Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

– Но неправильно .

– С чьей точки зрения? Аларон, тебе нужно повзрослеть. Рондийцы правят миром потому, что они – самые сильные громилы, а не потому, что хорошие люди. Девять десятых магов – рондийцы, включая наиболее могущественных. Они облагают нас налогами, требуют с нас дань и в целом имеют нас в задницу. И почему? Потому что могут! Если они поймут, что кто-то нашел их драгоценную Скиталу, они перевернут весь мир вверх дном, чтобы вернуть ее.

– Но к тому моменту мы тоже будем Вознесшимися.

– Ал, первым Вознесшимся понадобились годы на то, чтобы овладеть гнозисом. А мы с тобой и близко к ним не стоим в том, что касается знаний и навыков, не говоря уже о чистоте крови. Даже в качестве Вознесшихся мы и десяти минут не продержимся против палласской Киркегарде. Если мы найдем эту штуковину, мы должны держать ее в строжайшей тайне.

Аларон нахмурился, пытаясь придумать рациональный контраргумент, однако у него ничего не вышло.

– Это просто неправильно .

Закатив глаза, Рамон вернулся к составлению плана маршрутов патрулирования стражников.

– Почему мы так дерьмово управляемся с гнозисом? – жалко спросил Аларон.

Пришла очередь Рамона нахмуриться.

– Говори о себе. Я достаточно компетентен; просто у меня всего одна шестнадцатая магической крови. Ниже – только отсутствие гностических способностей. Но я справляюсь.

– Да, но у меня четверть магической крови. Существует множество магов с четвертью крови, считающихся могущественными. Так что со мной не так?

Рамон посмотрел ему прямо в глаза:

– Ты правда хочешь это знать?

Протянув руку, Рамон ущипнул его за нос:

– Все дело в том, что у тебя нет уверенности в себе. Ты не веришь в свои силы и боишься гнозиса.

Аларон готовился услышать, что дело в чем-то сложном и неподвластном ему. Такого ответа он никак не ожидал. Какое-то мгновение он молчал, а затем пылко произнес:

– У меня есть уверенность в себе! Когда читаю заклинание, я знаю, что оно сработает. Боюсь я только тогда, когда дело доходит до колдовской хрени, и тебе об этом известно. Хель, я не раз дрался с Малеворном, с самого начала зная, что проиграю. Так как я могу бояться использовать обыкновенные заклинания, а?

– Можешь думать что угодно. Остальным все вполне ясно. Ты дрался с Малеворном потому, что не умел сдерживаться, но никогда не верил, что способен одолеть его.

– Он чистокровный… У меня не было ни шанса…

– Разумеется, не было – потому что каждый раз он заранее побеждал тебя мысленно. Ты был лишь пищей для его эго. Если бы ты действительно хотел с ним разделаться, зарезал бы его спящим. Ты никогда не пытался победить, а дрался лишь ради почетного значка с надписью «я пытался». – Рамон постучал по столу. – Твоим первым связанным с гнозисом опытом было лицо твоей матери и все ее кошмары. Неудивительно, что при мысли о том, на что способен гнозис, ты каменеешь от страха.

Аларон почувствовал себя так, словно ему дали пощечину.

– Я думал, что ты – мой друг!

– Я и есть твой друг, идиот! Именно поэтому я тебе это и говорю. Послушай, стоит тебе принять гнозис и научиться сражаться за победу, и ты обуздаешь все свои страхи, став неплохим магом. Так что стань сильнее, прекрати сомневаться и поверь в себя. Все действительно настолько просто.

Аларон вскинулся:

– Тогда почему ты ничего не сделал с Малеворном?

– Потому что это были студенческие ссоры. Они были не важны. Ты можешь считать коллегию центром вселенной, но правда в том, что она – лишь пустяк. Ты забудешь обо всем уже через несколько лет, во всяком случае, должен забыть. Аларон, тебе нужно стать жестче . Мы ввязались в дело, которое может оказаться по-настоящему серьезным, и если ты хочешь сыграть в нем свою роль, тебе нужно использовать свои самые сильные стороны. – Рамон наклонился вперед. – За шесть месяцев, проведенных в силацийской деревне, я узнал больше, чем за все время учебы в коллегии. Жизнь фамильозо – не самая приятная вещь на свете. – В его голосе зазвучали мрачные нотки. – Дома я – решатель фамильози. У человека возникает проблема, он идет к патеру, а патер посылает его ко мне. Я решаю проблему. Тебе все еще не доводилось сталкиваться с этой стороной жизни, но скоро ты с ней столкнешься. Стань сильнее, амичи.

– Как?

Рамон закатил глаза, а затем накрыл руку Аларона своей рукой.

– В основном тебе нужно прекратить думать о себе в негативном ключе. Никогда не говори «я не могу»; говори «я могу». Будь позитивным. – Он отхлебнул пива. – Аларон, в скорлупе твоей неуверенности и некомпетентности скрывается сильный маг и прирожденный лидер – я вижу, как они проглядывают, когда ты злишься. Однако тебе нужно научиться вытаскивать их наружу, когда ты спокоен.

Аларон сморщил нос:

– Я не могу… Ох, ладно, я попытаюсь.

– Не пытайся. Сделай.

– А ты способен сделать все это?

Рамон ухмыльнулся:

– Разумеется. Я же гений.

Доступ Рамона в казармы легиона и к записям боевых магов дал ему возможность скопировать планы дворца.

– Все вышло так легко, что было просто стыдно, – пожаловался он. – Один взгляд на мой легионерский значок – и им плевать, что я силациец. Самоуспокоенность – вот что это такое.

Используя земляной гнозис, Рамон создал для них трехмерную карту дворца, самодовольно глядя на то, как его друзья ее изучают. Аларон добавил крохотных иллюзорных стражников, заставив их ходить по отмеченным им ранее маршрутам, чтобы можно было определить слепые зоны. Молодые люди и впрямь ощущали себя реинкарнацией Каденских Крыс.

Пятиэтажный Губернаторский дворец своей формой напоминал огромную букву «Н» со столь же внушительной треугольной крышей и башнями у каждой оконечности и каждого пересечения. Нижний этаж губернаторского крыла был предназначен для всеобщих увеселений и соединялся с кухнями. Второй этаж использовался для развлечений личного характера; его украшали статуи, картины, редкие артефакты и государственные сокровища. На третьем этаже располагались помещения для персонала – с широкой главной лестницы попасть туда было невозможно. Четвертый этаж, где размещались гостевые покои, практически всегда пустовал. Верхний этаж, откуда открывался вид на закат, предназначался для семьи губернатора, однако Вульт уже несколько лет как овдовел, а его единственный ребенок давно вырос и жил в Палласе.

– Его кабинет и спальня – на самом верху, – заметила Цим. – Но где могут храниться его личные вещи?

– Думаю, в кабинете, – предположил Рамон.

– Нет, в спальне, – возразила девушка. – Это вещи, о которых он думает лишь иногда. А в кабинет все время заходят секретари и слуги.

– Мы должны сконцентрироваться на этих двух комнатах, – сказал Аларон. – Помните лекции Фирелла о хранении ценных предметов? Есть два способа это делать: первый – навесить обереги и надеяться, что не придет никто, кто слишком для тебя силен; или же ты можешь проявить хитрость, спрятав дорогие для тебя вещи под укрывающими заклятиями, полагаясь на то, что тебе удастся провести врагов, которые могут их искать. Проблема с оберегами в том, что другие маги могут их обнаружить; они, по сути, говорят: «Вот мои ценности! Достаточно ли ты хорош, чтобы забрать их?» Как по мне, на Вульта это не похоже.