Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Перрин кивнул.

Он позволил Фэйли отвести его обратно в «Винный ручей». За ним последовали Айрам, Лойал и Даннил с десятью Спутниками, однако все они как-то незаметно отстали, и в комнатушке на втором этаже гостиницы он оказался наедине с Фэйли.

– Целым семьям приходится довольствоваться куда меньшими помещениями, – пробормотал он. На полке над маленьким камином горела свеча. В других комнатах о свечах и думать забыли, но сюда Марин принесла свечку, как только стемнело, сама и зажгла, чтобы Перрину не пришлось беспокоиться. – Я вполне мог бы поспать на улице с Даннилом, Баном и другими парнями.

– Не будь дураком, – оборвала его Фэйли, постаравшись, однако, чтобы эти слова прозвучали любовно. – Аланна с Верин получили по отдельной комнате, значит и тебе положено.

Перрин только сейчас понял, что Фэйли уже сняла с него кафтан и расшнуровывает рубаху.

– Эй, ты что делаешь? – Он легонько оттолкнул девушку. – Думаешь, я уже и раздеться сам не смогу?

– Ладно, не буду, только ты сними с себя все. Не ленись, а то я тебя знаю. Приноровился спать одетым, а это не дело.

– Хорошо, хорошо, – пообещал Перрин и, когда Фэйли ушла, стащил-таки сапоги и только потом задул свечу и улегся в постель. И впрямь не дело валяться на кровати в грязных сапожищах, Марин такое вряд ли понравится.

Несколько тысяч. Так утверждают Гаул с Лойалом, а они врать не станут. Но могли ведь и ошибиться. Им всю дорогу приходилось удирать да прятаться, тут уж не до разведки. А Люк говорит, что троллоков и тысячи не наберется. Впрочем, Люку Перрин не верил – не мог себя заставить ему верить, несмотря на все его трофеи. Белоплащники сообщили, будто троллоки рассеялись мелкими отрядами. Может, это и правда, только хотелось бы знать, как им удалось подобраться к троллокам настолько близко, чтобы это выведать. Их полированные доспехи и белые плащи так сверкают в лунном свете, что и слепой увидит.

Оставался один способ установить истину – увидеть все самому. Последнее время Перрин избегал волчьего сна, полагая, что негоже ему, рискуя жизнью, охотиться там за Губителем, когда он в ответе за весь Эмондов Луг. Но, может быть, сейчас…

С этой мыслью Перрин погрузился в сон.

Солнце клонилось к закату, заливая деревню косыми лучами. По небу плыли редкие белые облака. Перрин стоял на Лужайке, где сейчас не было ни овец, ни коров, хотя под самым носом у юноши назойливо жужжал овод. На высоком шесте красовалось знамя с волчьей головой. Пусто было и возле крытых соломой домов. Кучки валежника для костров указывали место, где разбили лагерь белоплащники. В волчьем сне редко горел огонь – костры и очаги представали или уже прогоревшими, или незажженными. Воронов в небе не было.

Пока Перрин высматривал птиц, часть небосвода потемнела, и там, как уже бывало, появилось окно. Перрин увидел Эгвейн, стоявшую в толпе женщин. В глазах девушки застыл страх. Окружавшие ее женщины – среди них Перрин узнал Найнив и, как ему показалось, приметил по золотисто-рыжим волосам Илэйн – медленно опустились на колени… Окно растаяло, и на небосклоне появилось другое. Раздетый донага Мэт изрыгал ругательства. Между заломленными назад локтями и спиной под обматывавшими тело веревками было просунуто диковинное копье с черным древком, на груди висел серебряный медальон с лисьей головой. Затем Мэт исчез, и появился Ранд. Во всяком случае, Перрину показалось, что это Ранд – в лохмотьях, в грубом плаще и с повязкой на глазах. Потом истаяло и это видение. Небо снова стало только небом, на котором не было ничего, кроме облаков.

Перрин поежился. Насколько он мог судить, видения из волчьего сна не имели прямого отношения к действительности. Возможно, здесь, где все вещи так легко изменялись, стоило лишь подумать – и его тревога за друзей обретала зримые очертания, воплощаясь в образы. Но в любом случае гадать на сей счет некогда.

Он не удивился, что оказался в длинной кожаной безрукавке на голое тело, но когда потянулся рукой к поясу – там висел не топор, а молот. Потребовалось сосредоточиться на мысли о сверкающем стальном полумесяце, чтобы вместо кузнечного инструмента появилось оружие. Сейчас ему требовалось именно оружие. Молот медленно, словно сопротивляясь, изменился, но топор, оттягивающий теперь ременную петлю, опасно поблескивал. Почему превращение шло так трудно? Перрину же требовался именно топор! На другом бедре, уравновешивая топор, возник колчан, в руке – длинный лук, на левом предплечье – толстый кожаный наруч.

Три шага – всякий раз окружающее дрожало и расплывалось – перенесли Перрина к ближайшему стойбищу троллоков, в трех милях от деревни. С последним шагом он очутился среди заготовленных для костров огромных куч хвороста, наваленного поверх холодного пепла вперемешку с обломками мебели – приволокли даже дверь, сорванную с фермерского дома. То здесь, то там стояли здоровенные чугунные котлы. Сейчас они пусты, но Перрин знал, что́ в них кладут, как знал и то, что насаживают на укрепленные над некоторыми кострами толстые железные вертелы. Сколько же троллоков в этом лагере? Палаток они не ставили, а разбросанные вокруг костров грязные, пропахшие вонючим троллочьим потом одеяла мало о чем говорили. Многие троллоки, как дикие звери, спали на голой земле, а то рыли себе норы и залегали там.

Осторожными шагами, стараясь покрывать зараз не больше двухсот – трехсот футов, Перрин обошел вокруг Эмондова Луга – от фермы к ферме, от пастбища к полю с ячменем и к посадкам табака, через разбросанные там и сям рощицы, вдоль тропинок и наезженных проселков. Он медленно двигался по спирали, удаляясь от деревни, находя следы все новых и новых стойбищ. Их было очень много – сотни и сотни костров. Это значило, что троллоков здесь пять или десять тысяч, а то и вдвое больше. Определить их число точнее Перрин не мог, да это было и ни к чему. Если все пять тысяч нагрянут разом, Эмондову Лугу не устоять.

По мере продвижения к югу следы троллоков исчезали – точнее, намного реже попадались признаки того, что троллоки находятся там сейчас. Почти все дома на фермах или амбары были сожжены, уцелели немногие. Одни поля оказались большей частью вытоптаны, другие – преданы огню, и на них от ячменных колосьев или табачных стеблей осталась лишь обугленная стерня. Троллоки без всякой надобности или причины, лишь находя удовольствие в разрушении, уничтожили и сожгли все, что смогли. Но люди покинули эти места задолго до случившегося разора. После очередного шага Перрин обнаружил себя среди обширных выгоревших проплешин. Это было место гибели каравана Туата’ан – сквозь слой гари на некоторых колесах кое-где еще проступали яркие пятна. От этой картины на сердце у юноши защемило куда сильнее, чем от вида сожженных ферм. Когда-нибудь – не сейчас, не здесь, но когда-нибудь – непременно придет время Пути листа. Должно прийти. Не желая задерживаться здесь, Перрин прыгнул на целую милю к югу и вскоре попал в Дивен Райд.