Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

Во время купания бывшего беличьего вожака Йозефик понял, что закатанные штаны были крайне милой пародией на предосторожность. Йойк уже несколько раз протащил его по береговой линии и как раз пытался увести на глубину. Черная жижа, вопреки ожиданиям, легко отстала от беличьей шкуры и медленно клубящимися хлопьями опустилась на дно. Ее тонкие потоки медленно прощупывали путь к сердцу озера.

Сьомирина хотела обсудить с вир Тонхлейном пережитый страх. Сейчас от него остался один лишь детский азарт и приятное взбудораженное состояние. В детстве она любила залезать на темные чердаки приюта. Не из любопытства, а только лишь для того, чтобы оттуда с визгом убежать и набраться вдохновения для страшных врак. Страшные враки очень ценились в кругах, в которых она вращалась.

Наконец Йозефик перехватил Йойка за шкуру поудобнее и начал его буквально стирать, как портки. Белка яростно рычала и кусала воду. Ее хвост хлестал Йозефика по лицу, но он не ослаблял хватки. Наконец он посчитал себя удовлетворенным гигиеничностью питомца и отбросил его в сторону, как грязную ветошь.

– Паразит-то, а? Сьомирина, ты не знаешь, что это за дрянь?

– Солонина. – Она уже под шумок принялась за провиант.

– Я про эту черную гадость. Что это такое? Видела, во что поляна та превратилась? Жуть.

– Думаю, это жидкая черная жуть, – тоном знатока заявила она. – Перегнившие под страшным давлением страхи поколений. Нефть ужасов. Откуда мне знать? И не давай мне заговаривать тебе зубы, а то я одна все слопаю.

Йозефик заглянул в корзину с продуктами. Гуйом не знал ни жалости, ни жадности. В принципе двум людям с вменяемым аппетитом этого хватило бы на неделю. Со Сьомириной они были обеспечены как минимум до вечера. Он подхватил бутерброд с толстым куском мяса и агрессивно торчащими перышками лука. На чистом воздухе и после таких переживаний есть было приятно до дрожи. Йозефик вскоре объелся, как питон, и томно развалился на травке. Солнце мягко просачивалось сквозь веки. Очень плавно он провалился в сон.

Проснулся он от громкого плеска воды. Перво-наперво он подумал, что все пропало. Бурнский лес подсунул ему приманку в виде милого озера, а он как глупец на нее клюнул. И теперь их съедят. Аж до костей, прямо вот до последнего кусочка души и рассудка их сожрут!

– Эй, Йозефик! Посмотри на свою машинку. Так ведь лучше, правда? – разорвал его темные ожидания веселый голос Сьомирины. – Немного водички, и вот. Оказывается, что этот «Клоперблох-Ажимо» вполне себе красавец!

– Кто?

Сьомирина босиком прочавкала по залитой водой траве к Йозефику.

– Ну, сударь, сударь ли вы? – улыбаясь, спросила она.

– Вполне. Так написано на соответствующей двери туалета, – сказал Йозефик, принимая героическую позу. – Кто вам сказал, что это определяется познаниями в таких слесарных областях? Я из герцогского рода, и мне не обязательно знать имя каждой лошади, на которой я еду.

Взгляд девушки на мгновение стал странным. Промелькнуло что-то вроде обиды на жизнь и на себя. Но улыбка не изменилась.

– И ты правда не знаешь, что ездишь на «Клоперблох-Ажимо»? И тебе правда на это наплевать? И ты вовсе не мечтал такую машину иметь? И она правда твоя?

Йозефик пожал плечами.

– Машина как машина. У меня и замок есть. Может, это и предел чьих-то мечтаний, но как по мне, так это мишура. – Он задумался. – Наверное, я так считаю, потому что эти вещи не кажутся по-настоящему моими. Я и пальцем не пошевелил, чтобы это все заработать. Значит, моего тут только чемодан и его содержимое.

– И ты готов просто так взять и столкнуть эту машину в озеро? – лукаво спросила она.

– Вполне. А потом мы долгими днями и ночами с тобой вместе, грязные и ободранные, со сбитыми в кровь ногами, будем выбираться из этого гостеприимного леса, который только что нас так милостиво напугал до визга. Ты согласна?

– Давай выберем место поближе к цивилизации, чтобы бродить ободранными ногами, – хихикнула она. – Заводи машину, и поехали! Хотя подожди, мне надо отлучиться в кустики.

Она, периодически оборачиваясь через плечо, скрылась в чаще. Нежелание быть увиденной в ней победило тревогу, порождаемую видом вновь пожравшего небо леса.

Йозефик даже не думал подглядывать. На самом деле он не хотел быть даже заподозрен в подглядывании. Сначала пришлось изловить неожиданно полюбившего водные процедуры Йойка, который доедал, уворачиваясь от стараний хозяина, щучью голову. Потом он привел одежду в порядок. Шнурки на ботинках промокли и потому не хотели завязываться, но и они были побеждены. Двигатель завелся с ранее не присущей ему вибрацией. Капли воды, блестевшие на покатых боках авто, разлетелись в разные стороны – машина отряхнулась, как собака.

– Ну что ж… Добрый путь! – сказал Йозефик и потрепал Йойка за загривок.

Из леса донесся визг Сьомирины.

Паутина хорошо умеет лезть в глаза и нос. Эта способность оттачивалась долгие века, даже тысячелетия, как маленькая месть за погубленные труды проголодавшихся паучков. Попадая в область лица, паутина вызывает у человека разумного (прошу отметить, что это самоназвание данного вида) ужас и омерзение настолько сильные, что заставляют задуматься, отчего же это так. Стоит упомянуть про большие ноздри наших предков, ставшие следствием в целом перетяжеленной конструкции их скелета, и как частности толстых пальцев. Всем известно, что палец испокон веков был универсальным инструментом познания мира. Заинтересовался – тыкай пальцем! Иначе никогда не узнаешь, что крокодилы едят пальцы. Медведи едят пальцы. Соседи едят пальцы. В общем, все любят пальцы.

Так вот, эти самые широко распахнутые во внешний мир ноздри служили по совместительству и входом для предприимчивых насекомых, мелких зверушек и гадов в богатый белком темный храм сознания. Некоторые из постояльцев еще и яйца там откладывали, что приводило к продолжительным мигреням гостеприимного хозяина. И вот, когда приходила пора потомству внутречерепных иммигрантов вылупляться, все происходящее лишалось всякой юмористической окраски и превращалось в кровавое месиво, душераздирающие вопли, боль, боль, боль. Представьте, как сотни и сотни крошечных лапок с громким топотом, который занимает все ваши мысли, принимаются суетливо бегать от внутреннего уха до задней части глазного яблока. И все вокруг для их владельцев – пища и туалет. Вы чувствуете это? А теперь представьте, каково было некоему прото-вам , когда у него в голове действительно подрастала сотня-другая паучков размером с мелкую монету.

Со временем ситуация отчасти изменилась. Если вкратце, то ноздри стали меньше, а страх нет.

Современные маленькие ноздри позволяли Йозефику вир Тонхлейну двигаться через густой подлесок относительно быстро. Ветки хлестали его по лицу, ядовитый плющ оставил пару пятен на шее и руках, но паутина так и не смогла довести его до истерики и развернуть. При попадании в хитроумные путы безмозглых пауков он чихал и торопливо вытирал лицо, но должным ужасом не проникался. Он даже внимания на окружающий лес не обращал. Под его ногами гибли роскошные мухоморы, кустики голубики и нежные лесные цветы. Вир Тонхлейн, как цивилизация, бежал вперед за своим страхом, убивая все на своем пути.