Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Ну почему все так сложно? Почему я так устал?

Той ночью я совершил налет на курятник, где прихватил не только три яйца, но и наседку. Забравшись в коровник, нашел немного овса и наткнулся на сторожевого пса. Тот зарычал. Я сказал ему, что перед ним волк, и почувствовал, как Серебро во мне, смешавшись с Даром, заставило беднягу удрать, жалобно повизгивая. Ощущение было странное.

Сбежал, прихватив добычу. Человеческие зубы плохо приспособлены, чтобы жевать сырое мясо, но я упорно грыз курицу, пока не обглодал ее до костей. На закуску выпил яйца, прожевал, старательно работая коренными зубами, зерна овса и запил все водой из ручья. На дневку устроился на скалистом выступе между двумя засеянными злаками полями.

Там я дождался ночи. Прежде чем луна поднялась высоко и засияла в полную силу, крадучись, двинулся в сторону порта, где кипела жизнь. Олух умел делать так, чтобы никто не замечал его, но у него это всегда получалось лучше, чем у меня. Я же, хоть и внушал каждому встречному: «Ты меня не видишь, ты меня не видишь», все равно шел, накинув простыню на голову, чтобы скрыть лицо, и держался в тени. Ночью народу на улицах было немного. Только двое прохожих удостоили меня хотя бы взгляда. Моя новая странная способность морочить головы при помощи смешанной магии одновременно и пугала меня, и придавала уверенности. Насколько можно на нее полагаться? Могу ли я ходить незамеченным по улицам среди бела дня? Не стоит пробовать. Если вдруг окажется, что это не так, дело может кончиться для меня очень плохо.

Я знал, куда хочу попасть, и, не задерживаясь, прошел прямо к причалам.

Порт никогда не спит. Корабли разгружают и загружают по ночам, чтобы успеть уйти с утренним отливом. Я выбрал причал, по которому грузчики, словно муравьи, цепочкой катили тележки и тачки к стоящим кораблям. Держась в тени, присмотрелся к грузам. Снова хотелось есть, снова все ныло и донимала усталость. Но я не мог позволить всему этому остановить меня.

Высмотрел, с какого корабля разгружали шкуры. Шут говорил, что Фурнич – город, где выделывают кожу. Выйдя из укрытия, я остановил матроса с этого судна:

– Мне нужно попасть в Фурнич. – Я окутал его своим дружелюбием и прошептал: – Ты очень-очень хочешь помочь мне.

Он остановился и сердито уставился на меня, закутанного в простыню. Потом вдруг улыбнулся, словно старому другу.

– Мы только что оттуда, – сказал он и покачал головой. – Так себе городишко. Если тебе туда нужно, мне тебя жаль.

– И все-таки мне туда нужно. Который из кораблей, что сейчас тут, туда направляется?

– «Плясунья». Вон она, вторая у того причала. Капитана зовут Расти, отличный кэп, только в карты жульничает.

– Буду иметь в виду.

И мы разошлись каждый своей дорогой. На прощание он улыбнулся мне во весь рот, словно своей милой.

Меня аж подташнивало из-за того, как я с ним обошелся, пока я торопливо шел к причалу, где стояла «Плясунья». Это был ладный, устойчивый кораблик с глубоким килем и низкой надстройкой. Для такого судна достаточно небольшой команды. На палубе стояла молодая женщина. Я сосредоточился и послал в ее сторону волну дружеского тепла и ощущение, что мне можно доверять. Когда спросил капитана Расти, глаза ее широко распахнулись и она улыбнулась мне, несмотря на то что я кутался в простыню:

– Я и есть капитан Расти. Что за дело привело тебя ко мне? – Тут она разглядела мое серебряное лицо и отступила на шаг.

Я улыбнулся и подбросил ей мысль, что это всего лишь причудливый шрам. Она вежливо отвела глаза.

– Мне нужно в Фурнич.

– Мы не берем пассажиров, добрый человек.

– Но для меня ты могла бы сделать исключение.

Расти уставилась на меня тяжелым взглядом, и я почувствовал, как она колеблется. Я сильнее налег на ее границы.

– Могла бы, – признала она, однако отрицательно покачала головой.

– А я мог бы помочь. Я знаю морское дело.

– Ты мог бы пригодиться, – согласилась она, нахмурившись.

– Сколько идти до Фурнича?

– Не больше дюжины дней, если погода благоприятствует. Нам надо еще в два порта зайти по пути туда.

Я хотел внушить ей, что нужно идти прямо в Фурнич, но не смог заставить себя. Я и так раскаивался в том, что делаю.

– Когда отправляемся?

– С утренним отливом. Уже скоро.

Не успел я подняться на борт, откуда ни возьмись объявилась Пеструха и уселась мне на плечо. Капитан тут же забыла о сомнениях и расплылась в восторженной улыбке.

– Благодарю, благодарю, – раскланялась перед ней Пеструха и повторила этот фокус перед матросами.

Я назвался Томом Баджерлоком и накинул на них на всех готовность принимать меня таким, какой я есть, – будто одеялом накрыл. Пеструха очаровала всех и отвлекла от меня внимание. К утру я был уже в море.

Это было самое неприятное плавание в моей жизни. «Плясунья» звалась так неспроста: она подпрыгивала, раскачивалась и кренилась на волнах. Меня тошнило, как никогда прежде.

Но я, хоть и чувствовал себя совершенно разбитым, старался выполнять обещание и помогать команде, как только мог. Обнаружил, что могу легко убирать ржавчину серебряными руками, и заставил каждую медную деталь на палубе сиять. Я пригладил растрепавшиеся канаты, чтобы они легко скользили через блоки и снасти. Поводил руками по изношенным и растянутым парусам, чтобы укрепить их. Я ел не больше, чем полагалось на одного матроса, хотя голод продолжал терзать меня.

Казалось, это плавание никогда не кончится. Мне приходилось постоянно напрягаться и сосредотачиваться, чтобы морочить головы команде, а сил на это уже почти не осталось. Я с ужасом ждал каждого захода в порт, потому что мы задерживались там на несколько дней, чтобы разгрузиться и принять на борт новые грузы. Каждую ночь в порту ускользал в какую-нибудь гостиницу и при помощи Силы добывал себе достаточно еды. Насытившись, возвращался на «Плясунью» и проваливался в тяжелый сон. Утром просыпался окрепшим, но со временем усталость опять брала свое.

Долгими трудными ночами я думал о Верити и о том, как он использовал Силу, чтобы защитить Шесть Герцогств. Он умел находить корабли с Внешних островов и сбивать с толку их капитанов и штурманов, невзирая на расстояние. Сколько вражеских кораблей он заставил броситься в объятия шторма или на острые скалы? Каково ему было, когда он убивал своей магией многих и многих людей? Может, поэтому он и ухватился за старую легенду и ушел в горы искать помощи Элдерлингов?

В ту ночь, когда мы причалили в Фурниче, я внушил капитану и матросам, что они сделали великое и доброе дело и могут гордиться собой. Когда я ушел, они выглядели растерянными, но довольными. Пеструха уселась ко мне на плечо.

– Домой, – напомнила она, и это слово придало мне сил.