Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

– О, как холодно! Как же здесь холодно! Где же солнце? Где мягкий теплый ветер, и где безоблачное небо, такое голубое, о, такое прекрасное небо, что раньше висело у меня над головой?

Приказав Балджеру снова лечь рядом с ним и прижаться как можно ближе, я поспешил укрыть их обоих самыми теплыми шкурами, какие только смог найти.

Через несколько мгновений из-под это кучи донесся низкий довольный крик: «Куджа! Куджа! Куджа!» затем последовало любопытное дополнение, звучащее как: «Фуфф! Фуфф! Фуфф!» Итак, я собрал их всех вместе и назвал странного новичка в ледяных владениях короля Гелидуса – Фуффкуджа!

Смог ли я опять заснуть в ту ночь? Даже не моргнул. Меня охватила та же радость, которую я испытывал давным-давно – рождественским утром, когда Крис Крингл принес мне какой-то чудесный механизм, приводимый в движение потайной пружиной, ибо я всегда презирал обычные игрушки для обычных детей. И, о, как я мечтал о том утре, когда настанет время укутать этого маленького человечка – уже не просто человечка с застывшей улыбкой – а Фуффкуджу, живого мальчика из далеких стран, с его любопытным маленьким личиком, скривленным в такую смешную гримасу, и отнести его во дворец.

В каком восторге будет Шнеебуль – подумал я, – и король Гелидус тоже. Я представил как он откажется от своего ледяного величия, наблюдая за проделками Фуффкуджи, и как обрадуются все достойные колтыкверпы, включая даже Фростифиза и Гласиербхоя, когда я скажу им, что маленький человечек с застывшей улыбкой ожил!

Какие толпы колтыкверпов, мужчин, женщин и детей, устремятся вверх по длинным лестничным пролетам, ведущим к Ледяному дворцу, умоляя короля Гелидуса позволить им хоть немного взглянуть на Фуффкуджу – маленького человечка, освобожденного из ледяной камеры знаменитым путешественником бароном Себастьяном фон Трампом!

Все вышло именно так, как я и предполагал! В тот момент, когда стало известно, что маленький человек с застывшей улыбкой действительно ожил, во всех частях ледяных владений его ледяного Величества воцарилось дикое возбуждение. Я был поражён переменой в поведении колтыкверпов. Они адвигались быстрее, они заговорили быстрее, они делали больше жестов, чем я когда-либо видел раньше. В некоторых случаях, вы вряд ли поверите, дорогие друзья, но я действительно заметил слабый румянец на холодных щеках некоторых из них.

Я надеялся, что смогу тепло укутать Фуффкуджу и сбежать в ледяной дворец до того, как люди узнают о его возвращении к жизни. Но тщетно! Когда я появился в дверях, перед моими покоями толпилась огромная толпа колтыкверпов. Большинство из них были настроены добродушно и кричали:

– Покажи нам его, маленький барон, покажи нам маленького человечка с ледяной улыбкой, которого ты оживил. Мы хотим посмотреть на него!

– Нет, нет, уважаемые! – воскликнул я, – Так нельзя! Его ледяное величество должен быть первым, кто увидит лицо Фуффкуджи. Дорогу, дорогу для благородного гостя короля Гелидуса! Во имя его ледяного величества, уступите дорогу и дайте мне пройти!

Но зеваки не выказали ни малейшего желания повиноваться. Они пришли в такое возбуждение, что, только увидев, как Балджер приближается к ним с горящими глазами и оскаленными зубами, пришли к выводу, что мой храбрый спутник не в том настроении, чтобы шутить с ним. Подавленные своим диким желанием взглянуть на Фуффкуджу, горожане принялись ругать меня, когда я проходил мимо них по пути к ледяному дворцу.

– Ого-го, мастер-волшебник! Ха-ха, принц черного искусства! Бу, бу, маленький волшебник! Будь осторожен, коварный некромант, не смей применять к нам ни одного из своих магических трюков!

Я обрадовался, когда телохранитель увидел мое тяжелое положение и поспешил вперед, чтобы вытащить меня из толпы разгневанных людей.

Король Гелидус встретил меня у входа в свой ледяной дворец, а за ним по пятам шла принцесса Шнеебуль, которая едва дождалась своей очереди взглянуть на любопытное живое существо, которое я развернул ровно настолько, чтобы она увидела его нос.

Как только Фуффкуджа увидел милое личико колтыкверпийской принцессы, он протянул свою маленькую ручку, как ребенок протягивает ее матери. Это внезапное проявление нежности вызвало у Шнеебуль такое удовольствие, что быстро стянув одну из своих перчаток, она протянула руку и погладила животное по голове. Но от прикосновения ее ледяных пальчиков он издал тихий стон и спрятался под теплую шкуру, в которую был уютно завернут.

Бедная Шнеебуль! Она вздохнула, увидев, как он это делает, но это не помешало ей подходить каждую минуту и приподнимать один конец шкуры ровно настолько, чтобы еще раз взглянуть на Фуффкуджу, который, хотя и не переставал прижиматься ко мне, но все же при виде принцессы неизменно высовывал одну из своих черных лап из-под шкуры, чтобы Шнеебуль дотронулась до нее. Сидя на диване, ближайшем к трону, я заметил, что Фростифиз и Гласиербхой о чем-то шепчутся с его холодным Величеством. Я сразу догадался о предмете их разговора.

Поднявшись на ноги, я сделал знак, что хочу обратиться к королю, и когда он с суровым и ледяным достоинством кивнул головой, я начал говорить. Вы знаете, дорогие друзья, каким красноречивым я могу быть, когда на меня находит настроение. Так вот, стоя там, почти на ступеньках ледяного трона короля Гелидуса, я продолжал защищаться от обвинения в том, что я мастер черного искусства. Я не буду пересказывать вам всего, что я сказал, но конец моей речи был таков:

– Да будет угодно вашему холодному Величеству, здесь, рядом со мной, стоит единственный волшебник в этом деле, и единственное искусство, единственный фокус или чары, которые он использовал, была та сладостная сила, которую мы называем любовью. Когда он впервые увидел своего четвероногого брата, запертого в хрустальной келье грота Шнеебули, он снова и снова прижимался носом к ледяной стене в тщетной попытке узнать своего родственника и был очень опечален, обнаружив, что его острый нюх не может добраться до него. Я не могу передать вам, как велика была его радость, когда я уложил Фуффкуджу, застывшего и неподвижного, на мой диван, ибо тогда я еще не знал, какой план зреет в голове Балджера. Но позже все стало достаточно ясно. Любящий пес покидает грудь своего хозяина и несет свое истинное и нежное сердце туда, где лежит Фуффкуджа, приподнимает шкуру, заползает рядом с ним, крепко прижимает свою теплую грудь к ледяному сердцу своего брата и согревая, возвращает его снова к жизни, затем будит меня и рассказывает мне, что он сделал.