Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

София вышла на крыльцо. Огляделась.

Да, это был Джуд. Он шел к ней навстречу. Один.

– А где?…

Джуд лишь покачал головой и встал на краю крыльца в нескольких шагах от Софии.

Так странно. Она не видела рыцаря всего несколько часов. Но за это время его объявили мертвым, ее чуть не приговорили к сожжению на костре, конвоировали в город-призрак, где дракон сначала перенес ее на крышу, а потом пытался изнасиловать. А сама девушка научилась колдовать. Прошло несколько часов, а казалось, что чуть ли не месяцев.

– София, не вздумай!..

Но было поздно. Она обняла его, хотя и не собиралась. Чего он паникует? Переживает, что, будучи порождением ее колдовства, испарится, как только она дотронется до него? Даже под броней чувствуется, как напрягся. Но ведь все хорошо, никуда он не исчезнет. Пусть только попробует… Все хорошо, все теперь будет хорошо…

Она почувствовала, как рука в латной перчатке легла ей на талию, а другая – обхватила плечи.

Ресницы ее чуть-чуть намокли от выступивших слез. Она уже совсем не ждала увидеть его. Думала, что осталась одна. Девушка напоследок прижалась к нему покрепче и хотела отстраниться, но железные руки продолжали ее держать. София приоткрыла рот, чтобы попроситься на свободу, и тут ее губы и щеки оказались смяты, притиснуты щетинистым, твердым, горячим лицом. Она запоздало пискнула, почувствовав вкус и жар и влажность чужого рта, и только поняв, что они целуются, закрыла глаза.

Сердце заходится, кислорода не хватает, но как следует вдохнуть – мешает жадный глодающий кляп, которым тебе заполонили рот. Мозг начинает умирать без воздуха, причем первыми распад постигает центры, отвечающие за хорошее поведение; ты сама звереешь и впиваешься в его пылающие соленые губы.

Рыцарь скидывает перчатки и шарит по ней, подбираясь к застежке на ее комбинезоне. Подталкивает девушку внутрь, а она послушно пятится – и оба не разбирают дороги: то натолкнутся на колонну, то запнутся о ступень.

– У тебя стекло в волосах, – шипит Джуд, показывая ей крупную каплю на кончике пальца: будто ядрышко граната.

– Так тебе и надо! – Она облизывает свои горящие губы: что за привкус? неужели кровь чудовища? – Меня только что домогался дракон. И ты туда же! Герой, спасший девушку, должен получить свое, да? А что там девушка – в настроении или нет – не важно! У вас все подвиги так заканчиваются?

– София, я пытался тебя предупредить! Прости… Просто держись подальше. Пожалуйста.

И она действительно хочет добросовестно отступить. Но в ней самой уже сделалось знакомое мучение, забродило в голове, перекинулось сладким нытьем в пах – так что нужный шаг все-таки совершается, хотя и не в сторону, а навстречу.

– Только не люкс для новобрачных, – хрипло предупреждает София. Важно же установить хоть какие-то границы.

Они вслепую добираются до ближайшей двери на первом этаже. Он вышибает ее ногой. Застеленная двухместная кровать со стоном принимает пáрное падение их тел. Теперь быстро освободить его от доспехов. Этому София уже научилась.

Он любит ее порывисто и не слишком нежно и почти не давая дышать, будто от его напора, от голодных поцелуев – в губы, в шею, в лицо – зависит его жизнь, будто ему невыносимо оставаться отдельным от нее человеком, а нужно слиться, перелиться в нее или самому впитать ее, вдавить в себя, лишь бы стать одним целым, бьющимся сгустком вечности, умирающем в собственном огне. Снова и снова, еще и еще их животы ударяются, высекая электричество, зубы задевают зубы, кровь стучит в кровь, его ладонь на ее горле, дрожащем от стонов, ее спина выгнута как радужный мост. Вот оно. Вот оно. Вот оно. Преодоление. Меж ее бедер родится благая весть и летит от мира живых к чертогам богов, как завет всеединства, плоть к плоти, пот к поту, чудесный труд, увенчанный сладким закланием, гончие разрывают серну, и воистину дева кричит, в нее впиваются зубы, закладывает уши, ее грудь смята, и к сердцу пробивается тугая волна, ломаются сплетенные пальцы, сгорает кожа, и души их льнут, наконец, одна к другой над распавшимся прахом, влага изливается благословением на юдоль страстей, сотрясаемую чередой раскатов, ты во мне, а я в тебе, мир скреплен нерушимой печатью, как же было хорошо, и мы, вдохнувшие неба, больше не разделимые, возвращаемся в два обессиленных трупа, и я чувствую на себе твою тяжесть, и по плечам бегут мурашки от сквозняка, и хочется курить, курить серные испарения в Вингарской теснине, губы болят после твоих щетинистых губ, шарю рукой, где лифчик, где комбинезон, где София – как будто, если поправить волосы, надеть отброшенные вещи, все примет прежний вид, станет как раньше, но ничего уже не будет как раньше…

Свет за окном потускнел. Проклюнулось чувство голода. Пришло время очнуться от неподвижности и наготы.

– А ты еще не хотел брать меня с собой… – пробормотала девушка.

– Такого я себе и представить не мог… – отозвался Джуд. – Ты извивалась как одержимая. Я уж думал, придется над тобой совершать экзорцизм.

– Это ты себя еще не видел! – Она положила голову на его мокрую грудь. – У тебя глаза были как у поломанной куклы: один закрылся, другой закатился!

Он легонько шлепнул ее, и они еще полежали в молчании.

– Господи, – вздохнула она. – Ты, наверное, думаешь, что я всегда так себя веду.

– Нет, не думаю. – Он что-то чертил пальцами на ее коже. – Я себя тоже так не веду. Орденские правила такое запрещают. Это все кровь дракона. Помазанный кровью дракона получает его силу. Видела, как полицейский сдвинул машину голыми руками? Мне тоже пришлось обмазаться, чтобы уравнять шансы. Но вместе с силой дракона получаешь и его инстинкты… В том числе… Ну, ты поняла.

– Нет, не поняла, – нахмурилась София, приподняв голову. – Ты хочешь сказать, что, если бы не кровь дракона, ты бы меня не захотел?

– Если бы не кровь дракона, я, вероятно, смог бы сдержаться.

Софии все равно не понравился такой ответ. Она села на кровати, обхватив руками колени. Очень удобно: спихнуть ответственность на мертвого дракона! Кто-то решил и малины поесть, и рукавов не замарать!

– Я принесу воды, – предложил Джуд, явно занервничав. – Там в коридоре вроде был автомат с минералкой.

Он вышел, не дождавшись одобрения девушки, а когда вернулся, застал ее в отличном настроении.

– У меня разложило ухо! Ну-ка скажи что-нибудь!

– Мне нравится твоя новая прическа. Дерзко.

Оттерев кровь – драконью и не только, – они оделись. Настал черед Джуда хмуриться: его эвелин оказался слишком поврежден. Надеть доспехи заново было нельзя. В итоге оба остались в одинаковых комбинезонах.

В коридоре девушка сказала:

– Меня уверяли, что ты не выбрался из тоннеля.

– Но я выбрался. В режиме невидимки.