Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Почему-то, они били его гораздо дольше, чем прочие. Били злее и дольше. Наверное, потому, что они были его друзья, его единственные товарищи в этом страшном месте…

Логран больше не трогал тех, кто избивал его товарищей. Он ограничил себя в разговорах с ними и любыми другими мальчиками Малого города. Логран каждый раз искал место для сна там, где не было других людей — это сделать пришлось, потому что его товарищей похвалили и полдня они могли делать что хотят, никаких уроков, только полное безделье.

В ту же ночь, трое других его товарищей, подобрались к нему во сне.

Логран хромал несколько дней, но свой урок он выучил крепко.

В уроках, как это называли воины, появилась новинка — большая комната, отличавшаяся от прочих. К тому времени, Логран уже выбрал своё оружие. Как оказалось, строгих временных рамок не было, Лид лукавил. Они могли выбрать оружие, когда захотят и сменить его в любой момент. Никаких преимуществ это не давало, кроме тех, что с одним из нескольких учителей, нужно было заниматься несколько часов в день. Он выбрал половинный двуручный меч. Оружие громоздкое, половина лезвия коего, представляла собой округлый металлический брус, а вторая заточенное с обеих сторон лезвие — в теории. Реального оружия им даже посмотреть пока не давали. Только их деревянные копии, обшитые тонкими листами металла.

Это оружие понравилось ему — нечто среднее между мечом, копьём и дубиной. С ним ему было проще управляться, хотя и были некоторые сомнения, всё-таки, такой меч тяжеловат…

Новое место для уроков, представляло собой комнату, забитую чем попало. Земля, камни, брёвна, посередине целое засохшее дерево с расщеперенными во все стороны сухими корнями.

В этой комнате, нужно было сражаться друг с другом, когда один на один, когда двое против одного, или даже трое, а порой и просто в куче, где каждый дрался за себя. Смотреть под ноги, приходилось половиной глаза, чему научились они быстро — сломанные руки и ноги, разбитые головы, порезы и ссадины, учили сражаться и смотреть что у тебя под ногами, лучше любых учителей. И хуже всего, была не боль от травм. Хуже всего было то, что следовало потом. Даже со сломанной рукой, передышку можно было получить лишь на несколько дней. Срослась рука, не срослась, болит, не болит — это не имело значения. Мальчик должен был идти во двор и делать то, что делать он может. Благо, что переломы случались крайне редко, а вот ушибы и ссадины, они с них и не сходили никогда.

Однажды, в привычном уже распорядке, появилось нечто новое — бой в строю.

Первое что вводило в ступор — щиты. Впервые за всё время в Малом городе, Логран увидел здесь щиты. Ими вооружалась первая шеренга, вторая имела разнообразное оружие, но никаких щитов. В процессе, шеренги менялись ролями. Воин короля, на этот раз объяснял всё гораздо дольше, чем делалось это обычно. И постепенно, самоубийственная затея — будь со щитами вооружённые воины, перестала казаться такой уж безумной. Как оказалось, у каждого воина, у каждого вида оружия была своя роль в таком строю.

Воин, занимавшийся тем же, что и Лид, брал одно оружие за другим и объяснял роль воина с таким оружием, в схватке против строя из щитов.

Крючья — ловко крутнув их в руках, воин зацепил край щита и с силой дёрнул его на себя. Мальчик щит державший, его выронил, а сам свалился на пол. Не было нужды пояснять, что будь рядом воин с другим оружием, мальчик не успел бы коснуться земли, не получив удар копья или меча. Молот — бледный как поганка мальчик, отстранился от щита насколько смог, но руки всё равно ему отбило так, что бедняга застонал от боли.

Молот, если не разбивал щит в щепу, то делал воина с ним, не слишком ловким, отбивая ему кисти и запястья. Двуручный топор — разбивал щит, но крепко застревал в нём. По словам воина, да и по показанному примеру, такое дело было спорным. Щит с застрявшим в нём громадным топором, который оказался вовсе не бутафорским, хотя и ржавым и тупым, становился неподъёмным — как минимум, держать такое долго, а уж тем более воевать с этим, не получилось бы и у самого крепкого воина. А если топорщик был достаточно силён и ловок, то эффект получался ещё лучше — топор разламывал щит надвое.

Роли были понятны, задача ясна.

К вечеру первого дня такого упражнения, все ходили в синяках и ссадинах.

Ни одну из этих ран не нанесли, ни щиты, ни учителя — строй мальчиков, покалечил сам себя.

Сражение в строю, столь разномастным оружием, оказалось, почти невозможным мероприятием. Многие годы они будут этому учиться, но так и не смогут достичь идеальной слаженности, какая требовалась для подобной тактики ведения боя.

Время шло, жизнь в Малом городе не менялась, оставаясь такой же, как и в первый его день в этом месте. Логран привык, сам не заметил как. Порой он отмечал, что уже и не видит иной жизни для себя. Лицо Логанны почти забылось, старый замок превратился в редкий и размытый сон.

Чаще всего, ему теперь снился кошмар — Лид стоял над его телом, а лекарь подтверждала смерть Лограна. Его уносили за стены и бросали в глубокую могилу. Толстые черви с длинными зубами разрывали его плоть, поглощали без остатка, а затем он видел равнину и выпачканную фекалиями траву и медленно уползавшего прочь червя. Он снова смотрел на траву и в особенно большой куче испражнений, он видел собственное лицо, искажённое в ужасном вопле — душа страшно мучилась, запертая в источавшем смрад навозе. Его душа.

Тело Лограна съела земля, съели бездумные черви, и пройдёт много времени, прежде чем душа обретёт свободу и отправится прочь от зловонной жижи, отправится искать себе новое тело.

— Прива спаси… — Просыпался он с неизменными такими словами…, некоторое время.

Воины короля, часто говорили о Приве. «Каменная баба с большими крыльями и хорошими титьками» — самая ёмкая характеристика Милосердной Богини, какую ему довелось услышать из их уст. И он смотрел за ними, всё ждал, что один из таких богохульников не придёт в Малый город, что кара Милосердной постигнет его через гнев самого Барга.

Но ничего не происходило. Они богохульствовали каждый день. Порой так грязно, что становилось страшно и за себя — а то как Прива во гневе накажет вообще всех кто под руку попадётся? Но Прива никого не наказывала. Все учителя прекрасно себя чувствовали.

Даже в день, когда Лид вернулся в Малый город, после двух недель отсутствия, Прива никак не отреагировала, словно ей было всё равно или не было её вовсе.

На плече Лида красовалась криво зашитая рана. Когда он показывал приёмы и движения — а учиться у него приходилось иногда всё равно, даже после выбора оружия, в каждый такой момент, из его раны текла кровь. Очень скоро, рука Лида стала красной от его же крови. Но он ни разу не поморщился, ни разу не показал, что ему больно или что рука его ослабла. А может и не ослабла — Логран не смог понять. Это казалось странным и невозможным. Лид делает сложное движение мечом, из плохо сшитой раны течёт кровь, она капает с его ладони, но рука не дрожит, лицо каменное, чуть более каменное, чем обычно, но и только. Впрочем, Лид был бледным все дни, пока рана кровоточила…, в тот день он принёс во двор каменную голову. В шее этой головы имелась выемка — статуя, с которой её сняли, не была цельной. Части собирали одну за другой. Вот эту выемку, Лид и использовал, что б поставить голову на столб с чучелом.