Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

Нет, на бездельников и прожигателей жизни Макс в Канкуне тоже насмотрелся. Хотя с началом революции любителей играть в гольф на стоакровых лужайках и плавать на двадцатиметровых яхтах в стране почти не осталось. А те, кто остались, прекратили делать это на публике. К богатеям попроще – сутенерам и бандитам с их атрибутами в виде мощных тачек, шикарных тёлок и золотых побрякушек – отношение у народа было более лояльным. Ведь они иногда помогали своим общинам, поэтому соседи считали их чуть ли не Робин Гудами. Но революционная власть собиралась это изменить и начать карать преступный элемент. Поэтому вскоре после победы революции такие наверняка тоже исчезнут с улиц, а может, и вовсе свалят из страны.

Но пока в тех местах, где держалась старая власть, они чувствовали себя вольготно. Да и само двоевластие было нелепым, когда по одну сторону блокпоста патрули революционные, а по другую – контрреволюционные. Ничего нового, многие страны прошли через это.

И все же кое-что тут было ему в диковинку. С одной стороны, после политкорректной метрополии казалось диким, что тут есть разные «касты», хоть и не так строго очерченные, как в Индии. У местных была способность без всякого софта по оттенку кожи определить, насколько ты «белый», а по акценту и едва заметным отличиям лексикона – не только из какой ты испаноговорящей страны, но иногда – из какой области с точностью до пятидесяти километров. И кем были твои предки до четвертого колена. Эгалитаризм и элитизм образовывали тут причудливую смесь, а с ними – консерватизм и прогрессизм, христианство и социализм, к которым вишенкой на торте была добавлена хорошая доля язычества. Но это его совсем не раздражало. Может, это и не новый дом, но раз уж он решил считать домом весь мир, почему не привыкнуть к этой «комнате»? Тем более скучать не о ком. Все концы он обрубил.

И уж точно это было интереснее, чем прежняя жизнь. Интереснее, чем удовлетворять прихоти занудной и холодной, как рыба, англичанки. Заносчивой, даром что никакая не аристократка, а дочь владельца лавки сувениров рядом с Трафальгарской площадью. Много лет не говорившей ему ни «нет», ни «да», и так и не решившейся принять его предложение. Хотя он, как дурак, обещал ей по-старомодному всё и навсегда, а не просто выполнять условия брачного договора.

Нет, она не была плохой. Но его раздражало, как часто она говорит о процентах ипотеки. Да, она мечтала побыстрее выкупить «поместье» у банка, чтобы стать «свободной». Хотя какое к лешему поместье, обычный кирпичный коттедж постройки середины двадцатого века. Вместительный, двухэтажный, на дорогой земле, но не усадьба лорда. И какая это свобода? Свобода хомячка в клетке с колесом и поилкой, рассуждал Рихтер.

И хотя его предложение звучало заманчиво, Эшли – несмотря на весь свой прагматизм, а может, благодаря ему, – все-таки посчитала, что свобода дороже. Либо нашла кого-то с более солидным банковским счетом.

Как раз эти мысли занимали Максима в тот момент в сентябре, когда состоялось его первое знакомство с «матадорами», которое чуть не стало последним. Даже армейский опыт не подготовил его к тому, что в подозрительного, по их мнению, гражданина могут выстрелить без предупреждения.

Пуля просвистела совсем близко от головы. Минуту Рихтер стоял с поднятыми руками, проклиная свою глупость, когда к нему подошел сержант или капрал (он не разбирался в их шевронах), похлопал по плечу, извинился на ломаном испанском и со скандинавским акцентом сказал про пьяную польскую свинью-рядового, который чуть не опозорил весь славный батальон «Арийского легиона» убийством безоружного прохожего. Оказалось, выстрелил тот случайно, потому что ему показалось, что прохожий, то есть Макс, в него целится.

На этом инцидент был исчерпан, и двое патрульных, один из которых, западный славянин, чуть не застрелил его из старой штурмовой винтовки компоновки bullpup, исчезли за углом.

Если не принимать во внимание одежду, то внешне Софи Торрес совсем не изменилась. Такой же упрямый взгляд, будто бросающий вызов всем, такая же горделивая осанка. Разве что она немного похудела. Уже не казалась такой плавной, похожей на актрису Монику Беллуччи. Но даже появившиеся острые углы ее фигуры не портили. Видимо, на нее много свалилось за эти дни. Но она и близко не выглядела сломленной. Наоборот.

И теперь, пока пестрая народная армия, взявшая в кольцо центр Мехико, готовилась к последнему и решительному наступлению, Софи, сидя по правую руку от своего будущего мужа и их командира Сильвио, обсуждала вместе с ними детали боевой операции, в самое пекло которой отряд собирались направить.

Хотя, конечно, не их одних. По пути сюда Максим видел огромные скопления людей и техники. Революционное командование стянуло в столицу огромные силы. Разумеется, по меркам войн прошлого это мизер. Со штурмом Берлина или операцией «Оверлорд» не сравнить. Но была и артиллерия, и танки. Он видел даже несколько русских Т-80, хоть и непонятно, откуда они взялись. Наверное, из Южной Америки.

Артиллерия, конечно, была старым хламом. Как и проезжавшие по шоссе M109A6 «Паладины» (самые новые из которых произвели лет шестьдесят назад). За ними ехали американские системы залпового огня M270 MLRS и HIMARS – тоже не новые штуки. Но после капитальных ремонтов все они исправно служили.

А вот 105-миллиметровые гаубицы пришлось увезти далеко в тыл. Как говорил Сильвио, от буксируемых пушек тут не было толка. Спутники выщелкивали их раньше, чем они успевали сменить позицию после первого выстрела. Польза была только от самоходной артиллерии. Но и она не всегда успевала передислоцироваться. Удар мог накрыть батарею уже через двадцать секунд после залпа, причем спутники били и по точкам вокруг, с запасом.

Еще было целых два батальона бронированной пехоты. И очень много легковооруженных солдат, хотя правильнее было бы назвать их ополченцами. Были даже добровольцы, переброшенные из Центральноамериканских государств и с Карибских островов, даже с тех, которые были нейтральными. Их успели перевезти еще до замыкания блокады. Оказывается, они не только самбу с румбой умели танцевать.

Сидя в относительной безопасности командного центра на подземной парковке, бойцы изучали театр военных действий.

Люди не видели врага лицом к лицу, но вовсю шла война дронов. Летающие спутниковые корректировщики корпов – крохотные дрончики – попадались им каждый день. Повстанцы отстреливали их из электромагнитных противодронных ружей и из простых «Калашей». Ходили байки даже про воздушных лазутчиков, сбитых малышней камнями и свинцовыми пульками из рогаток. Четвертого ноября они пошли в рейд на территорию противника. Но пока что не во плоти. Незачем рисковать собой, если можно послать крохотного роботизированного разведчика.