Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Эх, молодо-зелено. Чемоданы ваши я погрузил и авто заправил лучшим. Давайте проваливайте, хватит с меня этих ваших романтик, – замахал руками кельнер. – А то того и гляди сожгу эту хибару и подамся в моряки.

– А счет? – через плечо спросил Йозефик, когда Гуйом его выталкивал на улицу.

– Угощаю. Э! И тряпки ваши тоже, госпожа Похлада. Скажу госпоже Нулии, что вы очень хорошие люди, и она все мне простит.

Кельнер чуть не силой затолкал их в машину. Водрузил Сьомирине на колени корзину с бутербродами и бутылкой вина, а Йозефику вручил присмиревшего Йойка. Рукавом протер лобовое стекло и даже подтолкнул плечом машину, когда они отъезжали.

Машина медленно покатилась по главной улице Муцрюга. После слишком раннего пробуждения от кошачье-беличьего инцидента город заснул снова и сейчас сладко досыпал. Сьомирина высунулась в окошко и махала рукой Гуйому, пока он и его трактир не скрылись за поворотом дороги. До них долетело его приглушенное шуршанием шин по мостовой напутствие:

– Добрый путь!

Кельнер сел на лавочку перед входом и закурил. Некоторое время он смотрел в сторону, куда отчалила машина его постояльцев. И наконец радостно сказал самому себе:

– А ведь четыре года в завязке. Э!

Муцрюг растаял позади среди постепенно возвращающегося Бурнского леса. У людей ушло несколько поколений и неисчислимое количество труда, чтобы проесть плешь в шевелюре этого древнего природного явления, но оно явно с этим было не согласно. Все города Бурнского леса казались какими-то крошками в бороде великана, которые остаются на месте до тех пор, пока тот не проснется. В Муцрюге это ощущение было наиболее заметно. Поэтому Йозефик очень удивился, когда на заправке за городом увидел огромный ржавый лесовоз, который обслуживал мальчишка в сильно поношенном комбинезоне и захватанной кепке. Из выхлопной трубы лесовоза вырывались клубы черного дыма и алые искры.

– Знаешь что-нибудь про Лесозаготовительную компанию Бурнского леса? – на всякий случай спросил он у Сьомирины.

Она прервала обследование всех кнопочек и тумблеров в машине, в ходе которого уже излазала весь салон и даже как-то проникла в багажник и под капот. Свернув шляпу Йозефику на глаза, она пролезла обратно на переднее сиденье.

– Не много. В Бамли были ее офис и склад. Очень старые, и, даже когда я была маленькой, они казались давно заброшенными. Но новых владельцев у зданий так и не появилось. Так что либо компания все еще существует, еле оставаясь на плаву и ожидая, когда можно будет себя продать подороже, либо с ней связана какая-то темная тайна. Та-а-а-айна, – совершая пассы, как фокусник на детском утреннике, загадочным голосом сказала она и рассмеялась.

– Я пока по Бурнскому лесу ехал, ни одного их грузовика на ходу не видел, а сейчас вот на заправке стоял и весь из себя, на ходу, – сказал Йозефик, с опаской поглядывая в зеркало заднего вида.

– О ужас! Грузовик на ходу. Мы в опасности, – сказала Сьомирина и снова рассмеялась.

Некоторое время они проехали молча, только девушка все фыркала себе под нос что-то и тихонько смеялась, поглядывая на Йозефика. Вскоре он не выдержал:

– Что ты смеешься?

– Ты такой смешной. О большой страшный грузовик, не ешь меня! – картинно взмолилась она и снова рассмеялась.

– Ты пьяна?

– Не пори чушь, вир Тонхлейн, и не оскорбляй своего компаньона, ибо только на нашем взаимном доверии и уважении строится успех всей кампании, – пробасила тоном наставника она и снова рассмеялась. – Я просто очень счастлива, Йозефик. Я еще девчонкой мечтала вот так вот ехать куда-то, и чтобы за окном мелькал весь мир и весь же мир ждал там впереди, – уже более или менее серьезно сказала она и откинулась в кресле. – А ты счастлив?

Йозефик попытался отсеять плевела мыслей от зерен ощущений и на основе результата сделать вывод, счастлив ли он. Снова наплыло ощущение Ветра, и сердце забилось чаще.

– Да!

– Ну и молодец. Давай ты порулишь, а я перекушу пока малость.

– Мы же завтракали, – удивился ее аппетиту Йозефик.

– И какой путь уже проделали! Это же два дня пешим ходом. Немудрено, что я проголодалась.

Логично – не подкопаешься. Поэтому Йозефик спорить не стал. Что ему, бутербродов жалко, что ли? Итак, теперь Сьомирина наслаждалась прекрасными видами отвесных стен леса, душившего дорогу, трепетными ноздрями ловила запахи распахивающегося перед ней мира, впрочем, тоже ограниченные тяжелым еловым ароматом с примесью ноток мхов и диких куцых цветочков, и, конечно, всухомятку смаковала бутерброды. Йозефик же в должности ее личного шофера познавал лишь прелести местных асфальтов. Он встретил черный аппетитный асфальт, серый гудящий асфальт, старый розоватый асфальт с гранитной крошкой, асфальт разбитый, асфальт разбухший и, конечно же, полностью отсутствующий асфальт – пожалуй, он теперь знал об асфальте все, что только можно.

Поглотив третий по счету бутерброд, Сьомирина впала в глубокую задумчивость. Она сидела и усердно формулировала вопрос. Йозефик это заметил и тактично ждал. В конце концов формулировка вопроса – это как носощипательная подготовка к славному чиху, и мешать ей нельзя.

– Гуйом отлично готовит. Особенно еду. А ты как считаешь? – издалека начала она. – Настоящую еду, которую ешь и сытым становишься. Да?

– Мне понравилось, – согласился Йозефик. В его животе была половина свиньи в виде бекона, конечно, ему это нравилось.

– Мне тоже, – поощрительно кивнула Сьомирина и вновь задумалась.

Йозефик опять перешел в режим тактичного ожидания. Кроме того, дорога начала кокетливо вилять, и он был рад помолчать и сконцентрироваться на вращении баранки.

– Я это вот к чему… Как правильно мясо козы называется? Козлятина или козлина?

Вопрос был коварен и необычайно сложен. Йозефик мог поклясться, что этих благородных и красивых животных он никогда не ел.

– Скорее всего, правильно говорить «козлина», ведь конину не конятиной называют, – выдал он свой вердикт.

Сьомирина как-то грустно уставилась в окно и пробормотала:

– Я съела весь наш запас бутербродов с соленой козлиной, Йозефик. Я себя хуже в жизни не чувствовала.

– Невкусно, что ли?

– Вкусно, – будто в страшном грехе, призналась Сьомирина.

– Ну, так и что тебе не нравится?

– Соленая козлина!

– Сама такая, – огрызнулся поглощенный дорогой Йозефик.

– Вот видишь. Ругательство какое-то, а не бутерброд.

– Вообще все такое мясо называют солониной, так что успокойся. И насчет соли. Раз уж мы теперь компаньоны, может, расскажешь мне про эти самые соли, которыми, ты говоришь, вся машина пропитана.

Сьомирина шевелила губами, пробуя на вкус слово «солонина» и пытаясь в нем уловить хоть какой-то намек на оскорбление, поэтому вопрос застал ее врасплох.