Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Улыбка добрая была у неё, располагающая такая…, а глаза холодные и алчные.

— У меня больше нет монет. — На всякий случай, сказал Логран.

— Ой, да не переживай. — Отмахнулась от него старуха. — Всё в порядке будет, не беспокойся.

Почему-то, беспокоиться он начал только сильнее.

Насытившись, Логран глубоко вздохнул и хлебнул из кувшина, принесённого старухой.

Хлебнул и закашлялся. Из глаз слёзы брызнули, он заглянул в кувшин — тёмно-красная жидкость плещется там, и в нос бьёт резкий, кисловатый запах.

— Ой…, - всплеснула руками старуха, да в каморку свою убежала, кувшин у него отобрав. Вернулась, новый кувшин поставила на стол и скрипуче рассмеялась, а затем сказала. — Ты уж прости старую — вина тебе принесла. Уж прости, мальчик, привычка. Сама-то я вино в основном пью, нравится оно мне. Хотя вот возраст, конечно, накладывает своё, вино-то уже не шибко принимает мой старый живот…, ну как водица?

Логран сделал ещё глоток и, отдышавшись, кивнул.

— Сыт теперь? — Поинтересовалась старуха, как-то подозрительно улыбаясь. Ехидства нотка в её улыбке чувствуется. Наверное, показалось. Логран кивнул в ответ. — Ну, вот и хорошо. В дождь я тебя не выгоню, конечно, куда ж ты пойдёшь в дождь-то? Да и золотой опять же — за стол такой золотого много будет. — Старуха улыбалась всё шире, а её глаза сверкали невыразимым довольством. — Но вот на будущее — как раз твоего золотого и хватит. Откормишься у меня, толстенький станешь, пригожинький, с жирком нежным, с щёчками пышными, с ножками мягонькими, ах! — Старуха шумно втянула воздух ртом, а затем так же шумно сглотнула слюну.

— Я вас не понимаю. — Сказал Логран в ответ на эту бессмыслицу, и стал искать глазами место, где мог бы заснуть до утра — всё беспокойство, куда-то пропало. Странный запах и звук, тоже исчезли. Он даже сожалел в какой-то мере, что завтра придётся отсюда уйти. Когда ещё похлёбки, да с огня сразу поесть удастся? С другой стороны, он же никуда и не торопится.

— Эх, жаль, конечно, что не получится как обычно. — Сказала старуха, всё так же радостно и ехидно улыбавшаяся. — Просто обычно-то по одному же, а тут как вот сама Прива крыло своё надо мной распростёрла — один за другим прут. Такого с войны не было, ну, со Святой той войны. Ох! И благодарна же я королю нашему Логану! Апосля войны этой столько детишек по равнине шлялось, просто ужас сколько! У кого родители с болезней померли, у кого война забрала, а они ж малые совсем, бегут куда попало, ищут чего-то. — Старуха наклонилась немного вперёд и доверительно сообщила. — То мне в радость, ищут, чего не знают, вот как ты. А находят они меня.

— Не понимаю. — Повторил Логран, оттянув ворот рубашки — почему-то, тяжело дышать стало.

— Люблю я детей. — Словно не слыша слов Лограна, произнесла старуха. — Взрослых терпеть не могу. С них чего? Да только кошельки почистить и всего-то. Жёсткие они, вонючие, вэээ. — Старуха сделала лицо такое, словно её вот-вот стошнит, потом вновь с улыбкой посмотрела на мальчика.

— А вот дети — это совсем другое дело. Но нужно откормить сначала — так оно лучшее.

— Да что… — Договорить не смог.

Случилось нечто странное. Дом стал вдруг улетать от него. Старуха, стол, скамьи, всё это словно летело вперёд, а он оставался на месте. При этом стены становились длиннее, очаг тоже уехал и раз! Всё остановилось. Логран шлёпнулся задом об пол, зазвенела металлическая цепь, соединённая с металлическим кольцом, вделанным в стену, и больно ударился о подбородок, стальной ошейник на его тонкой шее.

— Вот откормлю, а потом уже и посмотрим. — Улыбнулась старуха с другой стороны дома, вдруг ставшего втрое больше. — Худоват ты малец, мослы одни. А я так не люблю.

Теперь он понял, какой звук ему не давал покоя, и какой запах.

Пахло из большой металлической кадки. Она стояла у колец, что вделаны в стену. Из неё пахло мочой и чем-то похуже. Для этого дела, кадку использовали уже очень давно.

Звук — это действительно плач. Ещё три цепи тянулись от стены, ещё три ошейника были надеты на тонкие шеи. На две тонкие шеи. Мальчик и девочка, сидели на полу рядышком и горько плакали. Толстенький мальчик и худенькая девочка, в шерстяных рубахах и льняных штанах.

От них плохо пахло, а волос не было у них и вовсе. В первый момент, он подумал, что перед ним два мальчика, но нет, хоть и похожи они чертами лиц, да всё же различаются.

— Ик. — Сказал третий, и старуха стала смотреть на него. С умилением, с огнём странным в глазах своих алчных и страшных теперь.

— Я чего тебя пускать-то не хотела? Поужинать я собралась. Считай две недели откармливаю, уже готовенький, уже сочненький, уже полненький.

Старуха сладко зажмурилась и потёрла ладони друг о дружку.

Только что икнувший мальчик, посмотрел на Лограна, мутными, пустыми глазами. Его губы зашевелились, словно он хотел что-то сказать. С уголка губ, потекла слюна и он так и замер.

Логран вздрогнул всем телом — этот мальчик…, он такой толстый, что его рубашка давно треснула сбоку, а огромное пузо, свешивается прямо на пол. А ноги и руки! Как у него голова.

Парнишка буквально лоснился от жира, покрывавшего всё его тело.

— Ну, иди к мамочке! — Проговорила старуха и протянула руку. Толстяк вдруг подлетел вверх, ошейник треснул и упал на пол. Мальчик задёргал ногами, в его пустых глазах появился едва заметный страх, он неуклюже махал руками, но неведомая сила всё равно тащила его к старухе.

К старухе ли?

Её кожа побледнела, рука истончилась, в глазах теперь мерцал зловещий красный огонь, а на тонких пальцах, быстро росли длинные когти. Лицо тоже изменилось — рот стал шире, клыки выросли в длине, а губы практически исчезли.

Девочка и мальчик, завизжали одновременно.

Логран закричал чуть позже.

Клыки вонзились в плечо, с резким хрустом сломались кости — пробив кожу, они выступили наружу, брызнула яркая кровь, и полетели в разные стороны белесые хлопья жира с алыми разводами на них. Мальчик тоненько заверещал от страшной боли пронзившей всё его тело…

Он не запомнил, как уснул. Просто прислонил затылок к стене, моргнул и отключился. До последнего не смыкал глаз, просто не мог этого сделать. Лысые его собратья по несчастью, тихо хныкали некоторое время, потом затихли. Вскоре он услышал, как они посапывают во сне, на дощатом полу невидимой комнаты. Невидимой для тех, кто заходил в этот страшный дом.

Старуха дремала за столом. Довольно долго она сидела на табурете, клевала носом, иногда зевала и сонно моргала, да довольно урча, поглаживала свой сильно раздувшийся живот. А потом сложила руки на столе, положила голову на локоть и заснула.

Логран не мог оторвать от неё взгляда. Хрупкая старушка в нестиранном тряпье.