Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

– Веселая ты девица, Валерия, – пробормотала София. – И где он сейчас?

– Много будешь знать, скоро состаришься. И лучше не распространяйся, что ты была влюблена в Джуда Леннокса. Даже заочно. А то мало ли, как бы Марина не передумала…

– Насчет чего?

Валерия запустила руку за пазуху и извлекла оттуда запечатанный конверт.

– Рекомендательное письмо. Вручишь его мэтру Лемхарду Глонлетру, он живет в Камелоте, в Песочном переулке. Он Отворяющий, как и Соломон. Он сможет тебя обратить. Ну что, ты рада?

– Ух ты! Надо же! Я снова смогу колдовать… Да, это то, чего я хотела. Поблагодари за меня Марину! И каков он собой, этот Глонлетр?

София вернулась домой с покупками. Извинилась, что задержалась. Заверила папу, что соус получился выше всяких похвал. Отпросилась к себе в комнату по случаю неважного самочувствия. За окном полная луна начала свое восхождение по тускнеющему небу.

Ночью у нее пошли месячные. И опять ей не спалось.

Было волнительно. Она ведь так ждала этого – письма, звонка, стука в дверь – чего угодно: лишь бы стряхнуть с себя колдовскую немощь.

Да, каникулы в Вирголече отменяются. Не откладывать же магическое крещение! Радоваться надо. Надо радоваться.

«Если без магии ты никто, – сказала Марина, – то ты и есть никто». Сказано это было со зла, но вероятно, искренне. Упоительные полчаса магии не просто свели на нет предыдущую жизнь Софии – она даже не смогла удержаться на нейтральной нулевой отметке: сползла еще ниже, в булькающую трясину отрицательных значений. Девушка вспомнила кровавое зияние и висящий лоскут кожи на лице Эльмута из позавчерашнего бара. Интересно, его доставили в ту же клинику, где лежит Клод-Валентин? Не пора ли им уже открывать специальное отделение для ее жертв? И ведь мать предупреждала ее в письме, что магия опасна. Ей ли не знать – женщине, которую папа несколько раз называл чудовищем? И с чего та взяла, что София каким-то чудом избежит ловушек, в которые попалась она сама? Типичная родительская близорукость. Во всем-то их дети лучше остальных. Так вот нет, мама, гордиться тебе пока нечем. Скажи спасибо, что твою дочурку не сглодали собаки на фабричном дворе.

Неужели одно непременно вытесняет другое? И чтобы стать ведьмой, нужно расчеловечиться? Тогда София на верном пути. Ее ведь даже не мучила совесть, что бы там ни говорила Саския. Никаких искупительных страданий она не жаждала.

Ну, так может, и вздохнуть с облегчением? Если сковывать себя предрассудками людского стада, какой смысл в той свободе, которую дает магия?

Но дышалось тяжело. Девушка откинула одеяло, приоткрыла окно.

Саския права: ничего непоправимого пока не произошло. Ее отречение от человеческого рода еще не состоялось. Но именно это и было мучительно: что ничего не решено. Что ей не остается лишь покорно следовать заранее намеченной судьбе. Нет, выбор только предстоит сделать. Предстоит сделать ей. В здравом уме и твердой памяти.

Девушка встала, прошлась по комнате. Не зажигая лампы, взяла в руки гитару, села на край кровати и легонько тронула струны, чтобы их звон был не громче уличного гула. Запела – так же тихо, чтобы только слышать самой. Точного названия баллады, а уже тем более кто был сочинитель музыки и слов, она не знала. Услышала когда-то в лютневом исполнении на концерте и подобрала потом на гитаре. Ее одногруппник, знаток музыки новой волны, ушедший на последнем курсе в монастырь, утверждал, что песня эта – про волшебника Мерлина. Как бы там ни было, сейчас София пела о себе:

София отложила гитару. Музыкальная пауза была ее последней передышкой.

С другой стороны, может быть, вопрос и не стоит так остро. И выбирать между совестью и колдовством не обязательно. В конце концов, став ведьмой, она будет куда полезнее тому же Клоду-Валентину. Глядишь, и вылечит его простеньким заклинанием.

При условии, что больше он ничего от нее не скрыл.

А что, если К.-В. не единственный, чья жизнь зависит от ее решения? Ветвистая молния беззвучно распорола ночное небо, обдав комнату секундной вспышкой. Грома так и не последовало.

Да, точно. Молния Архипелага. Джуд Леннокс. Она не забыла о нем, просто до сих пор удавалось про него не думать. Но ночью мысли не знают пощады.

Не верилось, что восходящая звезда современного рыцарства, доныне жившая в параллельном мире телевидения и глянцевых журналов, воплотилась в реального человека, которого можно схватить и держать в плену. Будто ангел, повредив крыло, упал на землю. И не куда-нибудь, а прямо по соседству.

Слава богу, ей было не 17 лет, когда случилась та история на Першанделе. А то бы непременно влюбилась и сотворила какую-нибудь дурость – как старшеклассницы, что нарочно уходят к гнездовьям драконов, чтобы их спас обожаемый рыцарь.

Так или иначе, она старалась не пропускать турниры с его участием, следила за его подвигами и переживала, когда Леннокс бывал ранен. Ей нравилось, что он не гонялся за вниманием прессы. Нравилось, что не женат. И нравилось то, что он говорил журналистам. Что долг рыцаря – это защищать слабых. И что иногда это значит – защищать чудовищ.

Эпитафия что надо. Жаль, некому было прикрыть твою собственную спину, Джуд Леннокс. Ты жил героем и умрешь мучеником.

София закрыла окно. Замерзла.

Ну и что ей теперь делать с этим знанием? Что она вообще могла поделать?

Постараться заснуть – вот что. Джуду Ленноксу она ничем не обязана. Как знать, может, она и заблуждалась на его счет. Может, он совсем не тот благородный романтик, каким казался ей. Зря, что ли, правозащитники ругают РКС за нечистоплотные методы? Да и ведьмам досталось от ордена Рыцарей Круглого Стола. Он бы еще в инквизиторы подался. В общем, это его выбор.

И все же… он мог быть кем угодно, а только теперь она причастна к его судьбе. Черт бы побрал эту Валерию! Могла бы хоть раз придержать язык! София ничего бы не знала, спала бы себе спокойно. И ладно бы это был какой-нибудь посторонний рыцарь, без имени и лица. Так нет же, это был именно Джудфри Эрикдейл Леннокс, номер третий в ее списке знаменитостей, с которыми она была не против переспать.