Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

– А что у нас случилось? Пойдемте, расскажете. Вот увидите, мы вас утешим!

При этих словах человек-костюм обнял Софию выше талии и, просунув пальцы под ее рукой, стал поглаживать щекотное местечко на ребрах – там, где сбоку уже почти начинается округлость груди. Это, похоже, было началом утешения. Девушку мелко затрясло.

– Девочки, давайте к нам. Мы угощаем.

– Не стоит, – хрипло сказала София, вставая и мягко стряхивая с себя потную пятерню. – Выпивка за мой счет.

Она жестом потребовала граненую бутылку виски, стоявшую на полке, взвесила ее в руке и подняла глаза на непрошеного ухажера.

– Как звать-то тебя, красавец?

– Эльмут, – хвастливо назвался он и подмигнул Саскии: учись, мол, у подруги – вон как ладно дело идет.

– Женат небось? Дети дома ждут?

– Сразу к делу, значит? Оборотистая какая. Нет, место пока не занято. Никто меня не ждет. – Эльмут снова широко улыбнулся и сделал так в последний раз, потому что блеснула стекольная дуга да и грянула с хрустом ему в лицо. Придерживая руками повисший лоскут кожи, из-под которого на рубашку хлынула кровь, Эльмут отступил, опустился на колени и сел на пол. Пьяный и растерянный, он, кажется, не чувствовал боли. Лишь молча смотрел на Софию в ужасе и непонимании, зажимая окровавленное лицо. Обломанное бутылочное горлышко выпало из пальцев девушки и звякнуло о доски пола. Вид зияющего мяса на месте Эльмутовой щеки был тошнотворен, но вместе с тем Софию наполняло великолепное чувство торжества. Гнусная самодовольная свинья, уверенная, что ей все дозволено, получила урок. Рожу ему зашьют, но шрам останется навсегда. Пусть хорошенько запомнит, как валялся в ногах у той, кем он хотел распорядиться как одноразовой вещицей. Может быть, ей и не нужна магия, чтобы чувствовать себя сильной и праведной. Чтобы снова быть значимой.

– Вот что я тебе скажу, Эльмут… – начала София, но Саския не дала ей закончить: она схватила девушку за плечи и потащила к задней двери.

Только тогда София и увидела, что пятеро взбешенных мужчин уже не сидят как зрители за столиком, а окружают их и тянут к ним руки.

Они оказались в переулке, освещенном одиноким фонарем. С мусорного бака спрыгнула огромная крыса.

– Тут тупик, – выдохнула девушка, с разбегу налетая на металлическую сетку.

Они обернулись. И естественно, было поздно. Единственный проход теперь преграждали друзья Эльмута.

– Саския, прости… – прошептала София, переглядываясь с бледной подругой.

– Мы вас, шалавы, собакам скормим, – сказал один из мужчин, выступая вперед. – Но сначала пустим по кругу. А круг у нас большой. Гальба, звони Лысому, пусть берет своих парней и ждет нас на фабрике.

Софию вырвало. Это все звучало слишком ужасно. Лысый. Фабрика. Собаки. Ноги тряслись. Вот сейчас бы ей пригодилась хоть крупица волшебства. Только бы сохранить жизнь. А уж больше она так не подставится. Она закрыла глаза, пытаясь переключиться на мысленный взор. Объять этот кирпичный ящик, надвигающихся мужчин, простор улицы за их спинами, копошение жизни внутри домов, голубей, сидящих на проводах… Что-то же в ней должно было остаться… на самый черный день – если не магия, то хотя бы пары2 магии… Только бы заставить их остановиться, проложить непереступаемую черту… надо только суметь раствориться, как тогда на шабаше… неужели получается? Шаги-то затихли. Девушка открыла глаза. Мужчины стояли в замешательстве. У нее получилось. Или нет?

– Так, – сказала Саския, держа перед собой вытянутую руку. – Вы сейчас остынете и вернетесь помогать своему другу. Никто никому звонить не будет.

В руке у нее был пистолет. Палец лежал на спусковом крючке. Группа не шевелилась.

– Да вы хоть знаете, кто мы такие? Вы знаете, какие у вас будут проблемы…

– Слушайте, лучше вам прямо сейчас убраться отсюда. И даже не думайте нас разыскивать. Это в ваших интересах. Ваш приятель обидел мою подругу. И поверьте мне, заплатил за это очень дешево. Эта девушка – ведьма. Вам нужны неприятности с ведьмами? Хотите и жизнью рискнуть, и тем, что после?…

– Если она ведьма, что же она нас не заколдует?

– Показать волшебство? Я тебя сейчас в девочку превращу. Там даже пришивать будет нечего. С дороги!

Глухо огрызаясь, они отступали, заходили по одному обратно в бар. Саския не сводила с них прицела, пока за дверью не скрылся последний.

– Откуда у тебя пистолет? – спросила, отдышавшись, София, после того как они быстрым шагом преодолели несколько кварталов и остановились передохнуть на детской площадке.

– Серьезно? Ты считаешь, мы это должны обсудить? – Саския сказала это так громко, что сама осеклась и перешла на яростный полушепот: – Как насчет твоего поведения там в баре? Ты что творишь такое? Пересмотрела «Менестреля-головореза»?

София села на подвесные качели и устало прислонила лоб к одной из натянутых цепей. Немного покачалась, не отрывая ног от земли.

– Пожалуйста, не надо читать мне мораль. Подонок получил по заслугам. Может, теперь будет думать, прежде чем руки распускать.

– Да мне плевать на этого урода. Может, и заслужил. Просто, София, надо просчитывать последствия. Ты что думала? Нам овацию устроят? Если бы меня не было рядом, представляешь, что бы они с тобой делали? Прямо сейчас бы и делали?

– Да, да, я помню. Собаки. Фабрика. И Лысый с его ребятами. Извини, сама не знаю, что на меня нашло. После этого шабаша все наперекосяк.

– Последствия, София. Думай хоть чуть-чуть наперед! Я, знаешь ли, стараюсь лишний раз оружием не пользоваться.

– Я поняла, надо было разрешить все мирным путем.

– Ничего ты не поняла. Я же не хиппи какая-нибудь. Да провались он, этот мирный путь. Будь моя воля, я бы им всем причиндалы поотстреляла. Просто на стрельбу слетаются полицейские. А мне сейчас нельзя с ними пересекаться, я тебе уже сто раз говорила.

– Один раз сказала, да и то… Так что там у тебя за работа на самом деле? Больно странный набор навыков для таксистки.

– София, без обид, но тебе что, своей головной боли мало? Я это все к чему. Не затевай драку, которую не можешь выиграть.

– Да я поняла уже, сколько можно повторять! – Теперь уже София перешла на крик и тоже испугалась своего голоса.

Они помолчали. Только скрипели цепи качелей, на которых сидела, покачиваясь, София.

– Ладно, прости. – Саския положила руку ей на плечо. – В итоге мы им показали. Может, они и правда в другой раз не пристанут к какой-нибудь малолетке. И вообще, я тебе совсем про другое хотела сказать, да нас прервали. Не знаю только, как это нормально объяснить. Но суть такая. Вот ты сделала что-то плохое. Ну то есть тебе кажется, что ты виновата. И это не дает тебе покоя. И хотя ты сама себе в этом не признаешься, но ты… как бы это… ну, что ли, ищешь способ себя наказать. Нарочно рискуешь, лезешь на рожон. И не так, что авось пронесет. А именно хочешь, чтобы не пронесло. Это, хрен его знает, в воскресных школах, что ли, так людям мозги промывают. Но я такое видела. Замучила совесть? Так можно же и по-другому как-то. Утку там из-под своего Клода-Валентина выносить, например. Если уж так приспичило покаяться. Не перебивай. Я еще не закончила. Тут еще вот какой момент. Ты, может, думаешь, что раз перешла черту, какие-то свои принципы нарушила, то все, назад дороги нет. Можно творить что угодно, и без разницы – душа, мол, все равно навеки проклята, терять уже нечего. Вот только, София, всегда есть что терять. Ну да, в Лигу примерной молодежи тебя, может, и не возьмут. Да и черт с ним. Ты просто девчонка, у которой выдалась трудная неделя. В смысле, ничего бесповоротного пока не произошло. Не надо вот поэтому изображать из себя конченого человека и пускаться во все тяжкие. Просто постарайся больше никого не калечить. Хотя бы в ближайшее время.