Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Ряды крытых соломой домов теснились вокруг лужайки и пруда, питавшегося из обнесенного каменной оградой источника, и плещущая вода изливалась через давно проделанные и углубленные ею выемки. Здешняя гостиница «Гусь и трубка», тоже крытая соломой, а не черепицей, была малость побольше «Винного ручья», хотя сюда проезжие наведывались еще реже, чем в Эмондов Луг. Сама же деревня определенно была не больше. Возле каждого дома стояли подводы – видать, и сюда, как и в Эмондов Луг, сбежались фермеры с семьями и пожитками. Фургоны и возы перегораживали улицы и проходы между домами вокруг всей деревни, но частокола не было. Эти укрепления не сдержали бы и одного нападения, подобного тем, каким подвергался Эмондов Луг последние семь дней.

Впрочем, трижды обойдя вокруг деревни, Перрин обнаружил только полдюжины не очень больших троллоковых стойбищ. Этого было достаточно, чтобы удерживать здешний люд в осаде, пока не падет Эмондов Луг, а уж потом отродья Тени всеми силами нагрянут и сюда, на радость Исчезающим. Наверное, лучше отыскать возможность передать местным жителям весточку. Люди из Дивен Райда могут прорваться на юг и переправиться через Белую реку. Лучше уж попробовать пересечь непроходимый Лес теней за рекой, чем дожидаться неминуемой смерти.

За все это время золотистое солнце не продвинулось по небосклону ни на дюйм. Время здесь текло по-иному.

Перрин повернул на север и помчался во всю мочь – даже Эмондов Луг промелькнул смутным, расплывчатым видением. Сторожевой Холм, как и Дивен Райд, оказался огороженным фургонами и возами, а на высоком шесте перед «Белым вепрем», здешним постоялым двором, лениво полоскалось знамя. Красный орел на голубом поле. Красный Орел, древний герб Манетерена. Наверное, Верин или Аланна, когда останавливались в этой деревне, познакомили ее жителей со старинными преданиями.

Судя по количеству обнаруженных Перрином стойбищ, троллоков и здесь было недостаточно, чтобы захватить селение. А спастись отсюда легче, не то что переправляться через Белую с ее бесчисленными порогами и стремнинами.

Дальше на север, к Таренскому Перевозу, побежал Перрин, на берег Тарендрелле, которую он с детства привык называть рекой Тарен. В этой деревне дома, высокие и узкие, строили на существенно поднятых каменных фундаментах, чтобы уберечься от ежегодных паводков – по весне, когда в Горах тумана таяли снега, река сильно разливалась. Но сейчас почти на половине фундаментов в неменяющемся свете дня высились лишь обгорелые развалины и обугленные стропила. Никаких следов заграждений из фургонов или других оборонительных сооружений Перрин не обнаружил. Троллоковых стоянок поблизости тоже не было. Возможно, отсюда люди успели бежать.

На берегу реки сохранилась крепкая дощатая пристань, а над быстрой водой был протянут толстый обвисший канат, продетый сквозь железные кольца на уткнувшейся в причал плоскодонной барже. Паром уцелел, и им можно было пользоваться.

Одним прыжком Перрин перемахнул через реку. Весь противоположный берег избороздили глубокие колеи – следы колес подвод и фургонов. У самой кромки воды валялась брошенная утварь и мебель, в том числе стулья и зеркала, сундуки, даже несколько столов и полированный гардероб с резными птицами на дверцах, – все то, что охваченные паникой люди поначалу хотели спасти, а потом побросали, чтобы бежать быстрее. Эти беженцы, конечно же, разнесут весть о том, что творится в Двуречье. Возможно, кому-то из них уже удалось добраться до Байрлона – это примерно в сотне миль к северу, – и уж во всяком случае новости разлетелись по фермам и деревням, лежащим между Байрлоном и берегом реки. Возможно, через месяц о случившемся узнают в Кэймлине, а там королева Моргейз со своей гвардией. Она пошлет в Двуречье войска, если, конечно, поверит рассказам. Но и тогда андорские солдаты появятся здесь только через месяц. Так что пройдет не меньше двух месяцев. К тому времени Эмондов Луг падет, а возможно, погибнет и все Двуречье.

И все же странно, что троллоки позволили людям бежать. Точнее, мурддраал; троллоки слишком тупы, чтобы видеть дальше своего носа. Но он, Перрин, окажись на месте Исчезающего, первым делом приказал бы уничтожить паром. Не могли же они знать наверняка, что в Байрлоне воинов слишком мало и оттуда в Двуречье подмога не придет?

Перрин наклонился поднять куклу с деревянной головой и раскрашенным лицом, и… над его головой просвистела стрела. Не нагнись юноша, она угодила бы ему в грудь.

Мгновенно выпрямившись, Перрин взлетел вверх по береговому откосу – размытым пятном преодолев разом сотню шагов – и припал к земле в густом подлеске, за толстым стволом болотного мирта. От чужих глаз его скрывали обросший ползучими растениями кустарник и поваленные половодьями деревья.

Губитель здесь! Перрин наложил на лук стрелу, то ли достав ее из колчана, то ли просто подумав об этом.

Уже собравшись совершить второй прыжок, он в последний момент остановился. Губитель, должно быть, знал, хотя бы приблизительно, где сейчас Перрин, и наверняка ждал, когда юноша двинется с места и обнаружит себя. Оставаясь же неподвижным, Перрин мог сам выследить противника – здесь, в волчьем сне, перемещаясь, человек превращался в продолговатое расплывчатое пятно. «На этот раз, – решил юноша, – Губителю не удастся навязать мне свою игру». Дважды Перрин уже чуть не проиграл. Он затаился в ожидании.

Послышалось хриплое карканье, над вершинами деревьев закружили вороны. Перрин замер, стараясь не выдать себя даже малейшим движением, и всматривался в заросли. И тут легкий блуждающий ветерок донес до него холодный запах, одновременно человеческий и нечеловеческий. Перрин улыбнулся. Из леса не доносилось ни шороха, слышались только крики воронов. Губитель умел двигаться бесшумно, но он привык быть охотником, а не дичью – ведь все звери, даже волки, бегут от охотника, – а потому не предполагал, что Перрин затаится и станет его выслеживать. И не учел, что его может выдать запах.

Неуловимое движение – и над упавшей сосной, в полусотне шагов от Перрина, на мгновение появилось лицо. Косые солнечные лучи отчетливо высветили его – суровые, резкие черты, темные волосы, голубые глаза. Вылитый Лан. Правда, этот человек нервничал – взгляд его метался из стороны в сторону, через лоб пролегли морщины, он облизывал губы. Лан не выдал бы волнения, окажись он лицом к лицу и с тысячей троллоков. Еще миг – и лицо Губителя скрылось, а вороны заметались еще быстрее, не опускаясь, однако, ниже верхушек деревьев. По-видимому, им передалось беспокойство хозяина.

Перрин продолжал ждать и наблюдать, оставаясь неподвижным. Только холодный запах указывал на то, что противник неподалеку.