Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

В поле его обзора, на полу, в беспорядке лежали и стояли удивительно странные артефакты. То, что они находились перед Мартелсом на разном расстоянии, убедило его в том, что он способен менять глубину взгляда. Некоторые из предметов казались даже более ветхими, чем сам зал. В некоторых случаях о степени разрушения было трудно судить, поскольку эти вещи представляли собой некие скульптурные произведения, а также иные образчики искусства, представлявшие собой изображение бог знает чего, о чем Мартелс мог судить с трудом, поскольку изобразительное искусство его никогда не занимало. Прочие объекты представляли собой некие машины. И хотя Мартелс вряд ли смог бы догадаться о предназначении последних, в коррозии он разбирался хорошо. Эти устройства не использовались долгое-долгое время.

Но кое-что здесь функционировало. Мартелс слышал слабое гудение, некий циклический шум – словно где-то позади него призрачный цирюльник приладил к его шее или затылку миниатюрный массажер, годный разве что для комариной головы.

Постепенно он пришел к выводу, что помещение, где он оказался, было не таким уж и большим. Если та стена, что он видит, является боковой, а не торцевой, что он, естественно, не может пока определить точно, хотя и слышит звуки эхо, в характеристике которых не мог ошибиться, то этот зал вряд ли намного больше, чем одна из центральных галерей в мюнхенской «Старой пинакотеке», допустим, в комнате Рубенса…

Сравнение попало в точку. Стало ясно – он в каком-то музее. Музее, за которым особенно не следят из-за его непопулярности, о чем, кстати, говорит лежащий на полу толстый слой пыли и совсем небольшое количество следов ног. Причем возле самих экспонатов (если, конечно, это были именно экспонаты) пыль даже не потревожена. Не стремясь пока понять, что и как, Мартелс отметил: следы оставлены босыми ногами.

И вновь раздался голос, на этот раз – с плаксивыми нотками:

– Бессмертный Квант! Умоляю – ответь и дай совет!

И, испытав тройное потрясение, Мартелс услышал, как он сам отвечает:

– Ты можешь рассчитывать на мое внимание, человек.

Потрясение было именно тройным, поскольку, во‐первых, Мартелс не собирался ни формулировать ответ, ни отвечать – это произошло помимо его воли и желания. Во-вторых, голос, которым он произнес свой ответ, принадлежал ему лишь частично – он был значительно, до неестественности, ниже, чем его собственный голос, громче и какой-то глухой. И, наконец, язык, на котором он говорил, был ему совершенно незнаком, хотя он отлично его понимал.

Кроме того, меня никогда не звали Квант. У меня нет даже второго имени! Джон Мартелс – он и есть Джон Мартелс!

Но времени, чтобы понять, что к чему, у него не было, потому что в поле его обзора выдвинулось некое человекоподобное существо, в раболепной позе, которую Мартелс счел оскорбительной. Совершенно голое, почти темнокожее – черта, которую Мартелс счел совместным эффектом наследственности и загара. Человек выглядел опрятно. Длинноногий, с узким тазом. Волосы черные и курчавые, как у негра, но черты лица вполне европеоидные, хотя в разрезе глаз проглядывали азиатские корни. Человек напоминал африканского бушмена, в пользу чего свидетельствовал и малый рост этого существа. В позе его сквозило уважение, даже почтительность, хотя не ощущалось и тени страха.

– Чего ты хочешь от меня на этот раз, человек? – спросил Мартелс своим новым голосом.

– Бессмертный Квант! Мы нуждаемся в новом ритуале, который защитил бы от Птиц наш обряд инициации. Они уже проникли в старый обряд, и в этом году многие наши юноши потеряли глаза, а кое-кто – и саму жизнь. Мои предки сообщили мне, что подобный ритуал был известен во времена Третьего Возрождения, и он гораздо лучше, чем наш, хотя они и не раскрыли мне всех деталей.

– Да, такой ритуал существует, – произнес новый голос Мартелса. – И он мог бы послужить вам. Может быть, два года, может, пять. Но, в конце концов, Птицы проникнут и в него, и вам придется от него отказаться.

– Но это будет означать отказ от жизни после смерти!

– Вне всякого сомнения! Но много ли вы потеряете? Люди вам нужны здесь и сейчас, чтобы охотиться, размножаться и драться с Птицами. Знание о жизни после смерти закрыто от меня, но почему вы уверены, что там вас ждет что-то приятное? Каких удовольствий, какого удовлетворения вы ищете?

Каким-то неясным способом Мартелс понял, что Квант слово «птицы» произносит так, словно оно начинается с прописной буквы. В речах же его собеседника это не ощущалось, и теперь на лице того отразился с трудом скрываемый ужас. Он также заметил, что Квант обращался к этому предполагаемому дикарю так, как к образованному и равному себе по статусу человеку. В такой же манере говорил и его собеседник. Но что нового давала Мартелсу эта информация? И кем, вообще, был здесь сам Мартелс? Человеком, который каким-то таинственным образом восстанавливается после несчастного случая в некоем странном, разрушающемся музее и участвует в совершенно безумном разговоре с человекоподобным существом, задающим ему вопросы, которые средневековый студент мог бы задавать самому Фоме Аквинскому?

– Я не знаю, бессмертный Квант, – ответил посетитель. – Но без этих обрядов у нас не будет новых поколений предков, а знание о жизни после смерти быстро иссякнет. У кого же мы в конечном итоге станем спрашивать совета? У самих себя?

– Да, у кого?

Судя по оттенку иронии, который Мартелс расслышал в собственном голосе, вопрос должен был прозвучать как риторический. Но, так или иначе, он понял – с него довольно! Собрав всю свою силу воли, он произнес:

– Кто-нибудь будет так любезен, чтобы сообщить мне, что здесь, вообще, происходит?

На этот раз он говорил собственным голосом, хотя ощущения того, что он что-то произносит, не было. Кроме того, фраза эта прозвучала на том же самом, совершенно незнакомом ему языке.

На мгновение, после того, как затихли отзвуки эха, наступила полная тишина, и в ту же секунду Мартелс почувствовал, что он потрясен. Но это потрясение, как оказалось, переживал не он. Посетитель же охнул и бросился прочь.

На этот раз Мартелсу удалось проследить за ним взглядом, хотя глазами он управлял отнюдь не по собственной воле. Обнаженный человек исчез за низкими, залитыми солнцем дверями, за которыми открывался густой лес или же джунгли. Предположения относительно размеров зала нашли свое подтверждение, и стало, кроме того, ясно, что он лежит на уровне земной поверхности. После этого взгляд Мартелса вернулся к унылой каменной стене и лежащим в беспорядке бессмысленным артефактам.

– Кто ты? – спросил голос Кванта. – И как ты попал в мой мозг?

– Твой мозг?