Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Мэт, похоже сам того не заметив, согласно кивнул, и Лан пристально посмотрел на него поверх серебряной чаши с водой.

– Поначалу эта Шайиль сильно горевала, – закончила Бэйр.

Эмис, опустившись на колени рядом с Рандом, кивнула и продолжила свой рассказ:

– Она все время толковала о покинутом сыне. Говорила, что вынуждена была оставить мужа и ребенка, но мужа она не любила, а вот сына любила, и очень сильно. Где она их оставила, мы так и не услышали. По-моему, она не могла простить себе, что бросила ребенка. Вообще-то, Шайиль была не слишком разговорчива и рассказывала о себе мало. Однако оказалось, что искала она именно нас, Дев Копья. Некая Айз Седай, по имени Гайтара Моросо, наделенная даром предвидения, поведала ей, что ее землю, ее народ, а может быть, и весь мир ждут неисчислимые беды, если она не отправится к Девам Копья, причем никому не сказав о своем уходе. Она должна будет стать Девой и не возвращаться в родную землю, пока Девы не отправятся в Тар Валон. – Она покачала головой. – Представляешь, что мы могли об этом подумать? Чтобы Девы отправились в Тар Валон? Ведь в то время еще ни один айилец не перебирался через Драконову Стену, с тех самых пор, как наш народ поселился в Трехкратной земле. Святотатство Ламана привело нас в мокрые земли только через четыре года. И уж точно никогда не бывало, чтобы Девой стала женщина не айильской крови. Кое-кто из нас решил, что бедняжке голову напекло и она повредилась в уме. Но упорства и воли ей было не занимать, и как-то само собой вышло, что ей разрешили попытать счастья.

Гайтара Моросо. Айз Седай с даром предвидения. Ранду казалось, что он уже слышал это имя. Но где? Когда? Выходит, у него есть брат. Сводный брат. Ранд с детства задумывался о том, каково это – иметь брата или сестру. Кто же он, его брат? Где он?

Эмис тем временем продолжала:

– У нас почти каждая девчонка мечтает стать Фар Дарайз Май и еще в детстве приобретает основные навыки обращения с луком и копьем, обучается драться, используя руки и ноги. Но даже те девушки, которые действительно делают последний шаг и обручаются с копьем, обнаруживают, что, в сущности, не знают ничего. Шайиль было стократ труднее. Из лука, правда, она стреляла неплохо, но никогда прежде не пробегала больше мили, не говоря уж о том, что ей в жизни не приходилось искать пропитание в пустыне. Она понятия не имела о таких вещах, какие у нас известны каждой десятилетней девчушке; не знала даже, какие растения указывают на близость воды. Тем не менее она добилась своего и уже через год после нашей встречи принесла обеты копью, стала Девой и была принята в септ Шумай клана Таардад.

Все ясно. Со временем она вместе с сестрами по копью отправилась к Тар Валону и встретила смерть на склоне Драконовой горы. После этого рассказа у Ранда появилось чуть ли не больше вопросов, чем было прежде. Если бы ему довелось хотя бы раз увидеть лицо матери…

– В тебе есть что-то от нее, – промолвила Сеана, будто прочитав его мысли. – Во всяком случае, больше, чем от Джандуина.

– Джандуин? Это мой отец?

– Да, – ответила Сеана, – он был вождем клана Таардад. Самым молодым из всех вождей. Однако он так держался, обладал такой внутренней силой, что люди прислушивались к нему и следовали за ним, даже те, кто был из других кланов. Он сумел покончить с двухсотлетней кровной враждой между Таардад и Накай и заключить союз не только с Накай, но и с Рийн, а уж с теми-то отношения были таковы, что еще немного – и кровной вражды не избежать. Он был близок к тому, чтобы примирить Шаарад и Гошиен, и, будь у него время, возможно, не дал бы Ламану срубить Древо. Но Древо было срублено, и Джандуин, хоть он и был молод, повел Таардад, Накай, Рийн и Шаарад против Ламана и заставил святотатца кровью заплатить за его преступление.

Был молод. Значит, теперь его нет в живых. Лицо Эгвейн выражало искреннее сочувствие, но Ранд не хотел, чтобы его жалели. Да и разве мог он испытать горечь утраты, если никогда не видел ни отца, ни матери? Не должен был, но все же испытывал.

– Как умер Джандуин?

Хранительницы переглянулись, последовала заминка, а потом наконец заговорила Эмис:

– Шел уже третий год поисков Ламана, когда Шайиль узнала, что ждет ребенка. По всем обычаям ей надлежало вернуться в Трехкратную землю. Пока Дева вынашивает ребенка, ей запрещается носить копье. Но Джандуин ни в чем не мог ей отказать, он бы для нее и луну с небес достал. Вот и получилось, что она осталась с ним, а во время последней битвы у Тар Валона пропала. Ребенок тоже исчез. А Джандуин так и не смог простить себе, что не заставил ее подчиниться закону.

– Он отказался от звания вождя клана, – вступила в разговор Бэйр. – Неслыханное дело, прежде такого никогда не бывало. Ему говорили, что это невозможно, но он и слушать никого не хотел. Собрал отряд юнцов и ушел на север, в Запустение, охотиться за троллоками и мурддраалами. Случается, что так поступают молодые сумасброды и некоторые Девы, у которых ума не больше, чем у коз. Но как рассказывали те, кому удалось вернуться из этого похода, погиб он от руки человека, а не троллока. Будто бы этот человек был так похож на Шайиль, что у Джандуина не поднялось копье. А вот тот человек пустил в ход свое оружие, и Джандуин был пронзен насквозь.

Стало быть, его отец мертв. И мать мертва. Он никогда не перестанет любить Тэма ал’Тора, не перестанет думать о нем как об отце, но жаль, что ему не довелось увидеть Джандуина и Шайиль хотя бы раз.

Эгвейн хотела утешить его на свой, женский лад. Бесполезно было бы пытаться втолковать ей, что он утратил то, чего никогда не имел. Само слово «родители» вызывало у него воспоминания о тихом смехе Тэма и другое, смутное – о ласковых руках Кари ал’Тор. А большего человеку, пожалуй, и не нужно. Похоже, Эгвейн была разочарована или даже чуточку раздосадована, да и Хранительницы Мудрости в той или иной мере разделяли ее чувства. Бэйр хмурилась, а Мелэйн нарочито теребила шаль. Женщинам его не понять. Другое дело Руарк, Лан и Мэт – им-то все ясно, и они не станут к нему цепляться, когда ему надо побыть одному.

Есть Ранду почему-то не хотелось, и, когда Мелэйн распорядилась принести еды, он, подложив под локоть подушку, прилег у выхода, откуда был виден склон и окутанный туманом город. Беспощадное солнце выжигало долину и окружавшие ее горы. Снаружи тянуло жаром, словно из открытой печи.

Через некоторое время подошел уже переодевшийся в свежую рубаху Мэт. Ни слова не говоря, он сел рядом с Рандом, всматриваясь в раскинувшуюся внизу долину. Диковинное копье лежало у него на коленях. Он то и дело пробегал пальцами по вырезанной на черном древке надписи.

– Как твоя голова? – спросил Ранд.

Погруженный в свои мысли Мэт вздрогнул: