Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Этот человек ищет смерти, – заметил Хаакен.

– Для него это единственный выход, – ответил Браги. – Но и в решимости ему не откажешь. Он не может просто нарваться на смерть – он должен ее заслужить. Не спускай с него глаз. Если ему повезет – обрушимся на врага всеми силами.

Хаакен вернулся час спустя. Присев, он протянул руки к костру. Браги услышал нарастающий шум:

– Ну?

– Он заслужил свою смерть. Но и с задачей своей справился. Шагуна больше нет.

– Мертв?

– Как камень. Посмотрим, будет ли от этого толк.

Непосредственного толку оказалось мало – люди Хали были упрямы и готовы на все. На следующее утро вернулся Уте Хаас, которого Хаакен отправил к Драконобою, и доложил, что Рескирд уже в пути.

– Ха! – сказал Браги. – Теперь они у нас в руках.

Он послал еще одного гонца, чтобы тот велел Драконобою окопаться посреди дороги возле лесного лагеря. Затем он постепенно окружил Арно, продвигаясь на север достаточно неуклюже, чтобы привлечь к себе внимание. Когда на следующее утро он перешел в «неожиданную» атаку, Хали прорвался на юг, двигаясь по дороге в сторону Хаммад-аль-Накира и мнимой безопасности.

Погода оставалась теплой. Снег почти растаял, земля превратилась в кашу. Рагнарсон и его пехотинцы шагали медленно, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы стряхнуть с сапог грязь. Всякий раз, когда человек поднимал ногу, слышался глухой шлепок, с которым грязь неохотно отдавала добычу.

Роялисты и их враги время от времени обменивались стрелами, но почти не сражались. Сверху дорога выглядела неорганизованной муравьиной тропой. Колонны растянулись еще сильнее.

Браги обнаружил справа каменистую почву и повел людей туда, нагоняя Хали. Затем тропа внезапно нырнула в узкий ледяной ручей. К тому времени, когда Браги сумел его пересечь, Хали уже сражался с Рескирдом и роялистами. Солдаты Рагнарсона атаковали по грязи и сомкнули кольцо вокруг противника.

Здесь люди Хали потеряли преимущество против луков солдат Гильдии. Схватка была кровавой и длилась недолго. Уйти удалось лишь нескольким десяткам Непобедимых.

Рагнарсон прочесывал поле боя вместе с роялистами, пытаясь найти тело Хали. Наступила ночь, но он так и не понял, стоила ли игра свеч. Ничего не принесло и следующее утро.

– Проклятье, Хаакен. Все впустую.

– Возможно. А может, он умер в городе.

В течение нескольких месяцев Браги ничего не знал. К тому времени он вернулся в горы Капенрунг, занятый совсем другими делами, и судьба Хали стала ему безразлична.

Гарун присел возле ручья, черпая воду ладонями и дрожа на прохладном горном ветру.

– Повелитель, что-то мне это не нравится, – сказал Белул.

– Рискованно, – согласился Гарун. – Белул?

– Да, повелитель?

– Прикрывай мне спину, да получше.

– Думаешь, Шадек?..

– Не знаю.

– Но…

– Когда речь заходит о политике, ничего нельзя знать наверняка. Он постоянно держал меня в курсе, но я до сих пор сомневаюсь. Вопрос в том, не ведет ли он себя так же с Сиди?

– Шадек – мой друг, повелитель, – едва заметно улыбнулся Белул. – Но даже я ни в чем не уверен. Кто может знать о чужих тайных амбициях?

– Именно. И в данном случае с этим приходится считаться. Он так все подстроил, что при желании может выбрать любой путь. Я на его месте поступал бы точно так же, за что им и восхищаюсь. Не думал, что у него хватает воображения. – (Белул снова улыбнулся.) – Интересно, смогу ли я когда-либо ему доверять – естественно, предполагая, что он все-таки на моей стороне?

– Нам некогда тратить время на пустое беспокойство, повелитель. Просто будь начеку. Мы все узнаем, когда для него уже не будет пути назад.

– Может быть. Думаешь, он настолько глуп, чтобы поверить в благодарность Сиди?

– Он наверняка позаботился о самозащите, повелитель.

– Угу. Я тоже так думаю.

На следующий день, когда они еще дальше углубились в горы, Гарун сказал спутникам:

– Я должен на несколько дней вас покинуть. Разбейте здесь лагерь и ждите меня, – объявил он не допускающим вопросов тоном. Затем отвел в сторону Белула и добавил: – Будь осторожен, друг мой. Большую часть этих людей выбрал Шадек.

– Знаю, повелитель. Знаю.

Вгорах Капенрунг лежал глубокий снег, и путь для Гаруна оказался тяжелым, тем более что идти приходилось в основном вверх по склону.

Хижину он нашел скорее по запаху дыма, чем по памяти, – она была столь же бела, как и все вокруг, и едва заметна. Завыла собака, встревоженная его появлением. Гарун осторожно приблизился ближе.

Прошли месяцы с тех пор, как он был здесь в последний раз. Могло случиться что угодно. Он напряг свои чувства шагуна, пытаясь почуять дурное. Самое подходящее место для харишей, чтобы устроить засаду.

Дверь, скрипнув, отворилась внутрь. Гарун уставился на светящийся прямоугольник, ожидая ловушки.

– Да входи же, дьявол тебя побери! Все тепло выпустишь.

В дверях появилось не закрытое вуалью лицо древней старухи. Гарун шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь, положив ладонь на рукоять меча.

Ничего. Никакой опасности.

Он затопал, стряхивая снег с ног, пока не остался лишь тонкий слой, но и тот быстро растаял. После жгучего мороза казалось, что в хижине стоит невыносимая жара. Гарун быстро сбросил одежду, слегка закружилась голова.

– Как она? – спросил он.

– Неплохо, учитывая, что вокруг на сто миль ни единой живой души. – В старческом голосе женщины не чувствовалось ни капли почтения. – Сейчас она спит.

Гарун яростно взглянул на старуху. Это была мать первой жены его дяди Фуада, ближайшая живая родня. Она выглядела словно Темная Госпожа на картине художника-пессимиста: сморщенная, костлявая, беззубая, закутанная в черное. Чем-то она показалась ему похожей на ведьм, охранявших врата преисподней в версии Браги.

– До чего же я тебя люблю, Фатима, – тихо рассмеялся он.

По ее выцветшим губам пробежала тень улыбки.

– Раз уж пришел – займись чем-нибудь. Подбрось дров в очаг. Сегодня мне придется больше готовить.

– Так-то ты разговариваешь со своим королем?

– Королем? Чего? – презрительно фыркнула она.

С чердака послышался пискливый голос.

– Никто. Всего лишь твой дядя Гарун, – ответила старуха.

Из мрака появилось худое смуглое лицо, показавшееся в свете очага чуть ли не дьявольским.

– Привет, Сеиф, – сказал Гарун.

Сеиф был сыном племянника Фатимы, единственным оставшимся ее родственником. Он помогал ей в хижине.

Полумертвые губы Сеифа медленно растянулись в улыбке, и он начал спускаться по лестнице. Гарун не стал ему помогать – Сеиф настаивал, что будет все делать сам.