Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

Я заметил, что ее пальцы источали какой-то восхитительный аромат. Теперь все быстрее и быстрее нежные стуки обрушиваются на меня с ритмичной регулярностью. Они успокаивают меня, они волнуют меня, они достигают моего сердца, как если бы они были сладкими нотами флейты или мягкими тонами голоса певца. Она действительно пела для меня!

Мне казалось, что я понимаю, что она говорит или, скорее, думает, пока ее изящные пальчики летают туда-сюда, и я слышу, как ее тихое дыхание становится всё громче и громче. Внезапно она отпускает мои руки, и я чувствую, как она нежно касается моих щек и лба. Так нежно, о, так нежно и успокаивающе ее пальцы прикасаются ко мне, что в конце концов они ощущаются, как листья розы, коснувшиеся моего лица. Это ощущение так восхитительно, так похоже на мягкое прикосновение сна к усталым глазам, что я всерьез засыпаю, и когда через минуту или около того я открыл глаза, рядом сидел улыбающийся формифолку, ожидая, когда я проснусь, и передо мной стояла Поющие пальцы с сияющим лицом, по-детски ожидающим похвалы.

Итак, вы видите, дорогие друзья, что в конце концов не так уж трудно быть счастливым, если только вы начнёте делать это правильно. Судя по результатам, формифолку, похоже, пошли именно по этому правильному пути.

Я хотел ещё кое-что спросить у Бочколобого, поэтому при следующем визите задал ему этот вопрос:

– Возможно ли это, мудрый учитель, что у твоего народа нет абсолютно никакого руководителя, никакого надзирателя, никакого правителя?

Великий учёный формифолку перестал читать свои книги, которые лежали перед ним раскрытыми – по одной под каждой рукой и по одной под каждой ногой, – когда я протянул ему свою серебряную табличку.

– Маленький барон, – отвечал он, – если бы только существовал куст ежевики, достаточно большой, чтобы все вы, люди верхнего мира, могли прыгнуть в него, и если бы вы только могли избавиться от своих ушей, вы скоро избавились бы от своих правителей, которые угнетают вас, которые мучают вас; ибо ни у кого не было бы желания быть правителем, если бы не было никого, кто мог бы смотреть на него и если бы он не мог слышать, что говорят о нём льстецы. Тщеславие – это почва, из которой вырастают правители, как грибы вырастают из богатого суглинка наших тёмных пещер. Они притворяются, что им нравится эта власть. Не верьте им. Это удовлетворение их тщеславия и ничего больше.

Если бы только в твоей власти было сказать каждому, кто жаждет стать правителем, такие слова как: «Хорошо, брат, ты будешь правителем, но помни, слабый человек, что когда ты наденешь свой красивый мундир и сядешь на своего коня, когда ты будешь скакать во главе отряда и кавалькады с десятью тысячами вооруженных людей, следующих за тобой пешком, как рабы за своим господином, и аплодисменты глупой толпы будут раздирать воздух, ни один глаз не увидит великолепия твоего триумфа и ни одно ухо не услышит оглушительных криков!» – поверь мне на слово, маленький барон, никто больше не захочет быть правителем.

– Там, где нет правителей, маленький барон, – продолжал учёный, – там не может быть последователей; там, где нет последователей, не будет и ссор. Когда это становится необходимым в нашей стране, мы формируем Большой круг для обсуждения. Каждый записывает то, что думает, на свой планшет. Затем мнения читаются и подсчитываются, и выбирается большинство. Но мы образуем Великий круг только в случае крайней необходимости. Вообще говоря, и небольшие круги отвечают всем этим целям; на самом деле семейного круга в большинстве случаев вполне достаточно.

Я коснулся сначала сердца Бочколобого в знак благодарности за многое, чему он меня научил, а затем его затылка, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Можете себе представить его и мою радость, дорогие друзья, когда мудрый Балджер поднялся на задние лапы и правой лапой тоже поблагодарил учёного, а затем пожелал ему спокойной ночи легким постукиванием по затылку.

– Счастлив путешественник, – написал ученый соодопсий, – в сопровождении столь мудрого и бдительного спутника! Правда, он, как ребенок, ходит на четвереньках, но тем самым он выводит свое сердце и свой мозг на один уровень – единственный способ для мужчины носить их, если он хочет принести пользу своим ближним. Беда людей в верхнем мире, маленький барон, в том, что они слишком много думают. Они напрягают умы вместо того, чтобы напрягать руки; они отправляют посланников с дарами вместо того, чтобы дарить свое общение. Они нанимают людей, чтобы те танцевали для них, пели для них, веселились для них. Они не успокоятся, пока не наймут людей, которые помогут им скорбеть, которым они могут сказать: «Мой друг умер. Я любил его. Плачь по нему целых три дня».

В Серебряном городе существовал обычай «трогать всё вокруг», как его называли, прежде чем отправиться отдыхать. «Прикосновение ко всему» началось в определенной части города и с удивительной быстротой передавалось от человека к человеку. Как именно это происходило, я так и не смог понять, но цель таинственного обычая заключалась в том, чтобы произвести реальный подсчет всех формифолков. Если бы хоть один из них отсутствовал, то он наверняка был бы обнаружен к тому времени, когда «прикосновение ко всему» было бы завершено. Это продолжалось с молниеносной скоростью по всему городу, и тогда, если не подавался ответный сигнал, люди понимали, что каждый находится на своем месте; что ни один соодопсий не заблудился и не остался в каком-нибудь отдаленном проходе.

Не думаю, что я успел заснуть, когда Балджер осторожно потянул меня за рукав. Протирая глаза, я сел на кровати и прислушался. Тут же мое ухо уловило тот слабый шаркающий звук, который всегда был слышен, когда любое количество формифолков перемещались туда-сюда по полированной серебряной мостовой.

Я вскочил с кровати и бросился к двери; Балджер следовал за мной по пятам. Какое странное зрелище предстало передо мной! Я не мог сравнить его ни с чем, кроме как с большим муравейником, когда какой-нибудь озорной мальчишка вдруг бросает камень в толпу мелких, терпеливых, трудолюбивых созданий, мирно продолжающих свою работу.