Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Где-то там плыла Золотая императрица. Она будет жить, пока живет морской запрет, а пока она дышит, будет продолжаться торговля драконьим мясом. Тани не отказалась от клятвы, которую дала ей на Комориду в тени шелковицы. Едва оправившись от ран, она при помощи Онрен и Думузы принялась наращивать силу. Скоро будет готова вернуться в море.

Государь Сейки наградил ее за то дело над Бездной. Она получила домик в Мигиве и жизнь.

Но не Сузу. Эта потеря засела в ней наконечником стрелы, засела глубоко – не выдернешь. Тани что ни день ждала явления из моря нового морского духа. Призрака без головы.

Наиматун доставила ее в Гинуру, где Тани вручила письмо и вернулась в замок Соляных Цветов. Причесываясь перед бронзовым зеркальцем, она провела пальцем по шраму на скуле. Этот шрам вывел ее на путь к Бездне.

Она сменила дорожную одежду и набросила плащ. В сумерках дошла до Гинурской бухты: там, на том самом берегу, где стала пленницей, купалась Наиматун. Тани зашла в воду.

– Наиматун, – сказала она, прижав ладонь к ее чешуе, – я бы отправилась сейчас. Если ты меня довезешь.

Дикий взгляд этих глаз встретился с ее взглядом.

– Да, – сказала дракана, – на Комориду.

Незадолго до того Тани побывала в селении Ампики – где не бывала с детства – в поисках следов Непоро Коморидской. После пожара село так и не отстроили. Она никого там не встретила, кроме молодой пары, собиравшей водоросли на берегу.

Она навестила Пуховый остров, повидалась со старцем Варой, встретившим ее объятиями. Он рассказал все, что знал о Непоро, – до обидного мало. Имелись записи о ее браке с живописцем, еще несколько писем относительно появления на Востоке новой правительницы и несколько рисунков, отражавших фантазии художников о коморидской королеве.

Для поисков оставалось лишь одно место.

В полете Наиматун наполнял пульсирующий свет. Завидев Комориду – чернильное пятнышко на лице моря, – она опустилась на прибрежный песок, и Тани соскользнула с седла.

– Я подожду здесь, – сказала Наиматун.

Тани в ответ погладила ее. Зажгла фонарь и углубилась в лес.

Вот ее наследие. Остров отверженных. Пустыня – ни людей, ни другой жизни.

В тот роковой день бабочка увела маленькую Тани из Ампики к морю. Старец Вара рассказывал, что в некоторых сказках бабочками оборачиваются души мертвых, посланцы великого Квирики. Они, как и драконы, меняют облик, и потому Квирики в мудрости своей избирает их посланцами со своего небесного мира. Если бы не та бабочка, Тани погибла бы вместе с родителями, и жемчужина тоже могла пропасть.

Она не один час шла по безмолвному лесу. Там и тут попадались останки тысячелетнего прошлого. Фундаменты давно рухнувших домов. Осколки керамики с оттиснутыми шнурком узорами. Топор без топорища. Ей пришло в голову, что, быть может, под землей полным-полно костей. Сама не зная, что и зачем ищет, она брела, пока не вышла к пещере. Внутри стояла статуя – вытесанная из скалы женщина с лицом выветренным, но сохранившим черты. Тани узнала ее лицо. Свое лицо.

Поставила фонарь и преклонила колени перед первой кровью. В памяти сохранились все слова, которые она хотела ей сказать, но теперь, здесь, хватило одного слова:

– Спасибо.

Непоро, не мигая, ответила на ее взгляд.

Тани смотрела на нее как во сне. Так они стояли, пока не догорел фонарь. Тогда, в темноте, она второй раз поднялась по лестнице к умиравшей под звездами шелковице. Тани легла рядом с деревом и уснула.

Утром в чашечке ее ладони сидела белая бабочка, а одежда на боку промокла от крови.

«Роза вечности» огибала западное побережье Искалина. С исчезновением Фиридела люди взялись отстраивать разрушенное Драконьим годом. Из развалин поднимались молитвенные дома и святилища. Выгоревшие поля засадили лавандой. И очень скоро на улицах Карскаро должны были снова созреть красные груши.

Из волн, разбросав брызги, выскочила морская свинья. Спустились сумерки, но Эда была бодра, как никогда. Соленый ветер играл в ее волосах, и она глубоко втягивала его в легкие.

Настоятельница. Она стояла на месте, которое прежде занимала Мать. На месте стража апельсинового дерева.

Она всю жизнь провела в служении. И не знала, каково это – править. Рядом с Сабран Эда успела понять, что корона – тяжкая ноша, но настоятельницы обители не носили корон. Она не была ни императрицей, ни королевой – плащ среди множества плащей.

Ей предстояло найти, где укрылся Фиридел, и уничтожить его, как она уничтожила его повелителя. Ей не знать покоя, пока единственным огнем, восходящим из земли, не станет огонь апельсинового дерева и магов, отведавших его плода. А потом снова явится Косматая звезда – и равновесие восстановится.

Гиан Харло вышел к ней на корму, с глиняной трубкой в руке. Он зажег ее от свечного огарка, глубоко затянулся и выдохнул колечко голубоватого дыма. Эда проводила дымок взглядом.

– Королева Мароса, как я слышал, приглашает к себе весной монархов других стран, – сказал капитан. – На новое открытие Искалина.

Эда кивнула:

– Надеюсь, этот мир будет прочным.

– Да уж.

Минуту-другую звучали только волны.

– Капитан? – нарушила молчание Эда, и Харло крякнул в ответ. – При инисском дворе о тебе ходили слухи – потаенные, в глубокой тени. Слухи, что ты любил королеву Розариан. – Она видела, как нахмурился его лоб. – Говорили, ты хотел увезти ее в Млечную лагуну.

– Млечная лагуна – сказка, – коротко ответил он. – Утешительный шепоток для детишек и безнадежно влюбленных.

– Одна мудрая женщина сказала мне как-то, что всякая легенда вырастает из семени правды.

– Кому нужна эта правда – тебе или королеве Иниса?

Эда ждала, не сводя взгляда с его лица. Его глаза смотрели в далекое прошлое.

– Она не слишком похожа на Роз. – Голос его потеплел. – Родилась ночью, понимаешь? Говорят, дети, рожденные ночью, серьезнее… а Роз пришла в мир с песней жаворонка.

Он снова затянулся дымом трубки.

– Иную правду, – сказал он, – безопаснее закопать поглубже. Иным замкам лучше оставаться воздушными. Молчание – это защита. Мир тени, известный лишь немногим. – Он кинул на нее взгляд. – Тебе ли не знать, Эдаз ак-Нара? Ты, чьи тайны когда-нибудь станут песней.

Чуть заметно улыбнувшись, Эда подняла взгляд к звездам.

– Когда-нибудь, – повторила она, – но не сегодня.

Артелот (Лот) Исток – признанный наследник богатой северной инисской провинции Луговой край. Старший из детей благородных Кларента и Аннес Исток, брат Маргрет Исток и ближайший друг Сабран Девятой Инисской.

Никлайс Рооз – анатом и алхимик из Вольного княжества Ментендон и друг покойного Эдварта Второго. Приговорен Сабран Девятой Инисской к ссылке на Орисиму, самый отдаленный торговый пост Запада в островном государстве Сейки.