Лесса Каури - Ласурские призраки [СИ litres]

– И как она здесь появится? – голос Дикрая был полон недоумения. – Озеро высохло давным-давно!

Яго снова взглянул на карту.

– Должен быть способ!

Палец Торхаша уперся в какую-то точку.

– Вот здесь, смотри… Озеро почти круглое, но в этом месте оно вгрызается в склон. Возможно, здесь было русло притока от этой реки?

– Даже если это так, и приток был, он давно завален, – фыркнул Дикрай и снова улегся. – Я, зная Яго, могу предположить, что завтра мы отправимся осматривать это место… Но дальше-то что?

– А дальше, Рай, – Рю Воронн улыбался, – у нас будут тролль и маги!

Из жесткого колючего кустарника смотрели злые желтые глаза.

Торусилья Аквилотская подула на морс в кружке, попробовала, поморщилась – горячо! Отставила кружку и только после этого потянулась к боевым топорикам, притороченным к поясу.

– Не боись, – Тариша с нарочитым треском вылезла из кустов, – это я…

Тори пожала плечами. Если бы подобное замечание сделала ее старшая сестра, она вспыхнула бы, как факел, так всегда и бывало. А срываться на ехидной фарге – себе дороже.

– Кушать будешь? – спросила гномелла, кивая на сководроду с яичницей – накануне наткнулись на гнезда горных куропаток и знатно их опустошили. – Или живности наелась?

– Мало тут живности, – фыркнула Тариша, садясь напротив и потянув к себе сковороду. – Один ветер носится, как осой под хвост ужаленный. Но я не без добрых вестей!

Глаза Торусильи загорелись.

– Нашла?

– Нашла, – с набитым ртом пробурчала фарга. – К вечеру будем там. Лежит, зар-р-раза, такой пушистый ковер и не шелохнется. Травка мягонькая… Так и тянет прилечь!

– А пахнет? – подалась вперед Тори. – Чем пахнет?

– Для меня пах мясом, таким, знаешь, сочным куском с кровью… А чем для тебя будет пахнуть, не знаю. Может, баблио, если ты их любишь?

– Не люблю баблио, – засмеялась Тори, – от них толстеют, а нам, рубакам, толстеть можно только от увеличения объема мышц.

– Все хотела спросить тебя, уважаемая Торусилья, а как у вас, у рубак, с замужеством? Как я поняла, вы в брак вступать особенно не стремитесь? Ой, – фарга перестала жевать и сделала круглые глаза, – прости, если обидела таким вопросом! Не хотела!

– Ничего, не обидела, – махнула рукой Тори. – Понимаешь, быть рубакой – это призвание. Это как для потомственного офицера – защищать Родину. В подкорке сидит.

– Ну, офицер-то свою страну из чувства долга защищает, а вы – не свою и за деньги? – уточнила Тариша.

– Тут какая штука… Вот Руф бы объяснила, коли была – у нее слова лучше в объяснялки складываются, нежели у меня. Долг такая вещь, что ради него что-то делать почетно само по себе. Не испугаться, не отступить, не предать, умереть, в конце концов. Он вроде как выбора не дает! А коли деньги платят – всегда есть выбор между всем этим и собственной жизнью…

– Не поняла… – фарга с удовольствием вылизывала сковороду. – Поясни, пожалуйста!

– Рубаки всегда выбирают деньги, – Тори для верности стукнула кулаком по рукояти топора.

Тариша уронила сковороду и уставилась на гномеллу.

– Что? – улыбнулась та. – Не укладывается в голове?

– Не укладывается, – замотала пышной шевелюрой фарга. – Получается, кто больше заплатит, тот и прав?

– Нет, мы всегда верны контракту и исполняем его до конца, – спокойно пояснила Тори. – Для рубаки контракт прекращается только, если условия полностью выполнены или рубака погибает. Предложить нам больше денег, чтобы вынудить отказаться от контракта, можно, но отступников, которые соглашаются на такое, карают смертью сообща – все рубаки, кто оказываются с ним рядом.

Тариша ошарашенно смотрела на нее. Затем фыркнула по-кошачьи.

– Кажется, я начинаю понимать. Долг – это верность чему-то, например, стране, которую защищаешь. А для вас, рубак – контракт это долг.

– Верно! – воскликнула Торусилья. – У нас с Руф есть брат, Гангеральт, тоже рубака. Служит в Крее. Братья милостивы – мы не встретились с ним на фронте в прошлую войну. Но если бы встретились, каждый защищал бы то, что написано у него в контракте: мы – Ласурию, он – Крей.

– Ужас какой… – фарга встала, прихватила сковородку и поклонилась: – Мое почтение, Торусилья Аквилотская, я бы так не смогла!

Тори тоже поднялась, вернула поклон и принялась собирать вещи. Во время путешествия вдвоем с Таришей они почти не разговаривали, и проявление фаргой любопытства ее только порадовало. Впрочем, ответной откровенности гномелла не ждала. Тариша чем-то напоминала Руф. Та тоже думала, что переживания – ее дело, и никого не пускала в свою личную жизнь, даже младшую сестру.

Они провели в пути большую часть дня. Солнце начало склоняться к закату, когда тигрица, везущая гномеллу, остановилась. Внизу пологого спуска раскинулась ровная круглая поляна, радующая глаз свежей зеленью.

– Так-так-так, – спрыгивая на землю, бросая дорожную сумку и доставая топорики, пробормотала Торусилья.

– Ты уверена? – изогнув бровь, поинтересовалась фарга.

– Уверена! – топнула ногой гномелла. – Такой шанс, какой выпал Дробушу, выпадает раз в жизни. Я тоже хочу!

– А контракт? – ехидно улыбаясь, продолжала допытываться Виден.

– А что контракт? Мы его и сейчас выполняем…

– Ну, если с тобой что-нибудь случится, ты же его не выполнишь?

Торусилья с недоумением огляделась.

– Что здесь может со мной случиться?

– Ну, вон же, газорг, – Тариша ткнула пальцем в сторону поляны. – А если он тебя… того?

– Газорг? – презрительно подняла верхнюю губу гномелла, становясь удивительно похожей на фаргу. – Рубаку? Того? Да ты гонишь, уважаемая Тариша! Жди меня здесь.

И она понеслась вниз по склону огромными для таких коротких ножек прыжками.

– Я тебя вытащу, если начнешь засыпать, – крикнула вслед фарга, подбирая ее сумку. – Ну бешеная! Точно Яростная Муха!

Вителья постучала в дверь. Створка распахнулась сразу же, словно гостей ждали. На пороге стоял уже знакомый путешественникам красавец с зелеными глазами. Змеиными глазами.

– Что ж вам, золотые мои, не отдыхается-то, а? – нежным густым баритоном поинтересовался он. – Что ж вы здесь потеряли, яхонтовые мои?

– Свиток мы потеряли, – Вита выпрямилась перед высоким мужчиной, – с заклинанием, которое превратило Марью Маревну в лягушку. Вы не видели, случайно?

– Да что вы говорите, красавица моя, в лягушку? – восхитился Змей Горыныч. – Вот в этого экзота? Не может такого быть!

– Докажите обратное, – скучным голосом сказал Альперт.

– А вон она, Марья, у окна с веретеном сидит, – Змей посторонился, чтобы посетители могли увидеть светловолосую девушку, сидящую к ним спиной и прядущую красную нить. – Про лягушку вам, небось, Кащей наплел? Годы-то уже не те… Не всегда правитель наш соображает, что говорит, не всегда!