Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Да эти границы не более чем линии на карте, – возразил Перрин. Лучше поменьше шевелиться. Пульсирующая боль в боку, кажется, чуточку унялась. – Я, например, узнал, что Двуречье считается частью Андора, только когда побывал в Кэймлине, а многие у нас и до сих пор об этом не слыхивали.

– Правители, Перрин, склонны верить картам. – Сомневаться не приходилось: голос Фэйли прозвучал довольно сухо. – В годы моего детства у нас в Салдэйе тоже были края, где на протяжении пяти поколений в глаза не видели сборщика налогов. Но как только отец смог ненадолго отвлечься от обороны рубежей Запустения, Тенобия заставила тамошних жителей вспомнить, что у них есть королева.

– Здесь Двуречье, а не Салдэйя, – усмехнулся Перрин. Похоже, они там, в Салдэйе, народ горячий. Но, повернувшись к Верин, снова нахмурился. – Я-то думал, вы таитесь, раз вы… те, кто вы есть.

Он и сам не знал, что внушало бо́льшую тревогу: Айз Седай, действующие тайно, или они же, выступающие открыто.

Рука Верин была в дюйме от торчавшего из его бока обломка стрелы. Вокруг раны покалывало.

– Не нравится мне это, – проворчала Верин. – Стрела застряла в ребре, да и заражение началось, несмотря на примочку. Пожалуй, здесь без Аланны не обойтись. – Поморгав, она отвела руку, и покалывание прекратилось. – Так что ты говорил? Таимся? Где уж тут таиться, когда такое началось! Возможно, нам следовало… убраться подобру-поздорову, но ведь ты этого не хочешь? – Она снова посмотрела на него тем же птичьим взглядом – пристальным, оценивающим.

Подумав, Перрин со вздохом ответил:

– Пожалуй, верно.

– Приятно слышать, – с улыбкой отозвалась она.

– А почему вы вообще здесь оказались, Верин?

Похоже, Айз Седай не услышала вопроса. Или не захотела услышать.

– А сейчас нам надо заняться твоей стрелой. Да и о твоих ребятах тоже следует позаботиться. Мы с Аланной поможем самым тяжелым, но…

Парни из его отряда были ошарашены увиденным не меньше Перрина. Бан в недоумении поскреб макушку. Некоторые уставились на знамя, другие удивленно озирались по сторонам, но внимание большинства, бесспорно, привлекала Верин – на нее таращились широко раскрытыми глазами: шепоток «Айз Седай» дошел и до их ушей. Да и на Перрина поглядывали почти так же, ведь он разговаривал с настоящей Айз Седай запросто, словно с какой-нибудь деревенской кумушкой.

Верин обвела взглядом собравшихся и неожиданно, будто и не глядя, вытянула из толпы зевак девчушку лет десяти-двенадцати. Девочка с темными волосами, перевитыми голубыми лентами, замерла от потрясения.

– Ты знаешь Дейз Конгар, девочка? – спросила Верин. – Так вот, найди ее и скажи, что раненым нужны травы Мудрой. И пусть поторопится. Передай еще, что мне надоело ее вздорное упрямство. Все поняла? Беги!

Перрин не знал эту девочку, зато она, очевидно, знала нрав Дейз и даже вздрогнула, услышав, что́ ей велено делать. Но Верин – Айз Седай! Задумавшись на миг, девочка пришла к выводу, что Айз Седай всяко будет поважнее, чем Дейз Конгар, и унеслась в толпу.

– А о тебе позаботится Аланна, – сказала Верин и вновь пристально посмотрела на Перрина.

Ему показалось, что эти слова таили в себе и какой-то иной смысл.

Взяв Ходока за узду, Верин сама повела коня к гостинице «Винный ручей». Толпа расступилась, давая ей дорогу, и снова сомкнулась. Отряд раздробился – пешие и конные соратники Перрина смешались со своими друзьями и родичами. Хоть парней и удивили произошедшие в Эмондовом Лугу перемены, вид у них был горделивый. Верховые старались держаться в седлах попрямее, пешие, хоть и прихрамывали, но вышагивали с высоко поднятыми головами. Еще бы – они вернулись домой, померившись силами с троллоками. Правда, женщины встречали израненных сыновей и внуков охами, ахами да слезами, с тревогой проверяя, целы ли те. Мужчины гордо улыбались, стараясь скрыть волнение и беспокойные взгляды, подшучивали над бородками своих отпрысков и заключали их в крепкие мужские объятия, отчего зачастую потом приходилось подставлять плечо для опоры. Девушки бросались навстречу возлюбленным с радостными возгласами и слезами на глазах, в равной мере счастливые и сострадающие. Дети помладше, совсем растерявшись, не знали, как быть, – они то принимались плакать, то с широко раскрытыми глазами льнули к старшим братьям, вернувшимся домой вроде как героями.

Но в толпе раздавались и восклицания, которых Перрин предпочел бы не слышать.

– Где Кенли? – дрожащим голосом спрашивала госпожа Ахан, миловидная женщина с легкой проседью в черной косе. Она со страхом во взоре смотрела на парней, а те отводили глаза, стараясь не встречаться с ней взглядом. – Где мой Кенли?

– Били! – неуверенно позвал старый Хью ал’Дэй. – Кто-нибудь видел Били ал’Дэя?

– Хью!..

– Джаред!..

– Колли!..

– Тим!..

Возле гостиницы Перрин вывалился из седла. Кто-то подхватил его, он даже не заметил кто. Только бы не слышать этих горестных восклицаний.

– Проводите меня внутрь, – простонал он.

– Тивен!..

– Харал!..

– Хэд!..

За захлопнутой дверью остались рвущие сердце скорбные крики, рыдания матери Даэля ал’Тарона, умолявшей сказать, где ее сын.

«В троллоковом котле, вот где, – подумал Перрин, когда его усадили в кресло в общем зале. – В троллоковом брюхе, госпожа ал’Тарон, и угодил он туда по моей вине. По моей вине!»

Фэйли поддерживала руками голову Перрина и с тревогой всматривалась в его лицо.

«Надо заботиться о живых, – сказал он себе. – Оплакивать мертвых я буду позже. Позже!»

– Со мной все в порядке, только голова закружилась, когда с коня слезал. Ездок из меня нынче неважный, – пробормотал юноша.

Но Фэйли, похоже, не очень ему поверила.

– Неужто вы не можете ему помочь? – спросила она у Верин.

Айз Седай невозмутимо покачала головой:

– По-моему, дитя, лучше мне за это не браться. Жаль, что ни я, ни Аланна не принадлежим к Желтой Айя, но, так или иначе, Аланна Исцеляет гораздо лучше меня. Вооружись терпением, дитя.

Большой общий зал, где жители Эмондова Луга сиживали вечерами за кубком вина или кружечкой эля, превратился в оружейную палату. Все стены были уставлены самыми разнообразными копьями, среди которых порой попадались секиры, алебарды и совни с причудливой формы навершиями, многие в пятнах от недавно счищенной старой ржавчины. А стоявшая у подножия лестницы бочка была – что уж и вовсе удивительно – полна мечей, среди которых не нашлось бы и двух одинаковых. Почти все они были без ножен, у большей части не осталось и обмоток на рукоятях. Надо полагать, здешний люд переворошил все чердаки на пять миль окрест и вытащил на свет реликвии, хранившиеся на протяжении многих поколений. Перрин был готов поклясться, что до появления троллоков и белоплащников во всем Двуречье не насчиталось бы и пяти мечей.