Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Байн и Чиад тихо, но настойчиво в чем-то убеждали Фэйли. Слух Перрина уловил достаточно, чтобы он понял: они доказывали, что лучше заночевать в ближайшей рощице, чем под одной крышей с «потерянными». Судя по всему, они не хотели даже разговаривать с Лудильщиками, не говоря уже о том, чтобы разделить с ними кров и пищу. Фэйли, тоже тихим голосом, твердо отказалась. Девы хмуро переглянулись – озабоченные голубые глаза встретились со столь же озабоченными серыми – и удалились следом за Гаулом, так и не приблизившись к фургонам Странствующего народа. Похоже, они несколько воспряли духом, – во всяком случае, Перрин слышал, как Чиад предлагала подбить Гаула сыграть в какую-то игру, которую они называли «Поцелуй Девы». Уходя, обе Девы смеялись.

Обитатели лагеря – и мужчины, и женщины – не сидели без дела: кто шил, кто чинил упряжь, кто готовил еду, стирал или купал детишек. У одного фургона несколько человек меняли колесо. Многие ребятишки бегали, играли или беззаботно плясали под звуки полудюжины скрипок и флейт. Все Лудильщики от мала до велика носили одеяния еще более яркие и пестрые, чем их фургоны, причем цвета были подобраны в совершенно невообразимых сочетаниях. Мало кто в здравом уме, даже женщины, решился бы нацепить на себя такое.

Когда потрепанный отряд приблизился к фургонам, в лагере воцарилась тревожная тишина. Музыка смолкла. Люди замерли на местах, с тревогой на лицах следя за чужаками. Женщины прижимали к груди младенцев, детишки прятались за взрослых и боязливо выглядывали из-за материнских юбок. Седовласый жилистый мужчина выступил вперед и, прижав руки к груди, поклонился. Он был в ярко-синем кафтане с высоким воротом и изумрудно-зеленых, чуть ли не светящихся мешковатых штанах, заправленных в высокие сапоги.

– Добро пожаловать к нашим кострам, – церемонно произнес он. – Знаете ли вы песню?

Перрин замер, боясь потревожить стрелу у себя в боку, и изумленно вытаращился. Он знал этого невысокого человека – махди, или ищущий, по имени Райн. «Надо же такому случиться – из всех Лудильщиков я наткнулся именно на знакомых. Случайно ли?» – только и оставалось гадать Перрину. Случайные совпадения вызывали у него беспокойство. Если сплетение Узора часто приводит к таким совпадениям, значит вращение Колеса ускоряет ход событий. «Я уже начинаю рассуждать, как проклятая Айз Седай», – подумал юноша.

Поклониться в ответ он не мог, но слова ритуального приветствия помнил:

– Ваш радушный прием, Райн, согревает душу, как ваши костры согревают тело. Но песня мне неведома.

Фэйли, Айвон и все двуреченцы удивленно уставились на Перрина. Послышался гул голосов – судя по всему, он снова дал землякам пищу для разговоров.

– Стало быть, мы продолжим поиски, – в тон ему откликнулся вожак Лудильщиков. – Так было, и так будет, но мы будем помнить, искать и найдем. – Он сокрушенно поморщился при виде окровавленных лиц обступивших его людей, отводя глаза от их оружия. Странствующий народ никогда не прикасался к орудиям убийства. – Добро пожаловать к нашим кострам, – сказал махди. – У нас найдется горячая вода, повязки и лечебные снадобья. Тебе известно мое имя, – добавил он, внимательно глядя на Перрина и припоминая. – Ну конечно, как же… твои глаза…

Пока Райн говорил, к нему подошла жена – плотная женщина с седыми волосами, но гладкими щеками, на голову выше мужа. От ее наряда – алая блузка, ярко-желтая юбка и зеленая шаль с бахромой – рябило в глазах, но держалась она по-матерински доброжелательно и уверенно.

– Я узнала тебя, – заявила женщина. – Ты – Перрин Айбара. А Илайас с тобой?

Перрин покачал головой:

– Нет, Ила. Я давно его не видел.

– Жизнь Илайаса полна насилия, – печально сказал Райн, – впрочем, как и твоя. А жизнь, связанная с насилием, может быть длинна, но никогда не будет чиста.

– Не пытайся наставить его на Путь листа своими речами, Райн, – отрывисто произнесла Ила. – Он ведь ранен. Да и все остальные тоже.

– И о чем я только думаю? – виновато пробормотал Райн и, возвысив голос, призвал своих людей: – Здесь раненые, им нужна помощь. Идите сюда и помогите нуждающимся.

Лудильщики, мужчины и женщины, обступили двуреченцев. Сочувственно приговаривая, они помогли раненым сойти с лошадей и повели, а некоторых и понесли к фургонам. Иные, как, например, Вил, беспокоились оттого, что их разделили, но Перрин знал, что тревожиться нечего. Туата’ан отвергали всякое насилие. Никто из них не прибегал к силе даже для защиты своей жизни.

Чтобы спешиться, Перрину пришлось воспользоваться помощью Айвона, и то юноша едва мог двигаться. Боль в боку была почти невыносимой.

– Райн, – сказал он, еле дыша, – вам опасно здесь оставаться. Отведи своих людей в Эмондов Луг. Там вы будете в безопасности. Троллоки напали на нас всего в пяти милях отсюда.

К удивлению Перрина, Райн призадумался, потом покачал головой:

– Нет, Перрин. Ежели я и соглашусь, люди мои все равно откажутся. Мы стараемся держаться подальше даже от самых крохотных деревушек, и не только потому, что селяне возводят на нас напраслину, подозревая то в воровстве, то в том, что мы пытаемся обратить их детишек на Путь листа. Дело в том, что там, где люди поставили хотя бы десяток домов, таится угроза насилия. Туата’ан это ведомо еще с Разлома Мира. Истинная безопасность только в наших фургонах, в непрестанном движении и постоянном поиске песни. – Тень набежала на его лицо. – Мы повсюду слышим о зле и насилии, Перрин, не только у вас в Двуречье. Такое ощущение, что мир ждут большие перемены. Грозные перемены. Потрясения. Несомненно, мы скоро найдем песню. Иначе просто быть не может.

– Вы ее найдете, – негромко ответил Перрин. Наверное, их ненависть к насилию сильнее, чем воздействие та’верена. Возможно, и та’верен не может преодолеть тяготение Пути листа, который и ему самому когда-то казался привлекательным. – Воистину я надеюсь на это.

– Что будет, то будет, – вздохнул Райн. – Все умирает в свое время. Возможно, даже песня.

Желая успокоить мужа, Ила обняла его, но взгляд женщины был таким же тревожным, как у Райна.

– Хватит, – заявила она, пытаясь скрыть беспокойство, – пойдем-ка в фургон. Ох уж эти мужчины, будут молоть языком, даже если на них штаны горят. А ты очень хороша, дитя, – сказала Ила, обращаясь к Фэйли. – Пожалуй, тебе надо быть поосторожнее с Перрином. Я всегда встречала его только в обществе красивых девушек.

Фэйли смерила Перрина оценивающим взглядом, но быстро отвела глаза.

Он кое-как доковылял до фургона Райна, стоявшего рядом с горевшим в центре лагеря костром. Фургон был желтого цвета, с красной отделкой, ободья высоких колес были красными, а их спицы – красными и желтыми. Снаружи к бортам ремнями крепились красные и желтые дорожные сундуки. Однако едва Перрин занес ногу на первую ступеньку деревянной лесенки сзади фургона, как колени у него подогнулись. Айвон и Райн подхватили юношу и почти внесли его в фургон. Ила и Фэйли поспешно поднялись следом. Перрина уложили на прилаженную к передней стенке фургона койку. Рядом с ней находилась сдвигающаяся вбок дверца, ведущая к сиденью возницы.