Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

– Джамилах! – взмолился Джавьед. – Джамилах!

Абаси Одили презрительно усмехнулся. Джавьед был слишком расстроен, чтобы это заметить. Джамилах пересекла поляну и встала рядом с тощим Одаренным, который все еще держал в руках поводок и оковы Нсии.

– Если мы прорвем вашу оборону, то не будет и мира, и ваша сделка будет отклонена, – предостерег Ачак.

На это, понял Тау, вождь Ачак возлагал тайную надежду. Королева Циора должна вести дела, согласуясь с Правящим Советом, и вынужденная отсрочка была последним шансом вождя убить их всех. Поэтому хедени в последние несколько лун атаковали с такой силой.

Это было уступкой шула своему властному политическому сопернику. Пока мир не был заключен, Ачак мог вести войну, и, если он покорит омехи, они погибнут.

– Знайте, – отметил Ачак, – если моему сыну будет причинен вред, то мы не дадим вам мира, не примем вашу капитуляцию. Мы утопим вас в крови за то, что вы, ваши демоны-шлюхи и огненные демоны сделали с Ксиддой. Мы…

– Джамилах! – крикнул Джавьед.

– Заткни ты его, – приказал Абаси Одили Ингоньяме, державшему Джавьеда.

Ингоньяма занес кулак.

– Не тронь, – скомандовал Абшир.

Ингоньяма сдержал удар, но заставил Джавьеда опуститься на колени.

– КаЭйд Оро, – произнес чемпион Абшир Окар.

КаЭйд громко обратилась к вождю и Одаренному хедени.

– Нашей Одаренной, как и Кане, не должен быть нанесен вред. Она будет содействовать добровольно.

– С демоном-шлюхой будут обращаться хорошо. До тех пор, пока она будет учить.

– Она научит вас всей нашей силе, – заверила Ачака КаЭйд. – Мы увидим, что почерпнут хедени.

Вождь безрадостно улыбнулся.

– Вы так и не понимаете, кто мы такие. – И сказав это, развернулся и направился прочь с поляны. Тощий завязал Джамилах глаза, привязал за руки и шею, накрыл голову мешком и увел за собой. Остальные ксиддины также исчезли за гребнем. Джавьед, стоя на коленях, застонал и закрыл лицо ладонями.

– Держись, Джавьед, – сказал ему чемпион. – Все это ради мира.

– А ты думал, я тебе не друг, – проговорил советник Одили, – когда я столько сделал, чтобы осуществить твою мечту.

Джавьед с трудом поднялся и потянулся к мечу. Деджен Олуджими, охранник Одили, тотчас вынул свой и прижал к шее Джавьеда прежде, чем тот успел вытащить бронзу даже на пядь.

– Одили! – предостерег чемпион.

Советник Абаси Одили не сводил глаз с Джавьеда.

– Вы что-то хотели, Мирянин Джавьед Айим?

Джавьед отпустил рукоять меча.

– Хватит, Деджен, – приказал чемпион королевы, и лезвие Деджена со скоростью мысли исчезло в ножнах.

– Не забывай, ты сам этого хотел, – сказал Джавьеду Одили, уходя. Деджен двинулся следом.

Джавьед смотрел вслед ушедшим ксиддинам. Затем стал взбираться на гребень.

– Нет, – отрезал Абшир. – Если они тебя увидят, то перережут горло, и мир станет невозможен. Джамилах сама выбрала этот долг.

Джавьед покачал головой, не в силах это принять.

– Ей предложили, и она сделала выбор, – сказал Абшир. – Ее не вынуждали. Ей не приказывали. Она рискует собой ради мира.

– Нет… Только не так.

Чемпион положил руку Джавьеду на плечо.

– Она делает это ради всех нас, – сказал он, уводя несчастного брата по оружию с поляны обратно в сторону Утесов.

Тау дождался, пока все уйдут, пытаясь осмыслить все, что видел, но находил мысль о мире совершенно невозможной. Омехи и ксиддины враждовали, и это продолжалось многие поколения. Кровь, пролитая с каждой из сторон, была…

Один камень стукнулся о другой, когда кто-то подобрался к нему сзади. Тау качнулся влево, чтобы избежать возможного удара копья, развернулся, выставив перед собой меч, и оказался лицом к лицу с ксиддинской разведчицей.

Ни Тау, ни ксиддинская разведчица не двигались с места. Она была выше его и стройнее, ее можно было бы назвать красивой, если бы не воспаленная рана, съевшая кожу на правой стороне ее шеи. Ее глаза были широко раскрыты, а острие копья опущено вниз, древко она небрежно сжимала пальцами. Она явно не ожидала его увидеть.

Тау мог ее убить, но она успеет позвать на помощь. Услышав ее крик, ксиддины и Избранные вернутся на поляну. Что станет с их договором, если он убьет эту женщину? В любом случае Вельможи его повесят.

Тау пожалел, что не был умен, как Хадит, который повертел бы эту задачку со всех сторон, обдумал и уже бы решил, как действовать. Он подумал, не заговорить ли ему с этой женщиной, но не знал, поймет ли она его.

Пока он раздумывал, она робко шагнула назад и замерла в ожидании. Поняв ее намерение, Тау тоже шагнул назад. Она сделала еще шаг. И он тоже. Они отдалились настолько, что оказались вне досягаемости друг для друга. Она ему кивнула. Он ответил тем же. Она исчезла.

Тау оставался на месте, держа мечи наготове и напрягая слух: нет ли сигнала тревоги. Ничего не было слышно. Спустя некоторое время он расслабился, убрал мечи и направился обратно в Исиколо, размышляя над странностями этой ночи, в которую ему не пришлось ни убивать, ни быть убитым. Это вселяло в него тревогу: заметь его свои же, он был бы обречен.

Тау прибыл в Южную Исиколо с рассветом. Долгий путь ничуть его не успокоил. Омехи почти заключили мир с ксиддинами, – мир, в котором правитель из хедени должен был вступить в брак с королевой Циорой и разделить с ней власть.

Такой мир, думал Тау, больше напоминал капитуляцию. Он не мог понять, как Вельможи, королевская семья и королева могли это принять.

Очевидно, Джавьед был прав. Ксиддин нельзя было одолеть, и дальнейшая война приведет к уничтожению Избранных. Тау вертел эту мысль в голове, но все время приходил к тому, что объединение могло другим путем привести к тому же итогу. Через два поколения, от силы три, сыны и дочери тех, кто был омехи, станут молиться множеству богов, которых почитают ксиддины? Исчезнут ли их дары, уникальные среди всех рас Умлабы, из-за неподобающего смешения?

И что случится с армией омехи? Если считать Ихагу, Ихаше и Индлову, выходит, что каждый шестой мужчина у Избранных был воином. Все их общество построено на армии, на обороне и выживании. А когда наступит мир, кем станут эти люди?

Кем станут Вельможи? Насколько знал Тау, у хедени каст не было. Когда наступит мир, будут ли Придворные Вельможи жить по тем же правилам, иметь те же возможности и ограничения, что и Низшие Миряне?

Мир уничтожит омехи, подумал Тау.

– Это ты, Тау? – спросил Чакс, зоркий Бывалый, служивший часовым на вершине стены Исиколо.

– Я.

– Ты что там делаешь?

– Занимался. Можешь открыть ворота?

– Занимался? – Чакс повертел слово на языке, будто незнакомую пищу.

– Чакс, – сказал Тау, думая, что стражей ворот, должно быть, намеренно обучают как можно сильнее раздражать людей, – можешь открыть ворота?