Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

– Мел, забери меня, – прошептала она, чуть не плача.

Вдруг воздух над площадью содрогнулся, словно расколотый яростным ударом грома. Грохот перерос в протяжный вой, и Лисса зажала руками уши. Этот надтреснутый, стонущий звук был ей не знаком, но внушал необъяснимый ужас. Где-то закричала женщина, кто-то ринулся сквозь толпу, толкаясь локтями. Дети начали плакать, испуганные громкими звуками и поднявшейся суетой. Лисса вскинула голову и наткнулась взглядом на то, что издавало этот страшный, холодящий сердце шум. В центре города, на холме возвышалась башня с несколькими странными блестящими сферами. Маятник, раскачиваемый едва различимыми отсюда фигурками, ударялся о бока сфер, и они издавали зловещий, нарастающий гул, похожий на трагический, полный скорби плач. Ничего хорошего этот звук не предвещал.

– Война!

– На нас напали!

– Что-то случилось, кракелы звонят!

– Прячемся, скорее!

Все, кто беззаботно прогуливался, совершал прогулки, встречал и провожал знакомых, теперь слились в сплошной бурлящий поток, готовый смести всё на своём пути. Женщины подхватывали детей на руки, мужчины прижимали к себе своих спутниц, и все старались как можно скорее покинуть открытое пространство вокзальной площади, чтобы затеряться в жилых кварталах.

Лисса не знала, почему звонят кракелы, не понимала, что это означает, но подозревала, что причиной поднявшейся паники могло быть только что-то ужасное.

Она тоже побежала, не разбирая дороги, подгоняемая всеобщим беспокойством. Если все спрячутся в каком-нибудь потаённом месте, вроде внутреннего двора ратуши, то она наверняка встретится там с Диньяной. Лиссе хотелось поскорее найти мать, но возвращаться на вокзал, превратившийся в сущую Преисподнюю, было очень страшно. Лисса мельком взглянула на небо: не летит ли за ней Мел? Может, он где-то поблизости, просто не знает, что она здесь, у вокзала?

Но в небе не было никого, кроме стаи растревоженных ворон. Толпа впереди остановилась, будто наткнувшись на какое-то препятствие. Послышались свистки городских стражей, и от их пронзительного визга Лиссе стало ещё страшнее, от жары и близости множества разгорячённых тел в глазах потемнело, и она замерла, судорожно пытаясь придумать, как отсюда выбраться. Кто-то налетел на неё сзади, и Лисса, не удержавшись, упала, прочертив ладонями по мостовой. Об неё кто-то споткнулся, и что-то тяжёлое, наверное, чужой чемодан, ударило по затылку.

Гул и звон всё нарастали, кракелы гремели уже по всему городу, наполняя воздух тревожным, невыносимо громким грохотом. Город стонал, заходясь в безудержном скорбном рыдании. Лисса мало что понимала в городских порядках, но, по её представлениям, о войне и грозящих опасностях должны оповещать какими-то другими звуками. Уж слишком горестно надрывались кракелы, будто оплакивая кого-то.

– Король убит! Гиорт умер! – выкрикнули в толпе.

– Сохраняйте спокойствие! Без паники! – Стражи пытались успокоить людей, но горожане, напуганные внезапным сигналом тревоги, продолжали метаться по улице в полнейшем беспорядке, как огромная стая перепуганных птиц. Большинство бросилось в сторону ратуши, как раз туда, куда занесло Лиссу.

Люди продолжали напирать сзади, не давая Лиссе подняться. Ей наступали на пальцы, на ноги, на растрепавшиеся волосы. Ужас затопил все её мысли; вязкий, как кипящий мёд, жар от нагретой солнцем мостовой мешал вдохнуть; шум и крики слились в безумный вой. Когда в очередной раз её ударили по голове, она окончательно положилась на волю Первого Волшебника и потеряла сознание.

Алида с ногами залезла на диван и разложила перед собой приобретённые на рынке богатства: свежие травы, кулёк сушёного кипрея, вяленую ветчину, походный чайничек из меди и огромную связку маковых сушек. Конечно, всё это она купила исключительно для себя, с наслаждением и не торопясь выбирала нужное среди пёстрого многообразия ярмарочных товаров. «Должно же хоть что-то приятное происходить в этом путешествии, – думала она. – А в компании вечно огрызающихся нытиков приятности необходимы вдвойне. Иначе недолго и в уныние впасть».

Для Рича и Тиля она специально не стала ничего покупать. Уходя, она оставила своих попутчиков в гостинице, попросив Тиля присматривать за Ричмольдом. Представляя, как они шипят друг на друга, оставшись в одной комнате, Алида испытывала особое сладко-мстительное удовольствие.

– Ну и на какую ерунду ты потратила наши деньги? – скривился Тиль. – Травки, баранки… Зачем это нужно? Купила бы лучше нож, верёвку, что-нибудь для самозащиты. А это, – он пренебрежительно махнул в сторону чайника, – чушь какая-то. Моя матушка тоже вечно норовила прикупить ненужных вещей. Поэтому на базар отец брал только меня, а женщины сидели дома. Каждому – своё дело, знаешь ли.

– С каких пор мои деньги стали твоими тоже? Думаешь, стащил однажды кошелёк у наивной девушки и теперь можешь считать себя пожизненным владельцем её денег? – возмутилась Алида. – Эй, сушки не тронь!

Она хлопнула Тиля по руке, и Мурмяуз, сидящий рядом на диване, тоже ударил его по пальцам пушистой лапой. Ричмольд фыркнул из своего угла.

– Почему бы тебе не взять свой кларнет и не сыграть местным на улице? Глядишь, сам заработаешь себе на что-нибудь «полезное», – предложила Алида.

– Вообще-то, это гобой, – проворчал Тиль.

С того вечера в таверне Алида так и не видела, чтобы он играл на своём инструменте, и, признаться, была даже рада тому, что не слышит его печальных мелодий.

– Я и так оплачиваю тебе комнату и еду, – напомнила Алида. – Исключительно по доброте душевной. Так что если будешь жаловаться на судьбу, Первый Волшебник тебя покарает и нашлёт самые настоящие испытания. – Она разломила руками три сушки и все сразу запихнула в рот. Крошки посыпались на платье, и Алида стряхнула их на пол.

По просьбе Ричмольда они не стали уходить далеко и остались в этих краях, продвинувшись совсем недалеко от Западного Дола. Деревенька, в которой они решили остаться, была маленькой и светлой, а туманы, к радости Алиды, обходили деревню стороной, предпочитая стелиться по болотам и оврагам. Невысокие домики с побелёнными стенами и крытыми соломой крышами были окружены просторными дворами с пёстрыми цветниками. По улицам прохаживались ухоженные куры с шелковистыми пёрышками, а за деревней, под холмом, журчала река, скрытая от глаз перелеском.

Кроме жилых домов в деревне было одно-единственное заведение, которое одновременно служило и библиотекой, и таверной, и клубом для праздничных танцев, и гостиницей. На первом этаже располагалось довольно просторное помещение, стены, пол и потолок которого были обшиты морёным дубом. На стенах теснились полки с несколькими, довольно обветшалыми, книгами о сельском хозяйстве, в центре зала стояло несколько столов с разномастными стульями и табуретками, а в углу, перед дверью, ведущей на задний двор, вилась лестница. На втором этаже размещались две небольшие комнатки для постояльцев.