Николай Грошев - Крепость Орхус [СИ]

— Напились как свиньи, да статую…, видел, перед портом стоит? — Марс кивнул. — Они её на землю опрокинули. Там пол роты Приву через два слова поминали, вот по пьянки-то они Каила и того. А монахи, сам понимаешь, рассвирепели. Утром народ просыпается, а у них под окнами, Громовержец, мордой в грязь. Гы-гы. В общем, пришлось всей роте манатки собирать и валить. — Шогран скушал куриную лапку двумя прицельными укусами, вином запил и, отдышавшись, продолжил. — А были б они местные, из паствы монашеской, так в Облачный дом всех бы отправили. — Шогран сытно рыгнул и ещё вина глотнул. На вопросительный взгляд Марса ухмыльнулся. — Первый раз на монашеских-то угодьях? Гы. Облачный этот дом — что-то вроде тюрьмы. Там они этих, нечестивцев держат. Шоб, значит, порок из них изгнать. А те из кого порок не изгоняется, гы-гы, тех на Празднество иль Послушникам отдают.

— Зачем?

— Чего зачем? — Бородач снова вина хлебнул. Тут Марс внимательнее присмотрелся к глазам наёмника. Красные, белки покрыты сетью лопнувших капиляров, под глазами мешки. Неприятно кольнуло одно воспоминание. О славном Предводителе, о Великом воине Алуне. Спился Алун, потерял лицо. Его забыли, перестали уважать, а он однажды взял и бросился на меч, проиграв борьбу со своим пороком. Впрочем, для арийцев, жест Алуна означил не совсем проигрыш. Предводитель, утративший уважение, смог его вернуть. Он, проиграл битву, но не остался жить — погиб достойно, от меча. Можно даже сказать, что погиб на поле боя — ведь его противником, был он сам, его собственные пороки. И, проиграв, он не побежал, поджав хвост, не стал идти на поводу у более сильного противника, не стал рабом победителя, рабом своего порока. Он сражался до конца и, не сумев одержать победы, покинул поле боя мёртвым, как должно воину, как и должно мужчине.

Так Алун сохранил своё лицо и уважение собратьев.

Марс тряхнул головой и тоже вина выпил — лицо бородача начало плыть, в нём проступили тяжёлые, мрачные черты, слегка квадратного лица Алуна. Крепкое вино, хорошее.

— А послушникам, зачем отдают? Так это, что б тренировались они на живом…

Разговор стих. Просто в таверне вдруг повисла гробовая тишина. Все замолчали и новый знакомый Марса, поступил так же. Сделал хороший глоток вина, обернулся, побледнел и снова хлебнув, сосредоточился на еде. Желание чесать языком у него почему-то пропало.

Ариец, несколько удивлённый поведением посетителей — а тут народ не из робкого десятка собрался, опять же женщин практически нет. Однако и моряки, и наёмники и тёмные личности непонятного рода занятий — все мгновенно замолчали, стоило открыться дверям таверны и впустить внутрь новых посетителей. Четыре человека в длинных свободных балахонах, под которыми легко можно было спрятать оружие размером не больше одноручного меча. Одеяние этих людей имело однотонный окрас, но у каждого свой. Точнее у двоих. Первые двое, шедшие позади своих товарищей, носили коричневые цвета. Впереди всех двигался парень в сером, его поддерживала под руку девушка в чёрном одеянии. Собственно, уже женщина, если судить по лицу. Что под балахоном прячется, крепкое юное тело, иль рыхловатое поплывшее, выдававшее возраст женщины, определить не представлялось возможным. Однако поддерживала она своего серого спутника, без особых проблем. Силой природа её не обделила.

А человек в сером балахоне, шёл медленно, прихрамывал, и лицо у него оказалось не светлее балахона. Видно было, что без поддержки он вот-вот рухнет. Монахи Валлии собственной персоной. Причём не из рядовых. Марс, сейчас вспомнил, где видел подобные одежды. Монастырь, на границе провинции Пир, ими разграбленный с армией висельников с имперских рудников.

В том монастыре был один в чёрном балахоне — невероятные вещи творил. Дрался словно Колдун Меча. Давненько это было…, впрочем, если подумать, для него не так уж и давно. А вот в родном мире, о той битве, давно позабыли. Поколения два уже сменилось…

Помнит ли кто-нибудь в Арии о том, что был когда-то такой город Тар? Что воины, жившие там, наводили страх на пол континента? Помнит ли кто-нибудь о них, об их боевой славе?

Эх…, Марс посмотрел на кувшин. Выпил. Заметил, что куда-то пропал его новый знакомый Шогран. Поискал глазами, но вместо пьяного наёмника, обнаружил четверых монахов, идущих прямиком к его столу. Сердце сжалось и тут же яростно забилось. В разум хлынула порция бешенной, но ещё сдерживаемой злобы — это куда лучше, чем страх. За годы, проведённые в Малом городе, эта злоба начинала приходить к воину, едва его посещала даже самая слабая тень страха. И чем старше становился ариец, тем меньше ему приходилось заострять на этом внимание — в возрасте Марса, например, такое случалось автоматически. И не всегда адекватно ситуации. Иногда, даже без всяких к тому причин. В такие моменты могли случаться припадки безумия, выражавшиеся в том, что воин начинал крушить всё подряд — стулья, головы врагов (или тех, кто ему врагом показался), столы, стены, в общем, до чего руки дотягивались.

Монахи замерли в метре от его стола. Серый, сглотнул, и устало посмотрел на хмурое лицо арийца. После чего кивнул головой. Женщина в чёрном, помогла ему добраться до стула, за соседним столом, и вернулась обратно. Глянула на арийца, буквально прошипев.

— Ты осквернил святилище бога нашего Каила Вседержавного в селе Нешане.

Вопросом это не являлось, она просто ставила его в известность — монахи знают о его кощунственных действиях. Однако ариец воспринял её слова именно как вопрос.

— Мужик из камня? — Злобное выражение на лице женщины сменилось ошеломлением и почти что ужасом — ариец ощутил себя несколько спокойнее. Если страх посещает других, значит, они слабые. Всё просто. — Да. Я это был. — Марс закинул в рот последний кусочек мяса, запил вином и бросил на стол золотую монету. — Парень! — Позвал он, намереваясь расплатиться. Никто не подошёл. Все посетители таверны, включая этих парнишек разносчиков, смотрели на него, глазами полными ужаса. Правда, некоторые, и, кстати, эти мальчики, смотрели с ненавистью смешанной со страхом.

— Он осквернил лики Каила и в городе, он не пок… — Пробасил один из парней в коричневом.

Женщина подняла руку, и парень в коричневом замолчал, так, словно ему под дых двинули.

— От рук его, пострадал уважаемый наш наставник, взя…

Тут женщина замолчала точно так же, как послушник — серый устало поднял руку, призывая к тишине. Когда женщина замолчала, он вздохнул глубоко и сказал.

— О всех прегрешениях нечестивца, скажи. Все кто видит нас сейчас, должны знать, что мы поступаем так, не из мирских побуждений, не из ненависти губительной. Скажи всё магистр Рила.

— Да наставник. — Девушка коротко кивнула серому, и начала перечислять, в чём повинен ариец. Парень за расплатой, да что б серебра на сдачу насыпать, не подбегал, так что ариец решил дождаться, пока словесный поток Рилы иссякнет. В процессе пил вино. Дважды рыгнул — каждый раз Рила сбивалась и густо краснела от гнева, а народ в таверне разражался вздохами. Возмущения и восхищения там было поровну. Причём возмущались местные жители, а восхищение выказывали в основном наёмники и личности не ясного рода занятий с бандитскими лицами.