Екатерина Звонцова - Серебряная клятва [litres]

– Пойду я, свет мой. – Хинсдро, кажется, понял, потрепал по плечу. – Царь меня к себе наконец зовёт… может, смягчился.

Хельмо снилось: когда дядя уходил, он сказал в укутанную чёрным плащом спину:

– Грайно не отпели! Я знаю, не отпели и на болоте оставили. Почему? Ведь выяснили, что никакого заговора он не устраивал, это против него кто-то…

Хинсдро резко обернулся, колюче зыркнул. Вокруг его ярких глаз особенно хорошо видны сейчас были болезненные тени. Точно болотные огоньки глядели из трясины.

– Царь сам решил. Царь так решил, слышишь? Не я, где мне? Или хочешь, чтобы и это спросил?

Хельмо не отступил, но потупился, крепче прижал к себе ножны. Он не ощущал себя на свои тринадцать лет. Он словно стал снова ребёнком, едва научившимся ходить и говорить.

– Нет… нет, дядя. Не надо.

Царь едва оправился от лихорадки – почти всё время молчал, не устраивал пиров и смотров войскам, не принимал послов, редко выходил к народу. Теперь никто и сам не хотел говорить с царём лишний раз. Хотя Грайно Грозный умер, Вайго Властный словно забрал себе его прозвище. Боялись его как никогда прежде.

Хельмо во сне прижался подбородком к рукояти чужого палаша.

Хельмо наяву очнулся, когда холодная сталь коснулась его щеки.

– Я пришёл за твоей головой.

Удар был таким, что раскроил мятые покрывала на месте, с которого Хельмо шарахнулся прочь. В ушах зазвенело: лезвие широкого меча наскочило на червлёный щит с солнцем. Закололо в висках, но, превозмогая дурноту, Хельмо перекатился по траве в поисках хоть какого-то оружия. Враг – железнокрылый – заставил его прянуть в сторону, противоположную той, где были палаш и пистолет. Прежде чем его бы настигли, Хельмо схватил знамя на длинном металлическом древке. Клинок лязгнул по железу. Хельмо изо всех сил напряг руки, вскочил, опять отпрянул, выпрямился, выставил оружие вперёд. Дикарь смотрел на него пристально, исподлобья – широко расставленные жёлтые глаза на лице цвета золотисто-красной меди.

– Не кричишь… – протянул он на вполне чистом солнечном наречии. – Не зовёшь своих.

Хельмо, лихорадочно оценивавший его сложение и наличие или отсутствие другого оружия, ответил не сразу, начал подступать. Железнокрылый, явно насмехаясь и играя, шагнул назад.

– Раз ты здесь, в лагере кипит бой, – наконец произнёс Хельмо. Немигающие глаза с кривыми зрачками буравили его. – Так к чему звать тех, у кого полно своих забот?

За мгновение до последнего слова дикарь взлетел и обрушился сверху. Рубящий удар срезал Хельмо прядь волос, задел кожу на темени. Даже не это, а сама близость смерти – свист клинка подле уха, рычащий выдох рядом – заставила дыхание сбиться. Но удар снова удалось отразить, удалось устоять и, отступая, ударить самому – ногой, кованым каблуком прямо по раскинутому крылу. Хельмо не приходилось биться с железнокрылыми врукопашную ни разу, но он почти не сомневался: крылья чувствительны к боли. Он не ошибся. Дикарь зашипел. За секунды, что он приземлялся, возвращал равновесие, распрямлялся, Хельмо успел метнуться в сторону. У него был выбор, что схватить – разящий наповал пистолет, в котором мог отсыреть порох, или палаш, с которым он мог просто проиграть. Он выбрал второе, дёрнув сталь из ножен. Тут же волна острой боли в боку заставила покачнуться.

– Зря не кричал. Я пришёл один.

Конечно, железнокрылый настиг его быстрее, чем он просчитал, и только порывистость собственных движений не позволила клинку пронзить насквозь. Но кровь хлынула, участок кольчуги, принявший основной удар, разлетелся звеньями. Сшибаясь в атаке снова, Хельмо закусил губы. Боль мешала стоять, дикие судороги разбегались по телу. Знобить стало сильнее. Не первая рана за этот день. И кровоточила она очень обильно.

– Она велела убить тебя, – прошептал дикарь, на мгновение подаваясь ближе. – И разрешила сожрать. Ей нужна только твоя голова.

– Меньше болтай, – огрызнулся Хельмо.

Он вспомнил, что на поясе кинжал. Но прежде чем мелькнула мысль, железнокрылый левым кулаком ударил его в бок, прямо по ране, и отшвырнул вторым ударом в корпус. Хельмо встретился затылком с собственным щитом и рухнул. Перед глазами поплыло, в следующее мгновение дикарь был рядом.

– Меньше?..

Рука впилась в волосы, вздёргивая с земли. Хельмо рванул с пояса кинжал и попытался вонзить железнокрылому под рёбра. Сталь лязгнула о броню – знакомую, слегка мерцающую броню лёгкого нагрудника. Лезвие сломалось, как кусок льда.

– В наших горах есть пара похожих вулканов. И мы украли у твоих огненных дружков этот секрет давно… тебя ещё не было.

Железнокрылый произнёс это почти с жалостью, а спустя миг ударил Хельмо рукоятью меча по лицу. Казалось, в голове что-то треснуло, но сознание не погасло: в последний момент он чуть вывернулся, и удар обрушился слабее, чем мог. Рот всё равно наполнился кровью, шум в висках стал сильнее. Превозмогая себя, Хельмо уставился на противника и усмехнулся:

– Бегаешь на привязи у Самозванки… так ты птица или псина?

То, на что он пусть мало, но рассчитывал, не сработало. Железнокрылый лишь встряхнул его за волосы, поднимая выше, и осклабился.

– Что дурного в хорошей привязи? Это не то, что колдовские дела твоего прежнего царя…

Слова что-то значили, что-то, от чего ещё пуще пробрал озноб. Хельмо в очередной раз рванулся и исхитрился вскользь ударить дикаря по зубам. Хватка не разжалась, но ослабла достаточно, чтобы вырваться, отскочить, опять схватить палаш. Разогнуться до конца уже не получилось: бок всё нестерпимее саднил. Там словно не хватало куска плоти.

– Да… – вытирая кровь из угла рта, с удовлетворением произнёс железнокрылый. – Я точно тебя сожру.

За его спиной снова раскрылись крылья. Он бросился и опрокинул Хельмо на землю. В дыхании ощущался смрад крови, тяжёлая волна, от которой замутило сильнее. Тем не менее Хельмо каким-то отчаянным животным усилием скинул с себя мощное жилистое тело и успел ударить палашом. Клинок бы вонзился прямо в живот, если бы дикарь не извернулся и не откатился в сторону. Рана всё же была нанесена: ткань грубой рубахи окрасилась алым, лицо исказилось, и железнокрылый не сразу сумел встать. Хельмо, помня, что это существо, пусть могло, но не убило его спящим, дал ему подняться, прежде чем атаковать.

Колдовские дела твоего прежнего царя…

– Что ты знаешь про Вайго? – прохрипел Хельмо.

Удар. Второй. Он отступил на подгибающихся ногах, упал на колено.

– Он не отпускал тех, кем дорожил, – ухмыльнулся дикарь, сильнее пригвождая его к земле. – Такой же раб слезливой чуши, как ты. Понравилось в Ринаре? Было весело.