Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Взгляд его остановился на палатке, в которой содержались пленники. Оттуда их выводили лишь на прогулку – раз в день и поодиночке. Никто из них даже не пытался бежать, зная, что расплачиваться за это придется остальным. Да далеко и не убежишь – разве что на дюжину шагов в любом направлении. Два десятка Чад неотступно наблюдали за пленниками. Борнхальд стремился исключить даже малейший риск. Как известно, беда не приходит одна. Но и чрезмерной суровости по отношению к пленникам он не допускал. Ни к чему зря будоражить местных жителей, так ведь и до бунта недалеко. Байар – тупица, а Фарран с прочими и того хуже. Хотел, видите ли, сам допрашивать пленных. Борнхальд в Вопрошающих не состоял и методов их не одобрял. И он не намеревался позволять Фаррану даже приближаться к этим девушкам, будь они даже приспешницы Темного, как уверяет Ордейт.

Приспешницы, не приспешницы – Борнхальда это сейчас не особенно волновало. По правде сказать, его интересовал только один приспешник, причем куда больше, чем все троллоки и Айз Седай, вместе взятые. Только один – Перрин Айбара. Что бы там ни говорил Байар, Дэйн не очень-то верил, что парень водится с волками, да и не в волках дело. Зато Байар рассказал ему, как этот Айбара заманил его, Дэйна и отца – Джефрама Борнхальда – в смертельную ловушку на мысе Томан. Отец погиб от рук проклятых приспешников Темного – этих шончан и их союзниц, Айз Седай. Пожалуй, если в ближайшее время никто из Луханов не заговорит, придется позволить Байару потолковать с кузнецом по-своему. Уж тогда кто-нибудь из них разговорится – или сам Лухан, или его жена, увидев, что выделывают с ее муженьком. Но так или иначе, на след Перрина Айбара он выйдет.

Когда Борнхальд спешился у шатра, его уже поджидал Байар, мрачный и костлявый, как огородное пугало. Лорд бросил взгляд на теснившуюся в стороне горстку палаток, откуда повеял ветер, и поморщился от запахов. Они там не отличались чистоплотностью.

– Похоже, Ордейт вернулся?

– Да, милорд, – промолвил Байар и умолк.

Борнхальд вопросительно взглянул на него.

– Они говорят, что к югу от лагеря произошла стычка с троллоками. Двое погибли. Шестеро ранено.

– Кто погиб? – тихо спросил Борнхальд.

– Чадо Джолин и чадо Гоманес, милорд Борнхальд. – Выражение худощавого, со впалыми щеками лица Байара не менялось никогда.

Борнхальд медленно стянул латные рукавицы. Погибли именно те двое, которым было приказано следить за Ордейтом. Стараясь не повышать голоса, он заговорил:

– Передай мастеру Ордейту мое почтение и… Нет! Никаких любезностей! Пусть этот мешок с костями явится ко мне. Именно так и скажи. А вздумает возражать – приведи силой, даже если придется взять под стражу и его, и тех гнусных негодяев, которые бесчестят Чад. Ступай.

Пытаясь сдержать гнев, Борнхальд зашел в шатер, опустил полог и с яростным рычанием одним взмахом руки смел с походного стола карты и шкатулку с письменными принадлежностями. Ордейт, должно быть, считает его дураком. Дважды он посылал своих людей с этим типом, и дважды его извещали, что они погибли «в стычке с троллоками», причем все остальные оставались целы и невредимы. И всегда это происходило на юге. Этот человек просто помешан на Эмондовом Лугу. Правда, Борнхальд и сам мог бы разбить там лагерь, если бы не… Впрочем, теперь в этом нет надобности. Луханы в его руках, а стало быть, рано или поздно он заполучит Перрина Айбара. А случись что, из Сторожевого Холма легче отступить к Таренскому Перевозу. Сначала военные соображения, а уж потом личные.

В тысячный раз Борнхальд задумался о том, почему лорд капитан-командор послал его сюда. Здешний народ не очень-то отличается от людей, живущих в других краях. Разве что рвения к выявлению среди земляков приспешников Темного у местных жителей маловато. В других селениях всегда находились доброхоты, желавшие избавиться от нежелательных соседей и охотно помогавшие Чадам искоренять приспешников Тьмы и прочее отребье. Но не здесь. Двуреченцы, кроме разве что жителей Таренского Перевоза, лишь угрюмо таращились на клык Дракона и, кажется, вовсе не считали отверженными тех, на чьих дверях он был намалеван. И какой они делали вывод? Попорченную черной кляксой дверь нужно заново покрасить.

И еще эти троллоки. Знал ли Пейдрон Найол, что здесь объявятся троллоки? Вроде бы не должен – откуда? Но если не знал, зачем отправил в такую глушь столь сильный отряд? И почему, Света ради, лорд капитан-командор навязал ему этого одержимого?

Откинулся полог, и в шатер с самодовольным видом вошел Ордейт. Его изысканный, шитый серебром серый кафтан был засален и заляпан грязью. Торчавшая из ворота тощая немытая шея придавала ему сходство с черепахой.

– Добрый вечер, милорд Борнхальд. Чудесный и славный вечер. – Сегодня в его речи слышался отчетливый лугардский акцент.

– Ордейт, что случилось с чадами Джолином и Гоманесом?

– Страшное невезение, милорд. Едва мы столкнулись с троллоками, как чадо Гоманес бесстрашно…

Не сдержавшись, Борнхальд ударил его по лицу латными рукавицами, что держал в руке. Ордейт пошатнулся, поднес ладонь к рассеченной губе и посмотрел на окрасившую его пальцы кровь. Улыбка не исчезла с его лица, но вместо насмешливой стала злобной, ядовитой, змеиной.

– Вы забыли, молодой лорд, от кого я получил свои полномочия? Стоит мне сказать слово, и Пейдрон Найол повесит тебя на кишках твоей матери, после того как с вас обоих живьем сдерут кожу.

– Если только ты останешься в живых, чтобы сказать ему это самое слово.

Ордейт подобрался и ощерился, точно дикий зверь, на губах у него выступила слюна. Потом, встряхнувшись, он медленно выпрямился.

– Мы должны сотрудничать, – прошипел он. Лугардский акцент исчез, но голос зазвучал более уверенно и властно. Борнхальд даже лугардский говорок предпочитал этому елейному, окрашенному плохо скрываемым презрением тону. – Тень окружает нас, она повсюду. Страшны не троллоки и не мурддраалы. Они – наименьшее зло. Куда опаснее трое приспешников, выросшие здесь. Они могут погубить мир. Темный пестовал их семя тысячу лет, если не больше. Ранд ал’Тор, Мэт Коутон, Перрин Айбара – вы знаете их имена. Здесь, в этом краю, высвобождаются силы, способные растерзать все сущее. Порождения Тени блуждают по ночам, овладевая умами и сердцами людей, оскверняя их сны и души. Эта земля – сама земля – заслуживает кары. Покарайте ее, и они явятся, явятся все – Ранд ал’Тор, Мэт Коутон, Перрин Айбара. – Последнее имя он произнес почти с нежностью.

Борнхальд нервно вздохнул. Он понятия не имел, откуда этому типу известно, кто именно больше всех интересует его, Дэйна. Просто однажды Ордейт дал понять – он знает.