Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Едва эта мысль пришла ко мне, я тут же подняла стены и укрепила их, как только могла. Нельзя, чтобы Виндлайер догадался, что мне известно и уж тем более – на что я надеюсь. Чем я могу заслужить его дружбу? О чем он мечтает больше всего?

– Брат, – еле слышно шепнула я.

Зычный храп Виндлайера на миг прервался, будто споткнувшись, но возобновился снова.

Я собрала в кулак свою храбрость. Хуже ведь уже не будет…

– Брат, мне никак не заснуть…

Он перестал храпеть. Надолго повисла тишина, потом Виндлайер удивленно спросил:

– Ты зовешь меня братом?

– Ты ведь меня так зовешь.

Что это значит для него? Надо быть осторожнее, мало ли что я в нем нечаянно разбудила?

– Так я звал тебя во сне. Во сне мы оба звали друг друга братьями. – Он завозился, поудобнее пристраивая голову на свернутой в узел одежде, служившей ему вместо подушки. И уныло добавил: – Но все остальное вышло совсем не так, как в моем сне. Моем единственном сне.

– Ты видел это во сне? – спросила я.

– Да, – подтвердил он. И с робкой ноткой гордости заявил: – Никто больше этого сна не видел, только я.

– Ну и что такого? Это ведь твой сон, значит ты его видел, а не другие.

– Ты просто ничего не понимаешь в снах. Многим Белым снятся одинаковые сны. Если много Белых видят один и тот же сон, значит этот сон важен для Пути. Если сон является кому-то только однажды, возможно, того, на что он указывает, и вовсе не произойдет. Если только какой-нибудь храбрец не постарается сделать так, чтобы произошло. Для этого надо найти другие сны, которые подскажут дорогу к этому. Как Двалия нашла их для меня.

Двалия заворочалась на койке, и я обмерла от ужаса. Какая же я глупая! Конечно, она не спала. Старая гадина никогда не спит. Она слышала, как мы перешептывались, и теперь обратит мой замысел против меня, когда я его еще даже толком не продумала!

А потом я почувствовала… Глубокий и благословенный сон навалился на меня, будто пуховое одеяло, теплое, но легкое. Мои мышцы расслабились, головная боль прошла, вонь каюты перестала иметь значение. Я едва не провалилась в забытье, несмотря на все свои стены. Как же сильно, должно быть, это подействовало на Двалию… Да и Керфа, наверное, задело основательно. Сказать Виндлайеру, что я знаю, что он делает? Пригрозить ему, что я выдам его Двалии, если он мне не поможет?

– Ты чувствуешь, что я делаю, и защищаешься.

– Да.

Отпираться не было смысла. Я ждала, что он скажет что-то еще, но Виндлайер молчал. Раньше я считала его слабоумным, но теперь, прислушиваясь к его молчанию, я заподозрила, что он продумывает стратегию. Как бы мне его разговорить?

– Можешь рассказать мне свой сон?

Он повернулся на бок. Когда он заговорил, я поняла, что он лежит ко мне лицом. Его шепот доносился до меня в тесноте каюты.

– Каждое утро Самишаль просил дать ему бумагу и перо. Мы с ним были дважды братьями: наши родители были братом и сестрой и их родители тоже. Поэтому иногда я говорил, что тоже видел сон такой же, как и Самишаль. Но мне всегда говорили: «Ты лжешь». Они знали. Все сны доставались Самишалю, а мне – только один. Даже Одисса, моя сестра-близнец, такой же худородок, как я, видела сны. А я – только один. Никчемный Виндлайер.

Братья женились на сестрах и у них рождались дети? История его происхождения привела меня в ужас, но я понимала: Виндлайер тут не виноват. Я ничем не выказала, как мне противно, и спросила только:

– Но один-то сон тебе приснился?

– Да. Мне приснилось, что я нашел тебя. В снежно-белый день я нашел тебя, назвал тебя братом и забрал с собой.

– Выходит, твой сон сбылся.

– Сны не «сбываются», – поправил он меня. – Если сон относится к истинному Пути, мы идем к нему. Четверо ведают Путь. Они находят правильные сны и посылают четырех Слуг прокладывать Путь, которому будет следовать мир. Когда своими глазами видишь то, что однажды уже кому-то снилось, – это как наткнуться на указатель на дороге и убедиться, что не сбился с пути.

– А что, во всех снах я была мальчиком? – спросила я из чистого любопытства.

– Не знаю. В большинстве снов говорилось о сыне, в других – просто о ребенке. В моем сне ты была моим братом. – Он шумно почесался. – Выходит, Двалия права. Мой сон был незначительным и не вполне верным. – В его голосе слышалась детская обида, желание, чтобы кто-то заверил его, что все не так плохо.

– Но ты же видел меня. И ты назвал меня братом. Разве кто-то еще видел это во сне?

Никогда бы не подумала, что можно молчать медленно, но он как-то умудрился. И когда он наконец заговорил, в его тоне слышалось: «А я же говорил! Я был прав!».

– Нет, никто, кроме меня, этого не видел.

– Тогда, наверное, ты единственный, кто мог найти меня, брат. Всем остальным не по плечу было бы исполнить этот сон.

– Да-а-а, – произнес он, смакуя.

Снова повисло молчание, но на сей раз это была необходимая передышка. Виндлайеру требовалось время, чтобы признать своим то, чем он владел уже давно, сам того не понимая. Я молчала так долго, сколько могла.

Потом спросила:

– Значит, чтобы сон стал правдой и подтвердил, что мир не сошел с Пути, нужен был ты. Но зачем там я?

– Потому что ты – тот самый ребенок. Нежданный Сын. Тот, о ком было столько снов.

– Ты уверен? Алария и Реппин в этом сомневались.

– Это должна быть ты! Непременно!

В его словах было больше отчаяния, чем уверенности.

Он назвал меня Нежданным Сыном, когда впервые увидел. Мне захотелось узнать немного больше на этот счет.

– Ты говоришь – во сне ты нашел Нежданного Сына. И это была я.

– Мне снилось… – Виндлайер нерешительно умолк, не договорив. – Мне снилось, что я нашел тебя. А Двалии нужно было найти Нежданного Сына. – Одновременно испуганно и зло он добавил: – Я бы не нашел тебя если бы она не искала его. Она велела мне искать его, и я нашел тебя и понял, что это тебя я видел во сне! Поэтому ты и есть Нежданный Сын. – Он резко фыркнул, рассердившись, что я усомнилась в его словах.

Он и сам понимал, что логика тут хромает. В темноте мне не было видно выражение его лица. Тихо и ласково, чтобы больше не сердить Виндлайера, я спросила:

– Но откуда? Откуда ты это знаешь, когда я сама не знаю?

– Я знаю, что видел тебя во сне. Я знаю, что нашел тебя. Во мне не так уж много Белой крови. Некоторые дразнят меня или вообще не разговаривают со мной. Но если я, Белый, появился на свет, чтобы совершить одно-единственное деяние, значит мое предназначение было – найти тебя. И я нашел, – произнес он самодовольно. Потом вдруг зевнул и заговорил уже мягче: – Когда я следую Пути, я это чувствую. Это очень приятно. Спокойно, надежно. Ты-то не настоящий сновидец, поэтому не знаешь, как это. – Он вздохнул. – Ничего не понимаю… Во всех снах, про которые мне говорили, Нежданный Сын – это распутье. За ним – либо полный порядок, либо все разваливается. В какой-то момент ты направила всех нас по ложному пути. Но отклонения, вызванные Нежданным Сыном, могут привести к ужасным разрушениям. Или к великому благу. Ответвление, созданное тобой, ведет к тысяче разных будущих, открыть которые можешь только ты… – Его голос сошел на нет. Он снова вздохнул. – Мне надо поспать, брат. Днем-то я не могу отдохнуть. Только пока Керф спит.