Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

– Профессор не одобрил идею геноцида малефиков?

– Ты сам сказал: чтобы подчиниться, одобрение не требуется. Целлос сделал хуже. Он заставил сомневаться меня. Ровно неделю назад он заявил следующее: если погибнет достаточное количество ведьм, начнется чума. Pestilentia Finalis – вот его точные слова.

– Всему настанет пестиленция, ясно. Он это чем-то подкрепил?

– Он положил мне на стол диссертацию Хаги. Но, между нами говоря, из прочитанного я понял только слова «Оглавление» и «Введение». И еще «Загнивание». Что-то насчет каскадных реакций в магическом поле и распада альгиз-частиц. В общем, я решил, что трансмутанта надо по крайней мере найти. А возможно, и остановить. И раз Шильферу это оказалось не по силам, пришлось прибегнуть к талантам господина Леннокса. У него большой опыт в таких делах. Да и я надеялся… Он ведь один из немногих, кто по-настоящему связан с нашим сверхчеловеком. Я надеялся, это поможет.

– Ален! – яростно затягивается сэр Даник, так что сигарета шипит, и бросает окурок под ноги. – Но если Целлос прав, то охота на ведьм только ускорит распространение чумы! А он прав, черт возьми! Чума началась в Анерленго – как раз там, где погибло больше всего ведьм.

– Для начала успокойся. Целлос предсказал эпидемию, да. Вероятно, связь между убийствами ведьм и анерленгской чумой реальна. Теперь ты можешь поступить с этой информацией, как посчитаешь нужным.

– Но почему ты не сказал мне об этом три дня назад, когда стало известно о жемчужной болезни?

– И что бы это изменило? Или Капитул РКС сразу свернул бы операцию? Мы оба знаем, что орден заинтересован в этой войне. Заметь, никаких доказательств у тебя до сих пор нет. Ни Эктора Целлоса, ни Хаги, ни Лаврелиона, ни трансмутанта не существует.

– И все же надо было мне сразу сказать. Я бы хоть своим приказал не использовать смертоносную силу.

Ален пожимает плечами.

– Не хочу задеть ничью профессиональную гордость… Но скольких ведьм вам удалось убить или схватить за это время? Две? Три? То-то и оно. Разумеется, все изменится, когда РКС получат тысячу эвелинов четвертой манеры… Если, конечно, они ее получат.

– Что ты имеешь в виду?

– Даник, послушай меня. Мне жаль, если лаврелионский эксперимент вызвал чуму. И я полностью с тобой согласен: усугубления ситуации допустить нельзя. Но пойми вот что. Сейчас очень легко впасть в опасную крайность – объявить себя кругом виноватыми, разбить машину Теркантура и пойти сдаваться. То-то будет номер. Покаянная процессия выходит из Сильва Альвана. Сдадимся – и поставим крест на нашей мечте. Мечте о мире, где человеку не угрожает магия. Да, сейчас нас постигла неудача. Но что такое неудача?

– Похоже, ты сам хочешь ответить.

– Неудача – это возможность сделать все правильно в следующий раз. Эксперимент продолжается. Мы разберемся, что пошло не так, и новая попытка увенчается успехом.

Ален подносит к губам погасшую сигарету, хмурится и убирает остывший окурок обратно в пачку.

– Что такое?

– Нет, ничего. Даник, я тебя неплохо знаю. Да и ты меня. Говори. Не веришь, что у нас получится?

– Верю. Верю, Ален. Только… Вы не допускаете?… Ты или Целлос… Если вслед за ведьмами непременно должны умереть люди… Одно влечет другое. А вдруг конечная цель вашего голема – это мы? Вдруг он от нас очищает землю? Вы же хотели, чтобы он был идеальным. Какими глазами он смотрит на нас, неидеальных?

Ален снова хмыкает.

– Забавно, что ты это сказал. Про глаза. На следующий день после того, как ты завербовал Леннокса, трансмутант объявился в резидентском лесу. Эльфы привели его к нам. Он был ранен и ослеплен. Оба глаза то ли выкололи, то ли выдавили. Он побывал в каком-то жутком бою. И еще. Помнишь, я тебе говорил, что с нашего склада в Лэ пропал прототип нового эвелина? Восьмого числа. Каким-то образом он оказался на нашем блудном сыне. Руны пульсировали от поглощенной магии. Нам до сих пор не удалось ее безопасно стравить.

– Так создание сейчас у вас?

– Мы поместили его в кóму, чтобы восстановить зрение и подготовить к дальнейшему обследованию. Придет в себя – тогда и потолкуем с ним насчет ущербности человечества.

– Хорошо. Это хорошо. А мне надо придумать, как быть с эвелинами. Завтра деньги будут на счету «Arma Domini». После этого доспехи отправятся с вашей фабрики на Стилнисе фрахтовым судном…

– Даник, я знаю, что ты примешь верное решение. А пока вот еще что. Мне понадобятся твои люди. И тоже завтра. Неофициально. Без знаков различия. В Лаврелионе нам больше оставаться нельзя. Теперь это слишком рискованно. Я хочу эвакуировать нашу базу. Персонал, оборудование, документы. И трансмутанта. Новое место уже готово.

– Ален, мои люди не войдут в лес. Это же резидентская территория. Что-то пойдет не так – и будет дипломатический скандал.

– В лесу конвой и не нужен. У эльфийских племен приказ пропустить колонну. Фальяра дал слово. Твой отряд мне понадобится на трассе.

– Это будет недешево стоить.

Ален кивает.

– Разве когда-то было иначе?

Мужчины пожимают друг другу руки.

– Я пойду первым. Выжди минут пятнадцать.

Сэр Даник достает вторую сигарету. Член совета директоров «Arma Domini» направляется к лифту.

– Ален! – окликает его рыцарь у самой двери.

Тот оборачивается в замешательстве: дел еще много, и мысли уже всецело принадлежат им – даже странно опять видеть Даника, который, оказывается, не исчез одновременно с окончанием встречи.

– Castigamus Satanam! – выкидывает перед собой сжатый кулак глава Отдела расследований супернатуральной активности.

Ален Лурия, по-прежнему сбитый с толку, не мгновенно узнает кастигантский салют. А узнав, улыбается. Бледно и коротко. Но впервые за этот вечер – искренне.

– Castigamus Satanam, брат.

18 октября. 06.20. Трасса 505. Нагруженная автомагистраль тянется среди полей, застеленных туманом и поверхностно обогретых первыми лучами рассвета. Опрятную монотонность пейзажа изредка оживит овечья отара или купа облезлых деревьев, притулившаяся к развалинам церкви, или заболоченная балка. Или крикливое черное облако, кружащее над холмом. Чего слетелись? Чего раскричались? С дороги не разобрать. Холм как холм. Терн да бузина. Наверное, с той стороны издохла лисица. А может, и кто покрупнее – вроде лося. Больно уж много воронья.

Клервана знала, что запах привлечет птиц. Но как она справедливо рассудила, вряд ли кто-то свернет с дороги, чтобы проверить, не лежат ли за холмом двенадцать трупов в военной форме без нашивок. А даже если свернет, ее отряд к этому времени будет уже далеко.

Темп они взяли хороший. Позади осталось оцепление из каменных глыб, вкопанных стоймя через равные промежутки и достигающих в высоту около тридцати футов: некоторые столбы не уцелели – на их месте лишь груды замшелых обломков, – но остальные незыблемо несут вековечную вахту, растянув строй на многие мили. Древняя граница человеческого мира.