Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

С пищей и водой, теплом и светом их сердцам становились легче, особенно когда они вскоре обнаружили, что во многих огромных пещерах в большом изобилии росли гигантские грибы.

– Самые мудрые из них, – продолжал учёный по имени Бочколобый, – сразу же решили, что дальше по этой прекрасной Мраморной дороге должны быть резервуары этого газа, и день за днём они продвигались все дальше в этот подземный мир, время от времени останавливаясь, чтобы установить маяк, как они его называли.

Пройдя несколько лиг, разведчики, зажегшие несколько газовых источников, почти лишились дара речи от изумления, обнаружив себя на самом пороге высокого портала, ведущего в череду обширных помещений, некоторые из которых имели плоский потолок, некоторые сводчатый, некоторые куполообразный, на полу и стенах которых было неисчерпаемое количество чистого серебра. Эти великолепные пещеры на самом деле были огромными природными хранилищами великолепного металла, и наши люди поспешили установить как можно больше источников света, чтобы все могли увидеть чудесную сокровищницу.

Здесь они решили остаться, потому что здесь были еда и вода в неизменных запасах, и здесь у них были свет и тепло, и еще здесь они могли бы забыть свои несчастья, работая по своему призванию, используя драгоценный металл, чтобы построить жилье и изготовить тысячу и одну вещь, необходимую для повседневной жизни. Так велик был их восторг, как металлургов, когда они наткнулись на эти неисчерпаемые запасы чистого серебра, что они едва могли заснуть, пока не осветили газовыми струями все эти обширные пещеры, ибо, без сомнения, маленький барон, ты уже догадался, что это и есть то самое место, о котором я тебе рассказываю; что именно здесь наш народ остановился, чтобы построить Серебряный город.

Но одна мысль беспокоила их, а именно: где найти необходимую одежду, потому что старая уже представляла из себя сплошные лохмотья. К их радости, они наткнулись на залежи минеральной ваты и с ее помощью им удалось соткать немного ткани. Хотя она была довольно жёсткой и грубой, всё же это было лучше, чем ничего.

Потом, исследуя новую пещеру, один из моих мудрых предков увидел, как рядом с ним сел большой ночной мотылек, и, осторожно высвободив несколько его яиц, он принес их домой, скорее из любопытства, чем из-за чего-то еще.

Но представь себе, как он обрадовался, увидев, что один из вылупившихся червей принялся плести шелковый кокон величиной в половину его кулака. Услышав эту радостную весть, наш народ устроил большой пир и веселье, и вскоре множество серебряных челноков загремело на серебряном ткацком станке, а нежные тела наших людей были тепло и удобно одеты. Так вот, прошли уже долгие периоды времени, которые, разделенные на ваши месяцы, составили бы много, много лет. У нашего народа было все, кроме солнечного света, но об этом, конечно, те, кто родился в подземном мире, ничего не знали и потому не скучали.

Но, как и следовало ожидать, в нашем народе постепенно произошли большие перемены. К своему невыразимому горю, они заметили, что по мере того, как они украшали свои новые дома, возводили арки, мосты и террасы, украшая их великолепными канделябрами и статуями, все из литого, кованого или чеканного серебра, их зрение постепенно ослабевало. Они понимали, что в скором времени они могут полностью ослепнуть.

Этот процесс, маленький барон, – продолжал Бочколобый, – был вполне естественным, ибо зрение в действительности было создано для солнечного света, потому что, как ты, без сомнения, знаешь, все рыбы, плавающие в наших реках, не имеют глаз и не нуждаются в них. Всё произошло именно так, как они ожидали – через несколько поколений наш народ обнаружил, что их глаза больше не могут видеть вещи так, как ты, но все же они могут чувствовать их, если они не слишком далеко, точно так же, как я могу чувствовать твое присутствие сейчас и сказать, где ты сидишь, насколько ты высок, и двигаешься ли ты вправо или влево, вперед или назад, но я не могу точно сказать, как ты выглядишь, пока я не протяну руку и не коснусь тебя. И тогда я узнаю всё. Да, гораздо лучше, чем ты можешь это увидеть глазами, потому что наше чувство осязания острее, чем твоё так называемое зрение. Любой из наших людей может почувствовать малейшую шероховатость на серебряном зеркале, которое на твой взгляд покажется гладким как стекло. Как ни странно, но наши предки с потерей зрения также чувствовали, что их слух ослабевает. Наши уши, как ты их называешь, не могут слышать, ибо вечная тишина, как ты знаешь, царит в этом подземном мире. Они стали так же бесполезны для нас, как хвост головастика был бы бесполезен для взрослой лягушки; и конечно, с потерей слуха наши дети вскоре не могли научиться говорить. И через некоторое время мы вполне заслужили свое новое имя – формифолку, или муравьиный народ – потому что теперь мы были слепы, глухи и немы.

Давно, очень, очень давно, маленький барон, – продолжал ученый соодопсий, – все воспоминания о солнечном свете, о цвете, о звуке исчезли из наших умов. Сегодня мой народ даже не знает названий этих вещей, и у тебя было бы столько же шансов на успех, если бы ты попытался объяснить им, что такое свет или звук, как если бы ты попытался объяснить дикарю, что под землей нет ничего, что удерживало бы ее, и все же она не падает. Но если бы ты положил несколько кусков разного металла в ряд и попросил одного из наших людей сказать тебе, что это такое, он попробовал бы вес каждого и тщательно ощупал бы его, возможно, понюхал бы их или прикоснулся к ним языком, и тогда он ответил бы: «Это золото; это серебро; это медь; это свинец; это олово; это железо». Но ты бы сказал: «Они все разного цвета, разве ты не видишь этого?». «Я не знаю, что ты подразумеваешь под цветом, – ответил бы он, – но смотри: теперь я прячу их все под этим шелковым платком, и все же, дотрагиваясь до них кончиками пальцев, я могу сказать, из какого металла они сделаны. Если ты сможешь это сделать, то ты такой же развитый человек, как и я».

– Что скажешь теперь, маленький барон? – спросил Бочкообый, и лицо его расплылось в торжествующей улыбке. – Неужели ты думаешь, что будешь таким же развитым человеком, как этот соодопсий?

– Нет, конечно, нет, мудрый господин, – написал я на своей серебряной табличке, – и я благодарю тебя за всё, что ты рассказал мне и чему научил меня, и я прошу позволения, Бочколобый, позже снова прийти и поговорить с тобой.

– Да будет так, маленький барон, – начертал ученый соодопсий на своей серебряной табличке, а затем, когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, он быстро протянул руку и коснулся меня согнутым указательным пальцем, что означало «до встречи».

– Прошу прощения, маленький барон, – написал он, – но вы покидаете мой кабинет без вашего верного Балджера.