Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– А как по мне, тут замечательно! – заявила она. Глаза ее пытались вглядеться в подкрадывающийся страх и потому ни на чем не фокусировались, но все же она упрямо осталась на месте и даже неуверенно шлепнула ладонью по камню. – Хорошее место, чистый воздух, и никаких мин и даже рассказов про мины.

– Это неудачное место для упрямства и бравады, госпожа Похлада, – осторожно подходя к ней, практически подкрадываясь, как спасатель к самоубийце на карнизе, мягко сказал Йозефик. – Давай переедем еще разок. Там не нравилось тебе, тут не нравится мне, сейчас быстренько найдем место, где не нравится Йойку, и пес с ним.

Йойк резвился на вершине подозрительного булыжника. Он ворочался в покрывающем камень седом мху, как собака в коровьей лепешке, и громко фыркал. Как тварь, рожденная и воспитанная в ужасающих гнусных глубинах Парка Лупри, он не знал слаще доли, чем с головой изваляться в потусторонней мерзости и древнем зле. Не то чтобы место это было средоточием нечестивой мерзости, скорее, это был ее уездный филиал, не более того, но все же родные межмировые струны так приятно взъерошивали шерсть.

– Это не бравада! Просто это место мне нра…

У нее за спиной упала сухая ветка. Без всякого злого умысла и не из-за того, что на нее пыталась опереться лапа непознаваемого ужаса. Сухие ветки в лесу падают. Ничего необычного. Просто кусок еще живого организма попадает в холодные объятия смерти и отваливается. Никаких поводов для паники.

– Боги, да будь проклят этот Бурнский лес! – взвизгнула Сьомирина, прячась от источника звука за подозрительным булыжником.

Сердце ее билось, как мотылек вокруг лампочки. Йозефик с неприятным чувством застрявшего в горле целикового апельсина осторожно приблизился к ней и крепко взял за локоть. Свободную руку он положил на рукоятку револьвера. Тот был противно теплым.

– А ну марш в машину, – сквозь зубы процедил Йозефик как можно тише.

Сьомирина на первом же шагу оступилась, Йозефик не смог ее удержать, и одной рукой она оперлась на камень. Под слоем седого мха скрывалась иссиня-черная вязкая жижа. Предыдущие поколения мха служили для вековой молодежи питательной средой. Густая лавина с влажным шлепком сползла с бока камня, обнажив по-лягушачьи поблескивающие узоры. Йозефик скривился от омерзения. Жижа чуть не запачкала ему ботинки, и теперь он не мог прекратить смотреть под ноги. Сьомирина же замерла как вкопанная и никак не реагировала на молодого человека, который неуверенно тормошил ее за рукав.

– Это чудесно! – прошептала Сьомирина.

– Согласен. А теперь мы уходим.

– Нет, – снова коротко, снова непреклонно.

– Это очень нехорошее место. Видишь, как Йойку тут нравится. А он, если уж на то пошло, имеет крайне сомнительное прошлое. – Йозефик кивнул в сторону грызуна, который, закатив глаза от удовольствия, размазывал по брюху черную жижу.

– Вир Тонхлейн, это не злое место. Оно другое. Это такая старая штука, что аж жуть. – В глазах Сьомирины разгорался фанатичный свет штурмового исследователя.

Вир Тонхлейну как вир Тонхлейну не хотелось биться лицом в грязь перед лицом даже не опасности, а просто неприятных обстоятельств. Он решил реабилитироваться за кратковременное проявление осмотрительности и бодро сказал:

– Можем тут перекусить, осмотришь его повнимательнее.

– Ты с ума сошел? Надо отсюда скорее убираться, – сообщила ему Сьомирина, зачарованно глядя на узоры. – Эти линии были высечены еще до первых костров. Большие страхи таились в ночи, потому и боги того народа были сильны. Они еще бродят тут. Не хочу их встретить. И знаешь еще что?

– Что? – протянул Йозефик, которого внезапно очаровал этот булыжник. Было бы неплохо притащить его в Хлейнглогт на память.

– Бежим!

Она схватила его за рукав и потащила к машине. Оскальзываясь на скрытых мхом гнилых стволах и тяжело вдыхая желейный жаркий воздух, они бежали к машине. Йойк тоскливо моргал им вслед. Он переводил взгляд с древней жижи на более современных друзей, и все его нутро страдало от противной необходимости сделать выбор. Наконец он сердито отвернулся от как раз повалившейся на Йозефика Сьомирины и распластался по жиже. Мощными гребками уменьшенных копий горилльих лап он окапывался в черной дряни. Когда даже кисточки ушей скрылись под колыхающейся массой, белка подхватила всю эту груду ценной грязи и припустила к машине.

– Мразь лохматая! – захлопнула дверь Сьомирина у грызуна перед носом. – Брось эту дрянь! Почему мы стоим? Гони!

Йозефик послушался и выполнил на плеши роскошный разворот с пробуксовкой. Верхний слой мха и прелых иголок скрывал точно такую же черную жижу, как и на камне. В зеркале заднего вида поднялась черная круговерть, пожирающая куски просвета между недружелюбными елями. На капот шмякнулся измазанный в своей радости Йойк, от чего его хозяин противно взвизгнул. Машина выскочила на дорогу и понеслась.

– Это плохая часть леса. Это плохая часть леса. Это плохая часть леса.

– Прекрати! – скомандовала девушка. – Найдем ручеек или еще какую-нибудь водичку, помоемся, и все будет хорошо. Бутербродик скушаешь, да?

Целый час Йозефик остановиться отказывался, несмотря на зомбирующее воркование Сьомирины. При этом они проехали два ручья и три маленьких озера.

– Маленькие, неизвестные, значит, мало ли что там быть может. Все что угодно! – логично объяснил Йозефик.

Дорога выскочила на берег широкого озера. Наконец-то вершины деревьев отскочили на достаточное расстояние, чтобы небо обнажилось. Над лесом высились подпираемые по сторонам облаками величественные Шанолы. Волны мерно накатывались на рыжий песчаный берег, сдвигая туда-сюда тусклую полоску крошеной слюды.

Прежде чем остановиться, молодой человек обогнул озеро по берегу, так, чтобы мрачный черный зев леса, из которого сухим желтым языком выкатывалась дорога, остался отделен наиболее возможным количеством воды. Только там он скатил машину на прибрежный песок и заглушил двигатель.

Чумазый Йойк суетливо соскребал с капота жалкие остатки своей ненаглядной грязи. Он издавал тоскливые протяжные писки и мелко дрожал. Так должны выглядеть прогоревшие биржевые брокеры, перед тем как выброситься из окна, но не гордая мохнатая тварь с кисточками на ушах.

Йозефик скинул ботинки, стянул, косясь на Сьомирину, носки и закатал штаны. Гадливо морщась, он схватил грызуна за измазанный черной жижей хвост и потащил его к воде. Он ожидал, что когти зверя оставят на капоте глубокие царапины и чудесный автомобиль потеряет весь свой товарный вид, но все обошлось. Йойк пытался прижать свою ненаглядную жижу в прощальном объятии и не прикладывал никаких усилий, чтобы остаться к ней поближе. Вир Тонхлейну даже в голову не пришло, что его питомец продолжает рвать свою грязную душонку пополам между друзьями и нечестивым зовом природы.