Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Туманное световое пятно впереди замерло, и Перрин, натянув поводья, остановился на середине моста. Во всяком случае, с виду это сооружение больше всего походило на перекинутый через бездонный провал мрака арочный каменный мост, очень древний, если судить по многочисленным выбоинам, трещинам и дырам в парапете. Вполне вероятно, что этот мост и простоял около трех тысяч лет, но теперь он, похоже, готов был рухнуть в любой момент. Возможно, именно сейчас.

Вьючные лошади сгрудились позади Ходока. Животные подрагивали и тревожно косили глазами. Непроглядная тьма была им не по нраву. Как и ему самому. Возможно, в большей компании Перрин чувствовал бы себя увереннее, но, даже не будь с ними Гаула, он ни за что не приблизился бы к спутникам Лойала. Еще чего – чтобы получилось как на том, первом острове сразу после вступления в Пути. Перрин раздраженно поскреб бородку, припоминая случившееся. Чего-то похожего он ожидал, но не этого…

Фонарь на шесте закачался, когда Перрин слез с седла и подвел Ходока и вьючных лошадок к указателю – высокой стеле из белого камня, испещренной выложенными серебром надписями, отдаленно напоминающими причудливо переплетенные листья и виноградные стебли. То были огирские письмена, попорченные щербинами и пятнами, словно на них плеснули кислотой. Перрин не мог их прочесть и теперь волей-неволей должен был дожидаться Лойала. Юноша обогнул указатель и принялся осматривать остров. Он оказался таким же, какие Перрину доводилось видеть прежде. Остров был огражден узорчатым парапетом из белого камня, высотой примерно по грудь человеку. Ограду через равные интервалы прорезали въезды на мосты, пропадавшие в темноте, и ведущие вверх и вниз пандусы, висевшие над черной бездной без всякой зримой опоры. Повсюду виднелись проломы, сколы и трещины, будто камень был поражен порчей. Когда лошади двигались, казалось, что камень крошится под их копытами. Гаул вглядывался во тьму, не выказывая ни малейшей тревоги, но, возможно, его спокойствие объяснялось неведением. Перрин же слишком хорошо знал, что таится во мраке.

Как только Лойал и его спутники подъехали к острову, Фэйли соскочила с лошади и, вперившись взглядом в лицо Перрина, зашагала прямо к нему. Молодой человек успел уже пожалеть о том, что заставил ее волноваться, но, по правде сказать, девушка выглядела не столько встревоженной, сколько сосредоточенной на чем-то одном.

– Ты решила поговорить прямо со мной, вместо того чтобы… – начал Перрин.

Полновесная оплеуха заставила его умолкнуть – у бедняги искры из глаз посыпались.

– Ты что о себе вообразил, кабан волосатый? – заявила она. – Пора бы усвоить, что здесь ты никто! Никто!

Перрин медленно, глубоко вздохнул:

– Фэйли, я ведь просил тебя этого не делать.

Темные раскосые глаза девушки сверкнули, словно он сказал что-то обидное. В следующий миг Перрин получил еще одну пощечину, да такую, что у него загудела челюсть. Девы Копья поглядывали на него с интересом. Мохнатые уши Лойала огорченно обвисли.

– Я – же – тебе – говорил – не делать – так! – взревел Перрин – и захлебнулся собственным вздохом. Кулачок Фэйли был не слишком велик, но, когда она резко ударила ему под ребра, у него из легких вышибло весь воздух. Он, согнувшись, схватился за бок, а девушка вновь отвела кулак, готовясь повторить удар. С ревом Перрин схватил ее за шиворот и…

Ладно, она сама во всем виновата. Именно она. Он же просил ее не бить его, говорил ей не раз. Она сама во всем виновата. Чему он и впрямь удивился, так это тому, что она даже не попыталась достать один из своих ножей, – по его разумению, их у нее было никак не меньше, чем у Мэта.

Конечно же, Фэйли была вне себя от ярости. Она разозлилась на Лойала за то, что он попытался вмешаться, – нечего лезть не в свое дело, она и сама может за себя постоять. На Байн и Чиад Фэйли, напротив, сердилась за то, что они и не думали встревать; как сказала Байн, коли Фэйли затеяла стычку, то ей и разбираться с последствиями, каковы бы они ни были. Но вот на него она, кажется, больше не злилась – во всяком случае, не выказывала никаких признаков гнева. Это настораживало. Фэйли лишь пристально смотрела на Перрина, и в ее темных глазах проблескивали выступившие слезы, отчего молодой человек чувствовал себя виноватым. Это выводило его из себя. Чем он виноват и перед кем? Он что, должен был стоять как истукан и позволять ей лупить его сколько душе угодно? Фэйли вновь взобралась на Ласточку и напряженно сидела в седле, глядя на Перрина без всякого выражения. Он же очень нервничал. Ему почти хотелось, чтобы она все-таки вытащила хоть один ножик. Почти хотелось…

– Они двинулись дальше, – заметил Гаул.

Перрин встрепенулся и вернулся к действительности. Пятно света пришло в движение и вновь остановилось. По всей видимости, спутники Лойала заметили, что Перрин и Гаул не тронулись с места, а потому задержались. Точнее, задержался Лойал – Фэйли, скорее всего, и глазом не моргнула бы, пропади Перрин пропадом; что же до айильских Дев, то они пару раз пытались уговорить его проехаться с ними, хоть немного. Гаул едва незаметно покачал головой, но Перрин и без того не собирался принимать это предложение. Он пришпорил Ходока и, ведя вьючную лошадь под уздцы, двинулся вперед.

Этот указатель был, пожалуй, самым истертым и выщербленным изо всех, какие ему случалось видеть. Впрочем, Перрин бросил на камень всего один взгляд и проехал мимо – свет фонарей впереди указывал, что Лойал и его спутники начали спускаться по пологому пандусу. Юноша тяжело вздохнул и последовал за ними. Он не любил пандусов, не огражденных ничем, кроме стены мрака. А пандус, изгибаясь и плавно поворачивая, вел вниз; давящая темнота скрывала все – был только свет покачивающегося над головой фонаря. Здесь ничего не стоило оступиться, а уж как долго тогда придется падать – можно было только гадать. Ходок и вьючная лошадь без всякого понукания жались к середине, и даже Гаул старался держаться подальше от края бездонной пропасти. Еще хуже была мысль, появившаяся, когда пандус вывел отряд на очередной остров. Перрину казалось, что этот находится точно под предыдущим. Юноша почувствовал облегчение, заметив, что и Гаул поглядывает вверх, – значит, не один Перрин мается бесплодной мыслью: на чем держатся эти острова и долго ли еще так простоят?

Фонари Лойала и Фэйли остановились возле очередного указателя, и Перрин, оказавшийся в этот момент как раз у съезда с пандуса, снова натянул поводья. Через некоторое время он неожиданно услышал голос Фэйли:

– Перрин!

Молодой человек переглянулся с Гаулом, и айилец молча пожал плечами. Девушка не разговаривала с Перрином с тех самых пор, как он…