Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Я вступился за родные обычаи:

– Поверьте, мы в Шести Герцогствах ни в чем не ограничиваем женщин. У нас девушка может выбрать себе любое дело по душе – стать менестрелем, стражницей, писцом или охотницей.

К Спарк вернулся дар речи:

– Я хотела не попросить разрешения осмотреть корабль… то есть да, и это тоже, но на самом деле я хочу спросить, не оскорбит ли вас, если во время плавания я буду носить штаны? Понимаете, мне бы тоже хотелось карабкаться на мачты, а в юбках даже по веревочной лестнице подняться нелегко.

На лице Пера промелькнуло необычное выражение. Он застыл, уже взявшись за ручку двери, и обернулся к Спарк с таким видом, будто она вдруг превратилась в кошку.

Альтия встала и отряхнула руки о штанины своих поношенных брюк:

– Думаю, у нас на борту найдется какая-нибудь мальчишеская одежда для тебя.

Спарк усмехнулась, и я узнал усмешку Эша.

– У меня есть свои! Если никто не против, чтобы я носила их.

– Да никто даже и не заметит! Ума не приложу, как Элис умудряется всегда оставаться элегантной дамой в красивых юбках. – Альтия улыбнулась подруге и кивнула Спарк. – Беги поищи, во что переодеться. Все ваши вещи должны уже лежать в отведенных вам каютах. Наш корабль больше Смоляного, но он создан для перевозки грузов, а не пассажиров. Я отвела принцу Фитцу Чивэлу Видящему и леди Янтарь ту самую комнату, где мы когда-то жили с ней и Йек. Лорд Лант, Клеф предлагает тебе поселиться у него. Он уступил тебе койку, а для него мы подвесим гамак. Пера мы разместим с матросами в трюме. – Она с извиняющимся видом посмотрела на меня. – Ваша служанка пока будет спать в той же каюте, что и вы с Янтарь, но…

– На самом деле, меня вполне устроит гамак под палубой рядом с Пером. Все лучше, чем спать на открытой палубе.

– О, зачем же! Ни к чему разлучать тебя с твоей госпожой! – Это был Брэшен.

Снова повисло неловкое молчание. Я пытался подобрать слова, но тут раздался рев, от которого содрогнулись доски палубы:

– Аль-ти-я!!!

– Совершенный, – сказала она, хотя мы и так это сразу поняли. – Пойду узнаю, что ему нужно. Не ждите меня, угощайтесь кофе и кексами. Брэшен, ты ведь покажешь гостям их каюты?

– А нам, боюсь, уже пора, – проговорила Элис, положив руку на предплечье Лефтрина. – Надо присмотреть за грузом: сосчитать его, когда будут заносить на борт, и проследить, чтобы уложили, как Лефтрин считает правильным. Груз нежный, задерживаться нельзя: саженцы фруктовых деревьев из Удачного в мешках с землей, утята и гусята. Боюсь, мы еще пожалеем, что взяли их на борт, но вряд ли они окажутся хуже, чем овцы. Счастливого пути! Рады были встрече!

Они торопливо попрощались и отправились на причал.

Когда Альтия ушла, Брэшен негромко сказал:

– Наш корабль последнее время не в духе. Мой сын сейчас служит на Проказнице, фамильном живом корабле Вестритов. Совершенный страшно по нему скучает. Иногда он прямо будто капризный ребенок. Если он наговорит вам чего-нибудь странного, сообщите мне.

У него был встревоженный вид, и я не без труда скрыл собственное волнение при мысли, какие неприятности может устроить живой корабль.

Избегая смотреть мне в глаза, Брэшен сказал:

– Давайте я вам покажу корабль. В этом кофейнике кофе не остынет.

Он первым вышел из каюты, Лант за его спиной поймал мой взгляд и вопросительно поднял брови. Я пожал плечами в ответ.

Пера Брэшен поручил заботам Клефа – матроса со старой рабской татуировкой у носа и длинной просмоленной косицей на затылке.

– Твой вещи внизу, – сказал он Перу с чуть заметным отзвуком старого акцента.

Они пошли прочь вместе, и я улыбнулся, заметив, что Пер, сам о том не подозревая, старается идти вразвалочку, как матрос. Лант пошел за ними. Брэшен отвел меня и Спарк в каюту, заваленную вещами Янтарь и Спарк. Мои собственные скромные мешки затерялись среди их пухлых тюков. Неужели они пополнили гардероб в Кельсингре? А как же мы будем тащить такой груз, когда придется обходиться собственными силами? Мой меньший мешок, тот, где хранились тетради Би и свечи Молли, благополучно перекочевал на Совершенного. Там же лежал и огневой кирпич Элдерлингов. Я взвесил мешок на руке и убедился, что под тщательно уложенными взрывчатыми горшками Чейда лежат, завернутые в мою рубашку, два флакона Силы. Браслет с кристаллами огня забрала Янтарь.

Спарк бросилась к одному из тюков и зарылась в него, как собака, вспомнившая о припрятанной косточке. Мы оставили ее в каюте и направились на палубу, к носовой ее части.

Пока мы шли, Брэшен знакомил меня с матросами. Они приветливо кивали или улыбались в ответ, не отвлекаясь от своих дел. Килт, Корд, Тван, Хафф, Ант, Йок, Сайпрос… Я запоминал имена, стараясь одновременно запомнить и лица. Ант наше приветствие застало на полпути на верхушку мачты, и мое сердце упало, когда она радостно помахала мне в ответ обеими руками. Трелла это не обрадовало.

– Одна рука – для себя, другая – для корабля! – крикнул он. – Не смей попусту рисковать у меня на корабле! Или отправишься прямиком на дерево, откуда пришла!

– Кэп! – отозвалась та и полезла выше на мачту, словно белка, испугавшаяся собачьего лая.

Трелл закатил глаза:

– Если она доживет до зрелых лет, из нее выйдет отличный матрос. Но она не знает, что такое страх, и это может ее погубить. – Он махнул рукой в сторону Трехога. – Тем, кто вырос там, мачты корабля кажутся невысокими.

Я проследил направление его жеста. И правда, рядом с исполинскими деревьями, на которых расположился Трехог, мачты Совершенного выглядели игрушечными. По качающимся, переплетающимся ветвям спешили толпы людей, словно по улицам обычного многолюдного города. Повсюду виднелись признаки человеческого жилья. Вон вывеска таверны, а вон другая, предлагающая все виды плетения из прутьев. Я слышал, что жители Дождевых чащоб носят вуали, и некоторые прохожие и впрямь скрывали лица, а другие открыто щеголяли чешуей и наростами. Для подъема на верхние ярусы использовалась плетеная корзина, однако многие предпочитали спускаться и подниматься пешком по лестнице, вьющейся вокруг ствола. Тут я спохватился, что засмотрелся на город, а Брэшен ждет меня.

– Ты вырос здесь? – спросил я его.

– Здесь? О нет. Я родился в Удачном, как и все мои предки. Я ведь из старинного и славного торгового семейства. Правда, я в нем паршивая овца и наследство мне не светит. Вот почему я хожу капитаном на живом корабле, вместо того чтобы приумножать семейное состояние.

– Со мной почти та же история, – сказал я. – Пусть Янтарь и зовет меня принцем, мое имя не врет: «Фитц» означает бастард, внебрачный сын. Так что хоть я и Видящий, но никакой не принц.

– Вот как? Что ж, теперь понятно, как ты сделался гребцом на боевом корабле.