Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Вдоль острого частокола небольшими группами были расставлены ночные караулы, при каждом из них – мальчишка-посыльный. У западной околицы часовые, держа наготове луки и копья, напряженно всматривались в темноту. Но на расстоянии пятисот шагов опушка Западного леса даже при лунном свете казалась сплошной черной стеной.

Плащ Томаса сливался с чернотой ночи, делая Стража почти невидимым. Байн и Чиад тоже были здесь, – с тех пор как Гаул ушел с Лойалом, Девы все ночи проводили на этом конце Эмондова Луга.

– Я бы не стал тебя беспокоить, – сказал Перрину Страж, – но там кто-то есть, вот я и подумал: может, ты сумеешь…

Перрин кивнул. Все знали об остроте его зрения, тем более в темноте, а двуреченцы, похоже, гордились необычными способностями своего Перрина. Считали, что это делает его необыкновенным, вроде героя какой-нибудь легенды. А как к этому относятся Страж и Айз Седай, он не имел ни малейшего представления. Впрочем, сегодня он не мог думать и об этом. Слишком вымотался. Семь дней и… Сколько там было нападений?

Расстояние до опушки было немалым и для глаз Перрина, но он сумел разглядеть между деревьями и тенями размытые очертания. Кто-то направлялся к частоколу. Громадный, под стать троллоку, но… он нес на руках человека. Высокая тень, а у нее на руках – человек.

– Не стрелять! – закричал Перрин. Ему хотелось рассмеяться – и оказалось, что он уже смеется. – Эй, Лойал! Сюда! Скорее!

Темная фигура приближалась, двигаясь неуклонно и быстро, быстрее, чем мог бы бежать человек. Вскоре уже все узнали огира, который нес Гаула, и принялись подбадривать его криками, словно на состязаниях:

– Давай, огир! Давай! Беги! Быстрее!

Может быть, Лойал и вправду бежал наперегонки со смертью.

Возле частокола Лойал замешкался – здоровенному огиру было не так-то просто даже боком протиснуться между кольями. Оказавшись наконец за частоколом, он опустил Гаула на землю, сел сам, тяжело дыша, и привалился спиной к ограде. Уши у огира устало опали. Гаул неуклюже проковылял несколько шагов и уселся на землю. Байн и Чиад подскочили к нему и принялись осматривать левое бедро, где порванная штанина почернела от запекшейся крови. У айильца осталось только два копья, колчан его был пуст. Пропал и топор Лойала.

– Глупый огир, – радостно смеялся Перрин. – Удрал-таки. Попросить бы Дейз Конгар высечь тебя, как какого неслуха. Хорошо еще, что жив остался. Хорошо, что вернулся…

Голос Перрина упал. Лойал остался жив. И вернулся в Эмондов Луг.

– Мы все сделали, Перрин, – тяжело дыша, произнес огир. Голос его звучал как гул барабана. – Четыре дня назад. Мы закрыли Путевые Врата. Теперь их смогут открыть только старейшины или Айз Седай.

– Большую часть пути от гор он нес меня на руках, – сказал Гаул. – Полсотни троллоков во главе с Исчадием Ночи гнались за нами первые три дня, но Лойал от них ушел.

Айилец попытался отогнать от себя Дев, однако без особого успеха.

– Лежи спокойно, Шаарад, – прикрикнула на него Чиад. – А нет – скажу, что я коснулась тебя, ты ведь вооружен. А там уж поступай, как подскажет твоя честь.

Фэйли прыснула. Перрин ничего не понял, а обычно невозмутимый айилец заскрипел зубами, но позволил Девам заняться его ногой.

– Лойал, с тобой все в порядке? Ты не ранен?

Уши огира оставались обвисшими. Он с трудом поднялся и покачнулся, как готовое упасть дерево.

– Нет, Перрин, я не ранен. Просто устал. Не беспокойся обо мне – все из-за того, что я слишком долго живу не в стеддинге. Недостаточно наведываться туда время от времени… – Огир покачал головой, словно мысли его где-то блуждали, и положил широкую ладонь на плечо Перрина. – Немного посплю – и со мной все будет в порядке. – Лойал понизил голос, хотя толку от этого было немного – он все равно звучал гулким колоколом. – А вон там, – огир указал за околицу, – там дела обстоят неважно. Врата мы заперли, но, по моему разумению, в Двуречье сейчас несколько тысяч троллоков и не менее полусотни мурддраалов.

– Ничего подобного! – раздался громкий голос лорда Люка. Примчавшись галопом вдоль домов со стороны Северного большака, он резко осадил вороного жеребца возле Перрина. – Несомненно, ты умеешь петь деревьям, огир, но война с троллоками – совсем другое дело. По моим прикидкам, их здесь сейчас меньше тысячи. Конечно, и это сила немалая, но наш частокол и бравые молодцы вполне в состоянии ее сдерживать. А вот тебе еще один трофей, лорд Перрин Златоокий. – Люк со смехом бросил Перрину матерчатый мешок, влажно блестевший в лунном свете.

Юноша подхватил мешок на лету и, несмотря на немалый вес, швырнул его за частокол. Наверняка там было штук пять троллоковых голов, а может, еще и голова мурддраала. Подобные трофеи Люк привозил каждый вечер, видимо рассчитывая, что их выставят на всеобщее обозрение к его, Люка, чести и славе. Когда лорд явился с головами двух Исчезающих, Конгары и Коплины принялись превозносить его до небес и чуть ли не пирушку устроили.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что и я ничего не понимаю в войне? – возмутился Гаул, поднимаясь на ноги. – Я говорю – их там несколько тысяч.

Люк обнажил в улыбке белые зубы:

– Случалось ли тебе бывать в Запустении, айилец? Я провел там немало дней. – Улыбка его скорее напоминала оскал. – Да, немало… А ты, Златоокий, кому хочешь, тому и верь. Как и всегда, течение бессчетных дней покажет, кто прав.

Люк вздыбил коня, развернул его и умчался в ночь. Двуреченцы с тревогой смотрели ему вслед.

– Он не прав, – произнес Лойал. – Мы с Гаулом говорим о том, что видели. – Выглядел огир неважно. Лицо его вытянулось, уголки рта смотрели вниз, а кончики длинных бровей спустились на щеки. Он смертельно устал, и немудрено, ведь ему пришлось нести Гаула три или четыре дня.

– Ты сделал большое дело, Лойал, – сказал Перрин. – Вы с Гаулом вместе. Очень большое дело. Боюсь, что сейчас в твоей спальне разместилось с полдюжины Лудильщиков, но ничего, госпожа ал’Вир найдет для тебя тюфяк. Тебе необходимо поспать.

– И тебе тоже, Перрин Айбара. – Тени гонимых ветром облаков играли на высоких скулах Фэйли. Она была прекрасна, но голос ее звучал жестко: – Отправляйся сейчас же, не то я попрошу Лойала отнести тебя на руках. Ты же прямо с ног валишься.

Гаулу было трудно идти с раненой ногой, поэтому Байн взялась поддерживать его с одной стороны, а Чиад с другой. Айилец попытался было возражать, но Чиад с угрозой проворчала что-то вроде «гай’шайн», и он тут же смирился. Байн рассмеялась, а Гаул, сердито бормоча, позволил увести себя в гостиницу.

Томас похлопал Перрина по плечу:

– Ступай, парень. Спать всем нужно. – Судя по виду и тону Стража, сам он мог обойтись без сна еще дня три.