Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

– Наши веры неразрывно связаны. Обе противостоят Безымянному.

– Ты никогда не верила в Святого. Нет, – поправился он, – верила. Но считала его алчным скотом, силой навязавшим стране свою веру.

– И потребовавшим руки Клеолинды за будущую победу над чудовищем. Да.

– Как ты можешь такое говорить, Эда, после того как восхваляла его в святилище?

– Мне пришлось, чтобы спасти свою жизнь. – Видя, что Лот по-прежнему отводит от нее взгляд, она добавила: – Признаю, я из тех, кого вы называете колдуньями, но магия – не зло. Все зависит от того, кто и зачем ее применяет.

Он решился бросить на нее унылый взгляд:

– И что ты умеешь?

– Могу отвести огненное дыхание змея. Неподвластна драконьей чуме. Могу возводить защиту. Быстро залечиваю свои раны. Умею становиться тенью среди теней. И заставляю металл петь песню смерти, как ни один рыцарь.

– А сама создавать огонь умеешь?

– Да. – Она протянула к нему ладонь и вызвала на ней дрожащий огонек.

– Природный огонь.

Во второй раз пламя расцвело серебром.

– Волшебный огонь, снимающий чары.

На третий раз огонь окрасился красным, а от его жара Лота пробил пот.

– Змеев огонь.

Лот опасливо осенил себя знаком меча. Эда сомкнула пальцы, покончив с кощунственным зрелищем.

– Лот, – сказала она, – нам надо решить, можно ли сохранить нашу дружбу. И ради спасения мира мы оба должны остаться друзьями Сабран.

– О чем ты говоришь?

– Ты еще многого не знаешь. – Это было слабо сказано! – Сабран понесла дитя от Обрехта Льевелина, верховного князя Ментендона. Его убили. Я потом расскажу, – оговорилась она в ответ на его ошеломленный взгляд. – Вскоре после того в Аскалон прилетел высший западник. Его прозвали Белым Змеем. – Эда помолчала. – Сабран недоносила ребенка.

– Святой, – вырвалось у Лота. – Саб! – Лицо его стянуло печалью. – Жаль, меня там не было!

– И мне жаль, – согласилась Эда и помолчала. – Больше детей у нее не будет, Лот. Род Беретнет прервется. Пробуждаются змеи. Искалин, по сути, объявил войну, а скоро восстанет и Безымянный. Я в этом уверена.

Лота совсем сник:

– Безымянный…

– Да. Он придет, – сказала Эда, – хотя не из-за Сабран. Она и была ни при чем. Ни королева в Инисе, ни солнце в небе не помешают ему восстать.

На лбу у него проступил пот.

– Я, мне кажется, знаю способ победить Безымянного, но прежде надо обезопасить страны Добродетели. Раздираемые междоусобицами, они станут легкой добычей драконьего воинства с плотским королем. – Эда крепче прижала к животу припарку. – Кое-кто из герцогов Духа много лет злоупотреблял своей властью. Теперь, зная, что Сабран бесплодна, они попытаются ее подчинить или даже сместить.

– Святой! – ахнул Лот.

– Ты предупреждал Мег против Чашника. Ты знаешь, кто это?

– Нет. Сигосо называл его только так.

– Я сперва решила, что речь о Ночном Ястребе, – сказала Эда, – а теперь почти уверена, что это Игрейн Венц. Двойная чаша – ее герб.

– Дама Игрейн? А Саб ее любит… – поразился Лот. – Чашник в союзе с Сигосо убил королеву Розариан. Зачем бы Венц это делать?

– Не знаю, – честно призналась Эда. – Но она склоняла Сабран выйти за вождя Аскрдала. Сабран предпочла Льевелина, и Льевелина убили. И еще те душегубы…

– Это ты их убивала?

– Да, – рассеянно ответила погруженная в раздумья Эда, – но теперь мне думается, для убийства ли их подсылали. Или Венц и хотела, чтобы их перехватили. Каждое вторжение во дворец нагоняло на Сабран ужас. За отказ от долга деторождения ее карали неотступным страхом смерти.

– А королева-мать?

– При дворе давно поговаривали, что королева Розариан, еще повенчанная с принцем Вилстаном, приняла на ложе Гиана Харло, – напомнила Эда. – Супружеская измена – против заветов рыцаря Верности. Может быть, Венц любит… послушных королев?

Лот только зубы стиснул.

– Так ты предлагаешь нам выступить против Венц, – подытожил он. – Защитить Сабран.

– Да. А потом предстоит встретиться с гораздо более древним врагом. – Эда бросила взгляд на отверстие пещеры. – Возможно, Аскалон в Инисе. Если найдем его, то сумеем ослабить Безымянного.

Где-то над их укрытием крикнула птица. Лот протянул Эде тыкву-горлянку.

– Эда, – спросил он, заглядывая ей в глаза, – ты же не веришь в Шесть Добродетелей. Почему рискуешь собой ради Сабран?

Эда стала пить.

Она сама давно задавала себе тот же вопрос. Ее чувства напоминали цветение дерева. Бутон исподволь наливается соком – и вот уже на его месте неувядающий цветок.

Эда долго молчала, прежде чем ответить:

– Однажды я поняла, что ее от роду кормили с ложечки сказками. Она иного не знала. И все же я видела, что вопреки всему в ней осталось что-то свое. Эта частица, малая поначалу, выкована в огне ее собственной силы и не смиряется с клеткой. И я поняла… Эта часть ее – чистая сталь. Эта часть – и есть она сама. – Эда удержала его взгляд. – Когда придет срок, она станет такой королевой, какая нужна Инису.

Лот сел с ней рядом. Тронул Эду за локоть, и та подняла на него глаза.

– Я рад, что мы нашли друг друга, Эда Дариан. – Он помолчал. – Эдаз ак-Нара.

Эда опустила голову ему на плечо. Он со вздохом обнял ее за плечи.

Вернувшийся Аралак напугал обоих.

– В небе большая птица, – сказал ихневмон. – Красные девы близко.

Лот тут же поднялся. Эда, охваченная странным спокойствием, взяла свой лук и стрелы.

– Аралак, нам через Пожарища в Искалин, – сказала она. – До Корвугара не останавливайся.

Лот сел в седло. Эда подала ему плащ, устроилась перед ним, и Лот накрыл одним плащом обоих.

Аралак, где шагом, где съезжая по осыпи, спустился к подножию горы и прокрался из ее тени на свет, откуда им открылось озеро. Над головами беззвучно кружила Парспа.

Сгущающаяся темнота скрыла их бегство. Они двигались на восток по ту сторону Господних Клинков. Когда кончились скалы, Аралак пустился бегом, уже не думая прятаться.

Выжженные пустоши Лазии, на которых стоял когда-то город Йотенья, занимали северную часть страны. В Горе Веков эти земли выгорели до земли, но молодая трава вернулась на них, и потом из пепла поднялись и редкие деревья с листьями-крыльями.

Местность начинала меняться. Аралак набирал скорость, и вскоре им показалось, будто он летит над желтыми травами. Эда цеплялась за его шерсть. Живот у нее еще ныл, но она не дремала, оставаясь начеку. Другие ихневмоны наверняка уже взяли их след.

Над ними свивались звездные спирали, угольки горели в золе небес. Совсем не те, что в ночном небе Иниса.

Из земли пробивалось все больше деревьев. Ветер сушил ей глаза. За спиной дрожал Лот. Эда плотнее натянула плащ, прикрыла ему руки и позволила себе размечтаться о корабле, который унесет их из Корвугара.