Сергей Петренко - Снимите розовые очки [litres]

Джина улыбнулась мне вслед и тоже ускорила шаг.

– Подождите меня, – прервав собственное, надолго затянувшееся молчание, заявил о себе Пауль. – А как мы узнаем, что машина уничтожена? По твоему плану, мы ведь будем к тому времени, когда взорвутся бомбы, на Земле. А если машина не взорвется или повредится недостаточно, как это нам проконтролировать и как тогда быть?

– Тут уж придется понадеяться на удачу и на то, как правильно я установлю заряды, чтобы наверняка рвануло как следует, – ответил скептику я. – Проконтролировать взрыв будет некому, не оставаться же кому-то из нас для этого, заметь, на верную смерть. Если этот кто-то не погибнет при взрыве, то его убьют гномы или их наемники-рыцари. Я не думаю, что гномья машина такая уж пуленепробиваемая, из того, что я узнал про их технологии, ясно одно: прочность их изделий из пластиков явно слабовата. А машина делалась в эпоху, когда гномы полностью отошли от использования металлов. Ну, не из камня же ее корпус, в самом деле.

– А если гномы смогут ее восстановить, что тогда? – не унимался Пауль. – Мы вернемся на Землю, а гномы потом опять смогут к нам попасть.

– Ты идешь вперед чересчур семимильными шагами, фигурально выражаясь, конечно, на самом деле ты еле плетешься. Нам, дай бог, до портала добраться, сквозь охрану пробиться и машину гномью запустить. А ты смотришь прямо на световые годы вперед. Поживем – увидим, если доживем. Надеюсь, что у нас получится и на Землю попасть, и машину уничтожить. Главное сейчас – что мы пока крепко стоим на собственных ногах и сдаваться гномам, падая ниц и целуя их грязные ботинки, не собираемся. Мы…

Я хотел много чего сказать, но неожиданно почувствовал, что на своих собственных ногах не только крепко не стою, но даже не ощущаю под ними твердь земную – я летел в темноте куда-то вниз. Судя по раздававшимся рядом со мной недовольным и испуганным звукам, мои друзья летели в преисподнюю рядом со мной. Затем – тишина и темнота, на какое-то время я, кажется, потерял сознание, стукнувшись обо что-то головой.

Не знаю, сколько времени я провел в забытьи, но, когда пришел в себя, вокруг по-прежнему была тишина и темнота. Я попробовал приподняться, и это получилось. Под ногами было что-то мягкое, пружинистое. Я проверил суставы рук и ног, ощупал тело – на удивление, ничего не было повреждено, даже боль нигде не ощущалась, хотя на лбу наряжалась приличных размеров шишка. Хотя летел я вниз довольно долго и, по идее, должен был если не разбиться в хлам, то здорово поломаться. Однако этого не произошло. По всей видимости, потому, что упал на мягкую поверхность. Интересно, что бы это могло быть, то, что спасло меня от смерти или переломов конечностей, – раньше пол в подземелье везде был твердый.

Я присел и пошарил руками вокруг, наткнулся на походную сумку и достал запасной фонарь, тот, что висел на боку, куда-то исчез. Рядом валялось электрическое ружье. Я пока не стал его поднимать, а зажег фонарь и огляделся по сторонам в поисках друзей. Первым делом фонарь высветил ноги Джины, лежащей буквально в метре от меня. Ее ноги были подогнуты, но чуть шевелились, подгребая под себя какую-то грязную ветошь. Я бросился к девушке. Ее открытые глаза сначала немного зажмурились от света, затем, широко раскрывшись, недоуменно уставились на меня.

– Где мы и что с нами?

– С тобой все в порядке? – в свою очередь, поинтересовался я. – Ничего не сломала?

– Вроде все цело, – ощупывая себя, пробормотала Джина. – Как это нас угораздило? А у тебя шишка на голове.

– Знаю про шишку. А как сюда попали – понятия не имею. Я шел и вдруг полетел вниз, потом ненадолго отключился. Интересно, долго мы так летели?

Я пошарил вокруг фонарем в поисках Пауля и тут же нашел его, сидящим чуть поодаль и глупо моргающим. Внешне он был вроде в порядке, насколько это вообще для него возможно.

– Эй, как ты там? – спросил я, направляясь в его сторону, раз с Джиной вроде ничего страшного не случилось. Однако она обиделась.

– Мог бы сначала подойти ко мне, вдруг я тут пополам сломалась, – поднимаясь и отряхиваясь, гневно произнесла девушка. – Так с вами, мужиками, всегда: как сами коленку ушибете, так зовете маму, а как мама в лепешку разобьется – сразу бросаетесь друг к другу. Это называется мужской шовинизм!

– Мужской шовинизм – это у вас в Америке, – покряхтывая и охая, заявил Пауль, с трудом поднимаясь, вид у него был пришибленный. – А у нас это называется мужская взаимовыручка.

– Тоже мне мужчина выискался, – фыркнула Джина. – Жив-то хоть сам, не сломал чего?

– Тихо, вы, – цыкнул я на обоих. – Пауль, ничего нигде не болит?

– Нет, вроде ничего серьезного, задом только сильно стукнулся о пол, когда он под нами опрокинулся.

– Что значит – опрокинулся? – не понял я.

– Да то и значит, как крышка. Раз – и упал вниз. Вы с Джиной впереди меня шли и сразу полетели. А я шел за вами, отставал, когда пол под вами опрокинулся, я сначала упал на зад, а потом быстро съехал. Но ногами натолкнулся на оказавшуюся прямо передо мной стену, и меня чуть откинуло назад. Фонарь сразу потух, поэтому, куда падал, не видел. Шлепнулся на спину, приподнялся и сижу в темноте, ничего понять не могу. С испугу даже не догадался запасной фонарь достать. Хорошо хоть, с ракетами ничего не случилось. – Он наклонился и поднял связку ракет, увязанных в сверток.

– Я, когда почувствовала, что пол уходит из-под ног, попыталась отскочить в сторону, – подошла к нам Джина. – Но упала, перекувырнувшись, упала на бок на что-то мягкое. Летела, похоже, долго. Если бы не это мягкое на дне, точно разбилась бы. А ты как, – потрогала она мою голову, – у тебя голова в крови. Сильно приложился?

– Похоже, сильно. Видимо, в ту стену, на какую натолкнулся ногами Пауль, я воткнулся головой. Но череп цел. Интересно, что это за ловушка, куда мы провалились, и как гномы ее избегают?

– Наверное, рычаг специальный имеется, чтобы ловушку отключать. – Джина зажгла фонарь и начала освещать самые дальние участки подземелья. – Ничего не пойму, провал, по какому мы сюда десантировались, вроде был не слишком широкий, а тут, глядя по сторонам, конца-края не видно. Интересно, а что это такое мягкое было, на что мы грохнулись? – Она присела на корточки и начала, приглядываясь, шарить руками вокруг себя.

– Похоже на тряпки, – присоединился я к ней в изысканиях. – Их много, и они лежат толстым слоем.

– Ой, какая гадость! – неожиданно вскрикнула Джина и отбросила от себя какой-то небольшой предмет.

– Что там еще? – спросил я, скорее в воздух, чем обращаясь к своей пугливой пассии, и, взяв в руку предмет, отброшенный ею, пригляделся. – Да это же кисть человека, совсем высохшая, мумифицированная.

– Смотри, – поведя фонарем вокруг, произнесла Джина. – Тут вокруг полно подобного: кисти, стопы, вообще кости всякие, человеческие. И они сухие, как дрова, чуть возьмешь, рассыпаются в пыль, но не древние. На истлевшие от времени не похожи. Те бывают желтого цвета, я видела, а эти – белые. Черепа, вон, тоже валяются. И ни одного целого скелета. Какое-то подземное человеческое кладбище, ведь для гномов кости слишком велики. Похоже, они сюда наших покойников сбрасывают.