Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Но судьба иногда проявляет жалость, порой предлагая взамен вереницы грязных усмешек единственный золотой шанс.

Стоял погожий день. Насмешник вынужден был признать, что в Кавелине большую часть времени стоит приятная погода. Лишь политики портили климат в этом маленьком королевстве.

Листья начинали менять цвет, что весьма его заинтересовало. В краях, откуда он был родом, деревья почти не росли. Глядя на яркие краски кавелинских лесов, он жалел, что не стал художником, чтобы запечатлеть навсегда их мимолетную красоту.

День был теплым и безветренным. Насмешник сидел на циновке посреди разложенного реквизита и вполглаза смотрел на мир. Даже тот печальный факт, что в кармане у него не было ни медяка, не приводил его в уныние. Он пребывал в мире с собственной вселенной, наслаждаясь редкой минутой идеальной легкости и гармонии.

А потом он увидел ее.

Она была прекрасна – молодая, красивая и преисполненная грусти. Она бессмысленно блуждала по площади, словно ей некуда было идти или она забыла, как туда попасть. Она выглядела хрупкой и крайне уязвимой.

Насмешник ощутил странное чувство – возможно, сопереживание, хотя подобного слова он не знал – само это понятие было ему чуждо. И тем не менее чувство это сподвигло его на определенные действия. Когда, продолжая случайным образом блуждать, она оказалась рядом, он тихо окликнул:

– Госпожа?

Взглянув на него, она увидела пару перчаточных кукол по обе стороны от круглого смуглого лица. Кукла на правой руке изящно поклонилась. Другая присвистнула.

– Где твои манеры, Поло, грубиян! – рявкнула первая и, метнувшись к свистевшему, с размаху ударила его по голове. – Веди себя прилично перед знатной дамой!

Насмешник подмигнул из-за руки и едва заметно улыбнулся. Девушка оказалась моложе, чем он сперва предположил, – не старше восемнадцати.

Первая кукла снова поклонилась и произнесла:

– Приношу тысячу извинений, о благородная госпожа. Крестьянин Поло родился в амбаре, и его воспитывал кот, лишенный хоть какой-то утонченности и морали. – Он еще несколько раз стукнул вторую куклу. – Варвар!

Когда первая кукла вернулась на свое место по правую сторону от Насмешника, Поло опять свистнул.

– Хэй! – простонала первая кукла. – Что мне делать с таким дикарем? Хочешь вбить манеры в его дурную башку?

– Думаю, он вполне симпатичный, – улыбнулась девушка.

Поло изобразил застенчивость, в то время как первая кукла в замешательстве воскликнула:

– Горе мне! Мне никогда не удастся его цивилизовать, если прекрасная госпожа вознаграждает грубость ослепительной улыбкой!

– Ты ведь тут новенький? – обратилась девушка к Насмешнику.

– Я пришел в город три дня назад, с востока, из-за гор М’Ханд.

– Так издалека! Я ни разу не была даже в Воргреберге. Думала, когда выйду замуж за Вульфа… Но глупо расстраиваться из-за того, что могло быть, правда?

– Воистину. Завтрашний день чересчур полон того, что может случиться, чтобы переживать из-за того, что могло случиться вчера.

Первая кукла закрыла лицо ручонками:

– Слышал, Поло? Великан снова несет философскую чепуху.

– Из него получится первоклассное удобрение, когда его разбросают по капустной грядке, Тубал, – ответил Поло. – Не будем обращать на него внимания, ладно? Эй, дамочка, слышала анекдот про священника и волшебный жезл?

– Поло, деревенщина вроде тебя даже самого дьявола заставит плеваться, – возмутился Тубал. – Веди себя прилично, или я попрошу большого парня скормить тебя черепу.

– Череп не кусается, – произнес третий голос, которым Насмешник наделил очередной предмет реквизита. – Он на диете. Нужно сбросить вес.

– Будучи простым уличным шутом, – сказал сам Насмешник, – я не вправе любопытствовать, но я чувствую большое горе госпожи, и это меня печалит. Сегодня слишком хороший день, чтобы горевать.

– О… мой муж, сэр Вульф Хеербот… он умер прошлой ночью. Я глаз не сомкнула.

Тубал и Поло переглянулись, а затем уставились на Насмешника, который растерянно пожал плечами:

– Весьма жаль, что такая красавица столь рано овдовела.

– Мы так мало времени пробыли вместе… да что я говорю? Я почти рада. Он был настоящим зверем. О нашем браке договорился мой отец, и для меня эти два года стали сплошной мукой. Теперь я свободна.

Насмешник начал соображать, что к чему. Она горевала отчасти потому, что так было положено, отчасти чувствуя себя виноватой в том, что ощутила себя свободной, а отчасти – опасаясь будущего без надежного защитника.

– Ты прекрасная женщина, достойная рыцаря… Гарантирую – пройдет траур, и благородные господа сами кинутся тебе на шею, в чем я уверен так же, как и в том, что я – маг первого уровня Окклидианского Круга. Не бойся, госпожа. И не стыдись своей радости по поводу того, что избавилась от рабства в плену злого мужа. Никогда не слушай того, что говорят тебе родные и друзья, – подобная дорога ведет лишь к страданиям. Ибо я точно знаю это по собственному опыту.

– Ну-ну, – буркнул Поло. – Пришло время для небылиц.

– Весьма глубокомысленные речи для юноши твоего возраста.

Насмешник сомневался, что она старше его больше чем на год, но возражать не стал.

– Великан родился в норе, – ответил Тубал. – И притом весьма глубокой.

– Ну… – улыбнулась девушка.

– И это тоже крайне глубокомысленная тема. Разной глубины. В Шустал-Ватке…

– Как тебя зовут, шут?

Не сумев ничего сочинить на ходу, он признался:

– Мне стыдно, но я не знаю. Сам я называю себя Насмешником.

– А твои родители?

– Я никогда их не знал.

– Ты сирота?

Он пожал плечами. Сам он так не считал – ему нравилось думать, будто Саджак забрал его у родителей вопреки их воле и они даже сейчас его ищут. Он вполне мог быть пропавшим принцем или сыном главы большого торгового дома.

– Может, и так.

– Ужасно. И у тебя никого нет?

– Когда-то был один старик. Я с ним какое-то время путешествовал. Но он умер.

Крохотная частичка его разума продолжала твердить, что он нарывается на неприятности. В его мире существовали две разновидности людей: потенциальные жертвы и те, с кем он предпочитал не связываться, поскольку хлопот с ними могло оказаться больше, чем хотелось бы. Эта женщина не подпадала ни под одну упомянутую категорию и оттого была вдвойне опасна. Он не знал, как поступить.

– Печально, – сказала она. – Мой отец все еще жив, и это тоже в каком-то смысле печально. Мне лишь известно, что он намерен наложить руки на все, что оставил мне Вульф.

«Дзынь!» – прозвучало в голове у Насмешника.

– Твой отец… суеверен? Будучи самым ловким обманщиком, я…

– Я ничего не посмею сделать собственному отцу! Даже если он выдал меня замуж, рассчитывая, что Вульф скоро умрет. Это нехорошо…