Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

Некоторые ведьмы подняли за это бокалы и пригубили вина, заранее различая в его букете тонкие ноты крови.

– Но сегодня магия с нами. Давайте делать то, зачем собрались.

Когда Марина замолчала, София услышала музыку, которая то ли тихо играла все это время, то ли зазвучала только теперь: странную музыку, уже где-то слышанную или похожую на что-то, что она слышала прежде. Обернувшись на звук, девушка не сразу увидела возле скального гребня пятерых музыкантов – их бесцветные фигуры казались почти прозрачными на фоне серого камня. Это были такие же мертвецы, каких она видела в клубе «Чумной барак», с полуприкрытыми глазами, впалыми щеками и пальцами без ногтей, которыми они перебирали струны гитар и клапаны своих флейт. София слушала, слушала, а потом уже не могла не слушать. Музыка закрадывалась ей под кожу, шевелилась под скальпом. От груди взошел горячий румянец, достигший даже кончиков ушей, а сердце и печень затрепетали, так что стало почти больно. В нарастающих звуках было щемящее, безнадежное совершенство, которое роднит музыку с мучениями любви или отчаяния, когда ты задыхаешься в тесноте и безысходности, хоть кричи, потому что эти чувства настолько больше, чем ты, что тело не справляется, – и вопрос лишь в том, сколько ты продержишься на грани распада, прежде чем эти силы сомнут и уничтожат тебя.

В этот момент пахнуло костром. Девушка очнулась от наваждения, с недоумением застав себя в слезах. Быстро вытерла лицо, закрутила лохматой головой. Еще не придав новому запаху никакого значения – а впрочем, наверное, будут что-то готовить на огне, – она неконкретным взглядом обвела пляж и с ужасом, пока еще неконкретным, уставилась на каменистую площадку, где происходило что-то неладное. Те несколько ведьм в сиротских обносках, что держались особняком, выстроились в ряд, а другие ведьмы обложили им ноги охапками дров, так что наваленные бревна доходили до колен.

Сухое дерево уже занялось под двумя из приговоренных и сочилось желтоватым дымом. Третья ведьма молча смотрела, как у ее ног разводят огонь. Факел поднесли к поленьям в нескольких местах, чтобы пламя разгоралось равномерно.

«С чего я взяла, что мы будем здесь в безопасности? – пронеслось в голове у Софии. – Бежать некуда. Они и нас затащат на костер, и мы умрем здесь. Этой ночью мы умрем. Папа даже не узнает, что со мной случилось».

И все же в происходящем была какая-то несообразность, нелогичность. Страх, скрутивший желудок и плескавшийся уже у самого горла, ослабил хватку. Горевшие женщины не кричали. На лицах – гримаса напряжения, но не более того. Ни перекошенных ртов, ни глаз навыкате. Не было и обязательного в таких случаях столба, к которому привязывали жертву. Приговоренных вообще ничто не удерживало. Они добровольно стояли посреди прибывавшего пламени. Волны жара стали плавить воздух – в дрожащем мареве волосы объятых огнем женщин вздымались и реяли, как будто им передались повадки огня.

София смотрела и смотрела, не догадываясь, сколько уже прошло времени, ничего не чувствуя. Саския, бледная, недвижимая, тоже не могла отвести взгляда.

Костры разгорелись в полную силу, так что толпе пришлось отпрянуть. Ближе всех к огню стояла немолодая ведьма, державшая наготове красный баллон огнетушителя. К этому времени пламя поднялось так высоко, что фигуры удавалось разглядеть с трудом. София ждала, что вот-вот почувствует тошнотворную вонь горелой плоти, но ветер по-прежнему доносил только чистый аромат костра, знакомый еще с детства по палаточным ночевкам посреди шумящего леса. Бревна, уложенные шалашом, прогорели и стали разваливаться, взвивая в воздух россыпи искр. Прозвучала какая-то команда, и женщины вышли из огня, отряхивая с нагих тел дотлевающие остатки одежды. София почувствовала, как в мозгу что-то непоправимо смещается…

Обнаженных ведьм одну за другой осмотрели на предмет ожогов, заглядывая в рот и прикладываясь ухом к груди. Но, очевидно, единственным ущербом, вынесенным из костра, стали перепачканные в угольной саже ноги. Уцелели даже волосы на лобке. Разве что одна из ведьм надолго закашлялась. София догадалась, что и одежда на женщинах была такая заношенная, чтобы не жалко было ее спалить.

– Вы обе дрожите, – осторожно прикоснулась к девушкам Валерия. – Может, все-таки выпьете?

София кивнула, чувствуя, как пересохло во рту.

Валерия ушла, велев никуда не уходить, и вскоре вернулась с двумя бокалами.

– Это что-то вроде экзамена. Все огненные ведьмы должны пройти испытание огнем. Это еще ни разу не заканчивалось чьей-то смертью, хотя пару лет назад одна девчонка чуть не сгорела. Видно, плохо готовилась.

София осушила свой бокал и облизала губы.

– Разве раньше ведьм не казнили на костре?

Валерия кивнула.

– Казнили. Даже если пламя не причиняет тебе вреда, дышать-то все равно чем-то надо. А палачи умеют развести огонь так, чтобы было побольше дыма. Ну и потом, огненную ведьму всегда можно утопить. Инквизицию никакие наши способности не ставили в тупик.

– До сих пор не могу прийти в себя, – покачала головой Саския, по-прежнему держась за сердце. – На сегодня у ведьм еще запланированы какие-то экзамены, о которых нам надо знать?

Валерия пожала плечами с виноватой улыбкой.

– Напугать вас никто не хотел. Но произойти может все что угодно. Так что бокальчик-другой успокоительного не повредит. А может и ничего не произойти! На шабаше у каждой ведьмы свое испытание, и чаще это что-то сокровенное, так что обходится без пиротехнических эффектов.

Мимо них прошла обнаженная ведьма, пронеся в волосах запах дыма. София рассеянно посмотрела ей вслед, глядя, как при ходьбе переливаются ямочки над ягодицами. Остатки костров потушили водой, и женщины разбредались по пляжу, как будто их больше ничто не объединяло. Разговоры стихли. «Наверное, хотят подумать каждая о своем, – решила София. – Но зачем было для этого собираться всем вместе? Неужели дома их так достают разные заботы, что только на шабаше и получается успокоить нервы?»

Даже Саския, казалось, была разочарована.

– Нет, это хорошо, что больше ни под кем не разводят огонь. Но что остальные? Они так и будут просто выпивать и глядеть в пустоту? Эти их сокровенные испытания – это что, какая-то духовная работа?

София не удержалась от улыбки. Она и раньше замечала, что ее подруга отзывается о духовных предметах без лишнего почтения. Уж сама-то Саския привыкла считаться только с практической стороной дела, с неоспоримой данностью вещей, а всякие внутренние метания оставляла людям праздным и падким на мистику. Лучшей спутницы здесь, на шабаше, и пожелать было нельзя.

Зато Валерия откликнулась неожиданно угрюмо: