Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Смахнув со спины и головы мелких кровососов, я натянул рубашку на голову и стал размышлять. Попробовал снова. И снова. Это было все равно что пытаться выловить из кипящего супа крохотную мошку: сколько не черпай, она постоянно ускользает. Я оставил тщетные попытки и подавил разочарование. Спокойно. Что со мной не так? Я не испытывал таких трудностей с Силой уже много лет… С тех пор, как пытался связаться с Верити, когда он ушел в горы. А ведь он тогда тоже окунул руки в Серебро.

Возможно, и тогда дело было не только во мне? И мне мешала не только привычка к чаю из эльфийской коры?

Я собрал посеребренные пальцы в щепоть и сосредоточился на странной энергии, текущей внутри меня. Боль. Нет, удовольствие. Не разберешь, что именно, – слишком сильное ощущение. Направил все мысли к Оленьему замку, к Дьютифулу и на миг очутился в потоке Силы.

Я погрузился в его глубины, о которых и не подозревал. Меня толкали и пихали спешащие куда-то клубящиеся разумы. «Забыла покормить…», «Он такой душка…», «Мой мальчик!», «Денег не хватит…» Я словно очутился в Большом зале Оленьего замка, в котором наперебой играли все музыканты и говорили все гости. Я не мог различить их; все разумы сливались для меня в один. Потом вдруг ощутил присутствие кого-то могучего и уверенного, словно командир громогласным рыком перекрыл беспорядочную болтовню толпы или крупная рыба прошла сквозь косяк сельди. Все расступились перед ним, а потом снова сомкнулись.

Однажды, очень давно, я столкнулся с одной из таких могущественных сущностей в потоке Силы. Тогда я чуть не растворился в ней. Здесь, на этой глубине, таких было много. Когда они скользили мимо, я чувствовал другие сущности, цепляющиеся за них, вливающиеся, делающие их еще больше. Мне хотелось… хотелось… Я силком оттащил себя подальше и вернулся, прикусив губу так, что рот наполнился кровью.

Что же со мной произошло? По-видимому, Серебро нарастило мою Силу до пределов, прежде мне недоступных. Я поднял стены и задумался. «Осторожность прежде всего», – решил я. Если надо, подожду, пока доберусь до Кельсингры, а оттуда пошлю Дьютифулу весточку с голубиной почтой. Рисковать ни к чему.

На каждой развилке или перекрестке я выбирал более нахоженную дорогу. Деревни приходилось старательно огибать. Хорошо, конечно, что драконы не перебили всех жителей до единого, но мне не хотелось встречаться ни с кем в таком блестящем виде. Иногда ворона указывала мне путь, а иногда где-то пропадала, и я брел наугад по лесам и дорогам. Я без зазрения совести грабил окрестные фермы, обворовывал огороды, курятники и коптильни. Стащил простыню, вывешенную на просушку. В моем кармане завалялось несколько монет, и я вложил их в рукав рубашки, сохнувшей на веревке, завязав его узлом. Даже у убийц есть понятия о чести. Яйца курицы снесут новые, и овощи еще вырастут, а вот простыня была настоящей кражей. Я соорудил из нее самодельный плащ, чтобы укрыться от солнца и гнуса, и двинулся дальше.

Погода по-прежнему стояла ясная, и мое странствие оставалось безрадостным. Я переживал, гадая, как там сейчас Би, Шут и остальные мои спутники. Оплакивал Ланта. Тщетно сокрушался, что не увидел, как Совершенный превратился в драконов. Волновался о том, что будет, когда новости о гибели принца дойдут до королевы Этты. Она велела нам беречь своего сына, а мы не смогли. Будет она горевать или злиться? А может, и то и другое?

Голод был со мной неотлучно. Жажда приходила и уходила, в зависимости от того, как часто встречались ручьи.

А еще у меня все ныло. Я постоянно чувствовал себя усталым.

Мои раны продолжали заживать, но на это уходили все силы моего тела. Питался чем попало. Шел босиком. Шагал и спал под открытым небом, от чего отвык уже много лет назад. И все равно я шел будто в каком-то отупении. Однажды утром проснулся и понял, что не хочу даже вставать. Мне хотелось домой, но еще больше хотелось лежать и не шевелиться. Я лежал на голой земле под деревом, с которого облетали листья. По руке начали ползать муравьи. Я сел, смахнул их и почесал шею. Укус клеща все не проходил. Я сковырнул с ранки корочку – стало чуть легче.

– Домой! – каркнула вдруг Пеструха, сидевшая на ветке надо мной. – Домой, домой, домой, ДОМОЙ!

– Да, – согласился я и подтянул под себя ноги, чтобы встать.

Ноги болели, живот крутило.

Брат, у тебя глисты.

Я обдумал эту мысль. Мне случалось подхватить глистов. Да у кого из тех, кому приходилось есть что попало, их не было? От этой напасти есть разные средства, но ни одно из них мне прямо сейчас не добыть.

Ты заставил меня проглотить медную монетку, когда я был волчонком.

Кусочек меди убивает глистов, а щенку не вредит. Это меня Баррич научил.

Сердце Стаи знал много полезного.

У меня ни одного медяка не осталось. Придется потерпеть до дому, там есть травы, которые я знаю.

Тогда лучше вставай и иди домой.

Ночной Волк был прав. Надо идти домой. Я представил, как обнимаю Би… серебряными руками. И с серебряным лицом. О нет…

Я отбросил эту мысль. Я уже привык отбрасывать ее. Вот окажусь дома, и все наладится. Увижу Неттл и мою внучку. А с Серебром как-нибудь разберемся. Может, Чейд что-то знает… Нет, Чейд умер, и его сын тоже. Как меня встретит Шун с такими новостями? А если женщина-Элдерлинг была права и Серебро медленно убивает меня? «Оно просочится до самых костей», – сказала она.

Вставай. Пока ты тут валяешься, солнце все выше. Или ты решил проспать день и идти по ночам?

Сейчас полнолуние. Я смогу видеть дорогу.

Да. Тронусь в путь вечером.

Я лгал себе.

Когда стемнело, заставил себя встать. Ворона сидела на ветке надо мной. Я вгляделся в крону и, к своему удивлению, сумел различить птицу. Я видел ее силуэт в темноте благодаря теплу, исходящему от нее. Шут говорил о такой способности, когда выпил драконьей крови.

– Я пойду дальше. Хочешь, я понесу тебя? – предложил я, потому что вороны по ночам не летают.

Пеструха отрицательно каркнула. Ладно, она сумеет отыскать меня, когда сочтет нужным. Я уже убедился, что ворона на это способна.

В последние дни мне на дороге стали чаще попадаться люди, но по ночам повозок и всадников было меньше, а простыня позволяла скрыть почти все Серебро. Я шел быстро. Нагревшиеся за день камни продолжали излучать тепло, но его нетрудно было отличить от тепла зверьков, рыщущих вдоль дороги в поисках пропитания. Вот дорога снова пошла в гору. Вокруг расстилались ухоженные поля и пастбища. Где я укроюсь, когда наступит день? Об этом можно будет подумать ближе к рассвету.

Взобравшись на холм, я увидел внизу оживленный портовый город. На кораблях, стоявших на якоре в гавани, ярко горели фонари. На улицах тут и там тоже виднелись пятна света. Город был не меньше Баккипа, а может, и больше, но растекся по земле, как масло по сковородке. И как же мне пробраться через него, выйти к причалам и уговорить кого-нибудь отвезти меня в Фурнич? Да еще и без гроша в кармане? Можно украсть лодку. Но куда плыть? У меня нет морских карт. Нужна лодка и команда, которая слушалась бы меня.