Сергей Петренко - Снимите розовые очки [litres]

Проходя мимо ближайшей ко мне многоногой твари и чуть не зацепившись за одну из конечностей, я вновь обратил внимание на то, что ее тело сплошь покрывала маслянистая жидкость, чуть ли не капающая на пол, так ее было много. «Странно, – подумал я, – на наших земных пауках ничего подобного я никогда не видел. Впрочем, и ног у наших было вдвое меньше, чего удивляться, это ж неземная форма жизни, век бы ее не видать. Какие-то выделения вроде нашего пота». От жидкости сильно пахло чем-то, вроде знакомым, где-то на Земле я слышал этот запах.

Мы с Джиной подошли к большим дверям у стены, названным евнухом входом в лифт, и обернулись в его сторону. Тут я увидел Пауля и задумчиво принюхивающегося к его заду ближайшего паучища. Видимо, наши с ним мысли двигались в одном направлении, но более сообразительный чех чуть опередил меня в понимании происходящего.

Пауль, делая мне какие-то таинственные знаки глазами, начал тянуть одну руку к висящему на боку мешку, залез туда и достал имеющийся у одного его запасной походный фонарь, зажигающийся от встроенной в корпус зажигалки. В этом фонаре находилась не обычная свеча – фитиль фонаря проходил в специальную стеклянную укупоренную емкость с горючей жидкостью.

«Ацетон! – внезапно дошло до меня. – Пауки пахнут ацетоном. Видимо, разлагая поедаемую пищу, в том числе и тела людей, они выделяют не только микроэлементы, из каких потом гномы делают себе прививки от размягчения костей, но и ацетон, ведь его довольно много в крови человека. В себе они его держать не могут, вот он и выделяется в концентрированном виде, как продукт метаболизма, подобно поту. А ацетон превосходно горит. Молодец Пауль!»

– Ну что, теперь вам конец! – радостно захихикал евнух. – Сейчас свистну моим любимчикам, у меня и свисток специальный для этого имеется, и вам конец. Будете знать, как соваться куда не следует.

Он потянулся к свистку, висящему на груди. В этот момент Пауль наконец-то зажег фонарь, что на фоне окружающего нас мощного электрического света было совершенно незаметно, размахнулся и бросил его в ближайшего паука.

Зная снайперскую меткость приятеля, я опасался, что он промахнется и попадет не в ту цель, например, в кого-то из нас. Но обошлось, фонарь, описав небольшую дугу, врезался точно в зад паука, стекло колбы раскололось, и живое пламя потекло по телу арахноида. Переливаясь разноцветными огнями, он вспыхнул, как свеча, огонь сразу перескочил на ближайших к нему чудовищ, благо стояли они, плотно прижавшись друг к другу, а затем ярко запылала и вся стая.

Паучищи одновременно издали необычайно громкий, зловещий звук и стали носиться в разные стороны, поджигая все на своем пути – тряпье, в которое превратилась одежда убитых людей, и их ссохшиеся кости были превосходным топливом. Одно из чудовищ налетело на паучьего дрессировщика и сбило его наземь, мазнув пылающими выделениями, отчего тот также загорелся.

– Что вы наделали! Это конец, к ним же нельзя с огнем! Я же запретил тут весь огонь! – завопил кастрат, пытаясь сбить с себя пламя.

Я крикнул Паулю, чтобы он захватил наши ружья и бежал к нам, пока оставался проход, а сам начал изучать поверхность стены у двери, пытаясь найти механизм, включающий лифт. Обнаружил небольшой рычажок, нажал на него, и двери сразу открылись, представляя взору кабину лифта. Это была большая клеть с цельным пластиковым полом и пластиковыми же ограждающими решетками. Внутри клети находился всего один рычаг, наверняка служащий для подъема-спуска кабины. Путь наверх был свободен, нужно было быстрее выбираться отсюда.

Я оглянулся – по всему залу взвивались языки всепожирающего пламени, горящие, рассыпающиеся на ходу пауки бессистемно, подобно броуновским частицам, метались из стороны в сторону, вслед за ними, пытаясь сбить с них пламя, но сам пылая, бегал их дрессировщик, картина напоминала настоящий ад. Джина была возле меня, через минуту к нам присоединился и пробившийся сквозь пламя чумазый от копоти Пауль с нашими ружьями. Мы заскочили в лифт, и я нажал на рычаг.

Дверь подъемника закрылась, и кабина понеслась куда-то вверх, унося нас из творящегося внизу хаоса. Наш оруженосец, пытаясь отдышаться, сумел выдавить:

– Всегда нормально относился к паукам, считал их забавными мохнатыми существами, но эти огромные, лоснящиеся, омерзительные твари – брр-р, какая гадость!

Буквально через несколько секунд лифт остановился, дверь открылась, и мы опять оказались в сумрачном подземелье, где были совсем недавно.

По сравнению с тем, что творилось внизу, здесь царили кромешная тьма и мертвое спокойствие. Мы достали запасные свечные фонари и огляделись. Оказалось, что мы вернулись почти на то же место, где провалились в ловушку. Пауки, вместе с их поводырем, остались жариться где-то внизу, что там дальше будет с ними, нас совершенно не интересовало. Главное, что пламя сюда добраться не могло. Что ж, направление нашего движения к заветной цели было известно, оставалось продвигаться дальше…

Нам пришлось идти по путаному подземелью довольно долго. По дороге мы постепенно привыкли к тусклому освещению и погасили фонари, чтобы сберечь свечи, они могли пригодиться позже. В конце концов мы преодолели туннель на своем пути, к счастью, не повстречав больше никого – ни гномов, ни людей, ни пауков.

Проход начал сужаться, лампы под потолком встречались реже и светили слабее. «К чему бы эта светомаскировка? – подумал я, когда для дальнейшего продвижения мы решили вновь достать светильники, становилось реально темно. Однако, остановившись, я убрал руку Джины, собравшейся зажечь походный фонарь.

– Что-то тут не так, – тихо предупредил я девушку, – неспроста пропал свет. Пожалуй, гномы задумали что-то каверзное. Горящими фонарями мы можем нас выдать. Давай попробуем двигаться потише и без фонарей, в сумраке. Здесь же не полная тьма. Мне кажется, что источник света скрыт где-то там, вдали. Обрати внимание, на полу едва видны легкие тени от разных предметов – камушков, каких-то палок и всякого мусора. И они тянутся в нашу сторону…

Нас догнал постоянно плетущийся сзади Пауль и поинтересовался, о чем это мы шепчемся. Я сообщил ему свои выводы о вероятной таящейся впереди опасности, и он пообещал передвигаться максимально тихо. Мы двинулись дальше потихоньку, крадучись максимально незаметно, а наши оружие и боеприпасы были готовы к бою. Впереди замаячила едва заметная смутная тень и пропала. Мы замерли подобно каменным изваяниям, практически не дыша. Теперь показались две тени, это происходило в абсолютной тишине. Потом тени пропали, было по-прежнему тихо, лишь в груди тревожным набатом бились наши сердца.