Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Я надел плащ бабочковой стороной внутрь. Он оказался мне впору: вещи Элдерлингов имеют странное свойство приспосабливаться к тем, кто их носит. Спереди застегнулся на пуговицы, сверху донизу. Для рук были прорези по бокам; я воспользовался ими, чтобы накинуть капюшон. Он упал мне на лицо, но оказалось, что сквозь него все отлично видно. Вот моя рука, висящая в воздухе, открыла дверь каюты. Спрятавшись полностью под плащ, я переступил порог и постоял немного, давая плащу время сделаться цвета темного дерева, которым был обшит проход.

Вскоре мне стало ясно, как нелегко расхаживать в одеянии длиной до пят. Я шел медленно и все равно не единожды наступил на край плаща. Всякий раз, когда надо было подняться по трапу, приходилось ждать, когда рядом никого не будет, потому что на лестницах плащ приходилось приподнимать. Интересно, знает ли корабль о моей прогулке? Но чтобы проверить это, пришлось бы подойти слишком близко к носовому изваянию, и я решил не искушать судьбу.

Словно призрак, я бродил по кораблю, замирая, когда рядом появлялся кто-нибудь из команды, и тщательно выбирая, где остановиться. Когда ночь сгустилась, я немного осмелел. Нашел Пера: он сидел с Клефом на палубе в круге желтого света фонаря. Я стал слушать, держась на расстоянии.

– Это называется «сращивать канаты», – объяснял Клеф мальчишке. – Берешь нос марлины, хотя необязательно. Я это делаю обычной свайкой, деревянной. Берешь канат, который уже больше ни на что не годен, и как бы плетешь, вяжешь узлы, и получается циновка или что хошь. Видишь? Это одна из первых, что я сделал. Полезная и на вид по-своему даже ничего.

Я стоял тихо-тихо и смотрел, как Клеф показывает Перу, с чего начать. Это напомнило мне кружевницу Лейси, ловко орудовавшую спицами и крючками. Она делала чудесные вещи: манжеты, воротнички, салфетки. Мало кто знал, что острые спицы – ее тайное оружие для защиты Пейшенс. Я тихонько отошел, мечтая, чтобы Пер забыл о своей истовой преданности Би и стал юнгой. Это, как ни крути, куда лучше, чем становиться помощником убийцы.

Я отправился на поиски Ланта. С тех пор как мы вызвали неприязнь команды, я волновался за него больше, чем готов был признать. Если кому-нибудь из матросов понадобится жертва, чтобы выплеснуть свой гнев, он почти наверняка выберет Ланта. Он молодой и здоровый – такого можно втянуть в драку, и никто не скажет, что ты трус. Я постоянно твердил ему, чтобы остерегался. Лант обещал быть осторожным, но при этом устало вздыхал, явно считая, что он способен постоять за себя.

Я нашел его на погруженной во мрак палубе. Лант стоял, опираясь на фальшборт и глядя на воду. Ветер был попутный, и Совершенный плавно скользил по морю. На палубе почти никого не было. Спарк стояла рядом с Лантом, они негромко переговаривались. Я подобрался ближе.

– Пожалуйста, оставь это, – донеслись до меня его слова.

Но она взяла его за руку, шагнула ближе и заставила обнять ее. И положила голову ему на плечо.

– Это из-за моего низкого происхождения? – спросила она.

– Нет. – Я видел, как нелегко ему было снять руку с ее плеча и сделать шаг в сторону. – Ты же знаешь, что нет.

– Или ты считаешь, что я слишком мала?

Он облокотился на планшир и ссутулился.

– Ты не намного моложе меня. Спарк, прошу тебя. Я ведь говорил. Я должен выполнить обещание, данное отцу. Я не вправе…

Она подалась вперед и поцеловала его. Лант повернулся, позволив ей найти его губы, и тихо застонал, умоляя без слов. И вдруг схватил ее в объятия, прижал к фальшборту и страстно поцеловал. Ее бледные руки скользнули к его бедрам, привлекая к себе.

Спарк сказала, задыхаясь:

– Мне все равно. Я хочу прямо сейчас получить то, что могу.

Я остолбенел и потерял дар речи.

Он вновь поцеловал ее. А потом взял за плечи и мягко оттолкнул. Я мог только позавидовать такой выдержке.

– В моем роду и так хватает незаконнорожденных детей, Спарк. Я не стану отцом еще одного. И не предам отца. Я обещал ему – и боюсь, что это были последние слова, которые он от меня услышал в этой жизни. Я должен пройти этот путь до самого конца. И я не оставлю ребенка расти без отца.

– Я знаю, как сделать так, чтобы этого не случилось…

Но он лишь покачал головой:

– Как «не случилась» ты? Или я? Нет. Ты сказала, что, по словам Янтарь, они с Фитцем, скорее всего, погибнут. А поскольку мое дело – защищать его, я, скорее всего, умру прежде него. Мне и без того не нравится, что я оставлю тебя без защиты, хоть я и надеюсь, что Пер позаботится о тебе. Но я не стану рисковать оставить тебя с ребенком.

– Да скорее уж я позабочусь о Пере! – Она попыталась взять Ланта за руку, но он упрямо вцепился в планшир. Тогда она просто накрыла его руку своими. – А возможно, я умру, защищая тебя, прежде чем ты умрешь, защищая Фитца, – добавила она, но смех ее был невеселым.

Я тихо отошел, глотая слезы. Я и не понимал, что плачу, пока рыдания не стали душить меня. Так много жизней разрушено из-за того, что мой отец поддался похоти. Или то была любовь? Если бы Чейд не родился на свет, может, кто-то другой занял бы наши места, взял на себя наши роли? Сколько раз Шут твердил мне, что жизнь похожа на гигантское колесо, а его дело – выбить это колесо из колеи и направить в лучшую? Не это ли я видел только что? Лант отказался плодить несчастных бастардов, как это заведено у Видящих…

Я осторожно вернулся в уединение каюты, закрыл за собой дверь, снял плащ и аккуратно сложил его, как было. Лучше бы мне не надевать его. Лучше бы не знать того, что теперь знаю. Я пообещал себе больше не пользоваться им и знал, что непременно нарушу это обещание.

Совершенный теперь сам решал, куда направиться, не обращая внимания на желания Альтии или Брэшена. Удачный остался далеко позади, мы даже не зашли в его гавань, не выгрузили товар, не пополнили запасы еды и воды. Пройдя вдоль изменчивых заболоченных берегов, вошли в воды, принадлежащие королевству Пиратских островов. Некоторые из них были заселены, другие оставались не тронуты человеком, будто и не нужны никому. Совершенному все это было безразлично. Мы пожирали глазами крохотные портовые городишки, сверкающие огнями в ночи, – те, где мы могли бы достать свежую воду и пищу, но Совершенный шел себе дальше и дальше, неостановимый, как сам океан. А нам приходилось затягивать пояса.

– Мы пленники.

Шут, лежавший на нижней койке в душной и жаркой каюте, приподнялся и подался вперед, чтобы выразительно посмотреть на меня:

– Ты говорил с Альтией и Брэшеном? Сам же знаешь, почему они просили тебя поменьше выходить из каюты.

– Дело не в них. Они еще очень неплохо с нами обращаются, учитывая все обстоятельства. Я говорю о Совершенном. Это он держит нас в плену. – Я понизил голос, мучительно сознавая, что понятия не имею, как многое из происходящего в деревянном нутре корабля доходит до его сведения. – Его не волнует, что Альтии и Брэшену надо выполнять обязательства и доставлять грузы. Ему все равно, что у нас не хватит провизии для долгого пути, потому что мы не пополнили запасы в Удачном. То, что нам пришлось урезать пайки, для него ничего не значит. Он идет вперед и вперед, сквозь ночи и бури. Когда Альтия скомандовала зарифить паруса, он принялся так сильно раскачиваться, что она отменила приказ, чтобы матросам не пришлось лезть на мачты.