Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– Тогда спи, брат.

Я лежала тихо-тихо, но больше в ту ночь почти не спала. Строила планы. Перебирала то немногое, что мне стало известно. Виндлайер начал применять свою силу на Двалии. Он устает оттого, что ему приходится держать в узде Керфа. Он верит, что я очень важна, и, возможно, Двалия тоже так думает. Но считает ли она по-прежнему меня Нежданным Сыном? Несколько добрых слов – и Виндлайер воспрянул духом. Может быть, если говорить с ним почаще, он станет моим союзником. Я позволила себе робкую надежду. Если Виндлайер согласится помочь, мы с ним можем сбежать от Двалии в следующем порту. И с помощью своей магии он облегчит мне путь домой. Я улыбнулась, представив, как буду подъезжать верхом по дорожке к дому в Ивовом Лесу. Персивиранс выйдет встретить меня. Наверное, и отец тоже, а Ревел откроет дверь и спустится по…

Ревел мертв. Конюшня сгорела. Писарь Лант мертв, и Пер, возможно, тоже. Я снова задумалась о том, удалось ли Шун выжить и добраться до дому. Она оказалась куда сильнее духом, чем я думала. Если у нее получилось, рассказала ли она моим родным, как меня увели сквозь камень? И если да, может быть, за мной еще придут? Мое сердце затрепетало в надежде. Отец умеет путешествовать сквозь камни. Конечно же, он отправится за мной!

Я свернулась на полу клубком. Смутная тревога не давала мне покоя. Понял ли он, что мы отправились дальше сквозь камень? Запах маминой свечи за пазухой коснулся моих ноздрей. В первое мгновение он был утешением, но потом принес тревогу, а затем – печальную уверенность. Это отец принес туда свечу. Шун добралась до дому, рассказала ему, куда меня увели, и он в самом деле отправился за мной сквозь камень. И обронил свечу. Обронил и не подобрал? Что-то тут не так… Я вспомнила разбросанные вещи, на которые натыкалась, разодранные клочья, оставшиеся от палатки… Медвежий помет! А вдруг на отца напал медведь? Вдруг отец погиб там? Может, его кости лежат где-нибудь во мху под деревьями…

Я потянулась к Волку-Отцу:

Если бы мой отец умер, ты бы почувствовал?

Ответа я не уловила. Съежилась внутри своих стен. Если отец погиб, никто не спасет меня. Никогда. И жуткие сны о том, кем я могу стать, сбудутся.

Если я не спасусь сама.

На протяжении жизни многих поколений секрет создания живых кораблей был известен лишь немногим торговым семействам. После войны с Калсидой и появления драконицы Тинтальи отдельные фрагменты этой тайны уже невозможно стало скрывать. Прошло еще десять лет, и за это время стало окончательно ясно, что́ за противоречие скрывается в живых кораблях: такой корабль предан семье, создавшей его, невзирая на то что, чтобы создать его, семья убила существо, которым он мог бы стать.

Строительство живого корабля начинается с драконьего кокона. Когда торговцы Дождевых чащоб впервые наткнулись на огромные куски необычного материала, похожего на дерево, они не могли и подумать, что в этой «древесине» скрываются окуклившиеся морские змеи. «Бревна» были сложены в зале со стеклянной крышей, который обнаружился в ходе раскопок под городом Трехог. Те, кто нашел их, решили, что это какая-то драгоценная древесина. В то время жители Дождевых чащоб отчаянно искали материал, непроницаемый для едких вод Дождевой реки. Обычные корабли, как бы хорошо ни были промаслены и высушены доски их корпусов, быстро изнашивались в этой воде, а во время паводков, когда река становилась белой и особенно едкой, бывало, просто таяли в ней, и пассажиры вместе с грузом тонули в ядовитой реке. И оказалось, что «бревна» из погребенных городов Старших – именно то, о чем мечтали торговцы. «Диводрево», как стали называть этот материал, было похоже на плотную тонковолокнистую древесину. Она идеально подходила для постройки кораблей и не поддавалась едкой воде.

Корабли, построенные из этого материала, в отличие от всех прочих могли много раз заходить в Дождевую реку. Они стали мечтой всякого торговца и важнейшим звеном в торговле удивительными находками, которые добывали в развалинах городов Старших, переправляли в поселения Дождевых чащоб и продавали по заоблачным ценам во все концы света.

Только несколько поколений спустя изваяние на носу одного из кораблей «пробудилось», поразив до глубины души и хозяев, и строителей. Первой из всех кораблей ожила Золотая Пушинка. Поговорив с носовым изваянием, люди вскоре выяснили, что корабль хранит воспоминаниях тех, кто подолгу ходил на нем, особенно капитанов, и питает привязанность к семье своих владельцев. Корабль разбирался даже в навигации, знал, как следует вести себя при разной погоде, и понимал, где и когда ему требуется починка или обновление. Ценность таких кораблей возросла до небес.

Те, кто обтесывал доски диводрева, должны были первыми догадаться, что это вовсе не древесина, ведь в каждом «бревне» скрывался пусть не до конца оформившийся, но дракон. Даже если мастера не знали, что это именно драконы, они все равно не могли не понимать, что это останки живых существ. И эту тайну торговые семейства хранили как зеницу ока, открывая ее только своим кровным наследникам. Считается, что до появления драконицы Тинтальи живые корабли не подозревали о своем родстве с драконами.

Стоя на палубе Смоляного, я смотрел на носовое изваяние Совершенного. Мое лицо. И боевой топор в ножнах подвешен на перевязи поперек груди. Лант и Персивиранс остолбенели.

Спарк прошептала:

– Он смотрит на нас.

Она была права. Изваяние на носу корабля, стоявшего у причала, глядело на нас почти с тем же негодованием, какое ощущал я. Мы с ним были похожи едва ли не как две капли воды.

– Нет, этого ты объяснить не сможешь.

– Смогу, – сказала Янтарь. – Но не теперь. Позже. Наедине. Обещаю.

Я ничего не ответил. Расстояние между кораблями становилось все меньше; команда Смоляного орудовала шестами, замедляя его ход и ловко направляя баркас к берегу. Трехог был преуспевающим торговым городом, места у причалов не хватало, и корабли по давней традиции швартовались борт к борту; чтобы попасть на берег, приходилось пересекать палубы тех, кто встал у причала раньше. Я предположил, что и мы поступим так же. Рядом с Совершенным оставалось место, но мне показалось, что Смоляной не сможет туда подойти. Мы сближались, и Совершенный хмуро смотрел на меня.

– А почему у него голубые глаза? – спросил я вслух. У меня самого глаза черные.

Янтарь умиленно улыбалась, прижав руки к сердцу, словно бабушка при виде любимого внука.

Она сказала с нежностью:

– Совершенный сам так решил. У многих Ладлаков, в том числе и Кеннита, голубые глаза. А он изначально принадлежал семейству Ладлак. Это я вырезала его лицо, Фитц. Вырезала заново. Его ослепили, изуродовали топором, оставив без глаз. Мучитель заклеймил его… О, это долгая и печальная история. Когда я работала над его лицом, то создала его заново с закрытыми глазами. Он так захотел. Какое-то время он отказывался открывать их. А когда открыл, оказалось, что они голубые.