Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

За одним из столов Фэйли мягко, но настойчиво водила ножом по точильному камню – вжик-вжик, вжик-вжик. Перед ней лежал лук, а на поясе висел ощетинившийся стрелами колчан. Оказалось, что Фэйли неплохо стреляет. Правда, лук ей дали такой, из каких стреляли мальчишки, но Перрин надеялся, что девушка об этом не догадается. Натянуть двуреченский длинный лук ей не под силу, но разве Фэйли это признала бы!

Сдвинув топор, чтобы он не врезался в бок, Перрин попытался сосредоточиться на том, о чем говорили сидевшие за одним столом с ним мужчины. Правда, и их внимание не всегда было приковано к тому, что его заслуживало.

– У них там лампы, – бурчал Кенн, – а мы должны обходиться сальными свечами. – Старик недовольно покосился на пару свечек в медных подсвечниках.

– Да будет тебе, Кенн, – устало проговорил Тэм, доставая из-за пояса, на котором висел меч, трубку и кисет с табаком. – Можешь ты хоть когда-нибудь не ворчать?

– Кабы это нам приходилось читать, писать да подсчитывать, – добавил Абелл, не вполне сумев скрыть раздражение, – так и лампы были бы у нас. – Голова его была обвязана тряпицей.

Словно для того, чтобы напомнить кровельщику, кто здесь мэр, Бран поправил висевший на своей груди серебряный медальон с изображением весов:

– Не отвлекайся на ерунду, Кенн. Я не допущу, чтобы ты впустую тратил время Перрина.

– Да я просто подумал, что нам бы и самим лампы не помешали. Что тут худого? Пусть Перрин сам скажет, занимаю я его время попусту или нет.

Перрин вздохнул – было уже поздно, и глаза у него слипались. А тут еще Кенн со своим нытьем. Хоть бы сегодня выпала очередь представлять Совет деревни кому-нибудь другому – Харалу Лухану, Джону Тэйну, Сэмилу Кро. Кому угодно, кроме этого зануды. Порой Перрину хотелось, чтобы кто-нибудь из этих людей обернулся к нему и заявил: «Это дело мэра и Совета, малец, а твое место в кузнице. Ступай туда, а коли понадобишься, за тобой пошлют». А они вместо этого заботились, как бы не занять напрасно его драгоценное время… Да, время. Сколько раз нападали троллоки за семь дней, прошедших с первого налета? Кажется, прошло не больше семи дней.

Повязка на голове Абелла вызывала у Перрина досаду. Айз Седай Исцеляли только самые тяжелые раны – всех, кто мог обойтись без их помощи, отсылали к Дейз. Правда, особо тяжело пока еще никто ранен не был, но, как с кривой усмешкой заметила Верин, возможности Айз Седай вовсе не безграничны. Видимо, хитрость с камнями для катапульт стоила им немалых усилий и они слишком устали, чтобы Исцелять всех подряд. Перрину не хотелось думать о пределах возможностей Айз Седай. Тяжелораненых не так уж много. Пока.

– Стрел у нас в достатке? – спросил Перрин. Вот о чем ему следовало заботиться.

– Хватает, – отозвался Тэм, зажигая трубку от одной из свечей. – Большую часть выпущенных стрел мы подбираем и возвращаем назад. Во всяком случае те, что успеваем собрать, пока светло. По ночам они оттаскивают своих мертвецов – думаю, чтобы потом их сожрать, – и эти стрелы, понятное дело, пропадают.

Остальные мужчины тоже полезли в карманы и поясные кошели за трубками. Кенн недовольно заметил, что, оказывается, забыл свой кисет. Бран с ворчанием угостил кровельщика табаком. Лысина мэра поблескивала в свете свечей.

Перрин почесал лоб – о чем еще он должен спросить? О частоколе? Теперь стычки происходили в основном у самого частокола, особенно ночные. Сколько раз троллоки чуть не прорвались в деревню? Три? Четыре?

– А копья да алебарды у всех есть? И можем ли мы из чего-нибудь наделать новых?

Ответом ему было молчание.

– Ты спрашивал об этом вчера, – мягко заметил Абелл, – и Харал сказал, что давно переделал на оружие все вилы и косы. Сказать начистоту, оружия у нас больше, чем тех, кто может сражаться.

– Ах да, верно. Просто вылетело из головы.

Внимание Перрина привлек обрывок разговора, который вели женщины.

– …главное, чтобы мужчины не прознали, – тихонько промолвила Марин таким тоном, словно повторяла высказанное раньше предостережение.

– Само собой, – хмыкнула Дейз. – Ежели эти остолопы проведают, что мы сидим на половинном пайке, то сдуру и сами станут есть вдвое меньше, а мы не можем…

Перрин закрыл глаза. Ему бы хотелось закрыть и уши. Все понятно: мужчины сражаются и им необходимо поддерживать силы. Женщины едят вдвое меньше, потому что не участвуют в схватках. Кроме, конечно, Дев и Фэйли. Правда, у той все-таки хватало ума не лезть врукопашную. Перрин специально отыскал для нее лук, чтобы она держалась за частоколом, а не хваталась за копье. У этой девушки сердце леопарда, а отваги хватило бы и на двоих мужчин.

– По моему разумению, Перрин, тебе надобно выспаться, – предложил Бран. – Это не дело – спать урывками, часок здесь, полчасика там.

Перрин яростно поскреб бороду, стараясь придать себе бодрый вид:

– Высплюсь потом, когда все закончится. А кстати, все ли мужчины высыпаются? Я видел, как некоторые…

Передняя дверь со стуком распахнулась, и на пороге появился сухопарый Даннил Левин. Он был одет в кожу, в руке держал лук, а на поясе у него висел взятый из бочки меч. Когда выдавалась свободная минутка, Тэм учил молодых людей сражаться мечом, а иногда им давал уроки и кто-нибудь из Стражей.

Не успел Левин открыть рот, как Дейз крикнула:

– Эй, Даннил Левин, тебя что, в амбаре воспитывали?

– Ты бы уж не ломал мою дверь, – добавила Марин, одновременно делая замечание пареньку и напоминая Дейз, чей это дом.

Даннил пригнул голову и откашлялся.

– Прошу прощения, госпожа ал’Вир, – поспешно сказал он. – Прошу прощения, Мудрая. Извините, что вломился, но у меня известие для Перрина. – Он торопливо, словно боялся, что женщины его выставят, направился к столу. – Перрин, белоплащники привезли человека, который хочет поговорить с тобой. Только с тобой – с другими он говорить отказывается. Они довезли его лишь до околицы, а он очень тяжело ранен. Боюсь, до гостиницы ему не добраться.

Перрин вскочил с места:

– Я иду.

Хорошо еще, что это не нападение. Ночные атаки отражать было труднее всего.

Фэйли схватила свой лук и догнала Перрина прежде, чем он дошел до двери. Из темного угла у подножия лестницы поднялся и Айрам. Порой Перрин и вовсе забывал о молодом Лудильщике – так неприметно тот держался. Выглядел Айрам странно: пестрый кафтан перепачкан сажей, за спиной меч, а на лице никакого выражения, немигающие глаза сверкают. С того дня, как Айрам взял меч, ни Райн, ни Ила не разговаривали со своим внуком. И с Перрином тоже.

– Если ты собрался идти, идем, – грубовато бросил Перрин, и Айрам пристроился сзади.

Молодой Лудильщик таскался за Перрином повсюду, словно пес, а если и отставал, то тут же цеплялся к Тэму, Айвону или Томасу, чтобы те научили его лучше владеть мечом. Кажется, Перрин заменил ему и семью, и родной народ. Сам Перрин предпочел бы обойтись без этого, но деваться было некуда.