Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

Сьомирина действительно выглядела сейчас так, будто ей очень неуютно. Даже глаза потупила. Йойк почувствовал слабину и нагло распушил хвост. Девушка, однако, вспомнила наконец о чудесах, к которым и подводила свой рассказ. Одна только мысль о красоте глубинных тайн бытия смыла с ее щек стыдливый румянец и разбросала по зрачкам бисеринки огоньков. Белка была заброшена на заднее сиденье. Вспыхнувший было беличий бунт захлебнулся, как только в застланном кровавым туманом поле зрения проступил изящный строгий кулачок, под которым тускло поблескивал серебряный браслет с лунными камнями.

– Долгое время считалось, что из представителей одного вида высваживается одна и та же соль и разнится только ее количество. Но это не так! Ты представляешь, какой фурор в свое время произвела посмертная публикация трудов Паллако Затворника? В дольменах вокруг его замка были обнаружены сотни или даже тысячи солей, высвоженных из одних лишь овец! Это был фурор… А, про фурор я уже говорила… Естественно, это ставило под удар соляных дел мастеров, и они за добрыми словами в адрес автора в чулан не полезли. В общем, его труды были вознесены на пьедестал и облиты грязью одновременно.

– Сразу предупреждаю, что это не попытка тебя перебить или состроить неподобающую рожу, – сказал Йозефик уже начавшей активно жестикулировать Сьомирине. – Один вопрос: зачем все-таки нужны соли?

– Все просто: считай их специями для вещей. Мечи, лопаты, машины – всё с добавлением солей обретает определенные качества того несчастного зверька, из которого они были получены. Инструкции к высшим солям чуть не целые тома занимают, а вот низшие так просты в применении, что их можно в лавках продавать с инструкцией на этикетке. Про это я тоже говорила.

Йозефик согласно кивнул. Надо было продемонстрировать, что он внимательный слушатель, хотя по большей части сейчас его внимание было поглощено начавшим пробиваться из-за туч солнцем. До полудня было еще далеко, и раскаленный белый диск выглядывал из-за верхушек деревьев. Как назло, дорога пошла на подъем, и глупое светило светило прямо в глаза. Дорога представлялась россыпью сияющих бриллиантов на местах свежих луж и полем матового желтого света, излучаемого асфальтом. Сьомирина заметила, что вир Тонхлейн сощурился, как сова с фингалами, и, цокнув языком, щелкнула одним из тумблеров рядом с рулем. На лобовое стекло откуда-то сверху выскользнул козырек из темного стекла, которое существенно остужало солнечные потоки, льющиеся в глаза.

– Деревня, – улыбнулась Сьомирина.

Молодой человек, явно задетый за живое, посмотрел на нее очень выразительно. Хоть он не знал, что выражает, но выражал это очень усердно.

– Итак, что бы тебе для примера рассказать? Допустим, землекоп захотел, чтобы его лопата лучше копала. Он идет в лавку и покупает соль из крота и по инструкции вживает ее в свою ненаглядную лопату. И лопата копает лучше. Не смотри на меня как на дурочку. Это же пример. Для наглядности он такой примитивный и неудачный… И вообще не жизненный… И да, даже не жизнеспособный. Но острее лопату с помощью солей можно сделать. И гибче, и прочнее.

– Основную идею я уловил, – важно кивнул Йозефик.

– Вернемся тогда к истории. Труды Паллако сыграли огромную роль в развитии городов. Из обычных овец, которых и так разводили в невменяемых количествах из-за идиотской привычки жарить их целиком над камином и не доедать, можно было выделять соли, покрывающие запросы практически всех ремесленников. Естественно, требования к навыкам ремесленников резко снизились, любой недостаток изделия без особого труда исправлялся вжившиванием. К тому же, воспользовавшись трудами Паллако как общим руководством, по аналогии были составлены методы высвожки из всего, что растила деревня. Чуешь, чем пахнет? Вот он, обычный учебник истории, место которому на свалке истории. Или в нужнике.

Именно тогда и появились мануфактуры и вместе с ними их владельцы. Они богатели и борзели, борзели и богатели. Однако больших проблем не создавали. Они ведь были мелкими рыбешками по сравнению с соляными столпами. Вот кто действительно мог вырвать власть из трясущихся от гемофилии ручонок знати. Удивительно, как эти выродившиеся в кровосмешении и развратном благочестии господа герцоги-графы-бароны и тому подобная шушера вообще заметили, что их вот-вот… отодвинут в сторону. Ой! Ты только не обижайся, я это так ляпнула, не про тебя.

– Ты о чем? – удивился Йозефик.

– Ты же герцог.

Так долго и славно Йозефик не ржал уже давно. Даже ребра заболели.

– Я очень сомневаюсь, что я герцог, – отсмеявшись, но все еще тяжело вздыхая, сказал молодой человек. – Иначе бы у меня был соответствующий документ, который по нынешнему законодательству считается недействительным и был запрещен к выдаче, должно быть, еще до рождения моих родителей. Если они из Лупри, конечно.

– Так вы все-таки что-то собой представляете как адвокат, господин вир Тонхлейн. Не зря я вас наняла, – улыбнулась Сьомирина и полезла за корзиной с едой. – Это надо отметить славной козлинкой.

– Эй! Как твой адвокат, Похлада, я настоятельно рекомендую тебе убрать руки от этой корзины и держать их в дальнейшем при себе. У меня есть весомые права как минимум на половину съестного содержимого и полное право на вино! Я сказал.

– Две недели ведь на хлебе и воде. Естественно, моему организму нужно реабилитироваться! Хотя обморочный адвокат мне тоже ни к чему. Так и быть, пощажу я козлину до лучших времен. И о временах: времена настали жуткие. Герцогства трясло и лихорадило от подковерной возни власть имущих и ужасающей по своим масштабам взаимной резни власть не имущих, но страждущих ее иметь. Соляные столпы контролировали города практически полностью. В случае неповиновения они урезали поставки солей, отчего производство просто-напросто вставало, так как тот хлам, что мануфактурили мануфактуры без солей, был самим собой. То есть хламом. Их же рычаги влияния на землевладельцев были куда как менее точными. Прекращая в наказание за неповиновение закупку скота или зерна в определенных районах или же силой принуждая к продаже необходимых для воспроизводства стад и зерна, они провоцировали то жуткое своими чумными последствиями перепроизводство, то не менее жуткий голод. Плохие вообще дядечки были. Да и тетечки тоже. Но верхом их бесчинств нужно считать момент начала производства зол. Золы почти как соли. Только много слабее эффект, меньше их получается из одного существа. Зато проще и в итоге дешевле. Боги, у них в руках были тайны бытия, а они их на золото променяли. Собственно, для их производства было достаточно сжечь, допустим, стадо овец, а потом то, что осталось, просеять через специальные сита. Короче говоря, жрать стало нечего, нечего жрать. Все сожгли.