Сергей Лукьяненко - Не место для людей [СИ]

Места за окном казались разом и знакомыми, и нет. Иногда — ну точно, помню вот этот поворот, этот мостик, этот склон; а потом — да нет, совсем всё иное.

…А ещё в автобус никто не садился. Водитель добросовестно тормозил на всех остановках, под покачивающимися на ветру жёлтыми табличками с номером маршрута, открывал переднюю дверь и вновь закрывал — словно голодный человек несытый рот.

— Мне это не нравится, — прошипела Тэль сквозь зубы.

Однако они и в самом деле удалялись от города. Перестали попадаться остановки — а с ними и сёла. Глухой лес поднялся по обе стороны дороги, и даже встречных машин не стало. Посерело небо, наползли тучи; однако совсем помрачневшая было Тэль вдруг встрепенулась.

— Мы близко! Близко к… к границе!

Виктор бросил взгляд на скучающую кондукторшу. Знала она явно больше того, что сказала.

А потом автобус вдруг заложил крутой поворот, облака стянулись в сплошную непроглядную пелену, с земли поднялся туман. Мелькнули какие-то бревенчатые срубы, частично просевшие кое-где тесовые крыши; застыл гордый журавль над колодцем.

— Приехали, — поднялась кондукторша.

— Куда?

— Куда надо, мужчина, туда и приехали. Билетики сохраняем, не выбрасываем!

И, едва Виктор и Тэль оказались на земле, дверь с шипением закрылась, и автобус рванул с места, мигом исчезнув в сгустившемся тумане.

А вокруг расстилался Срединный Мир. Их с Тэль мир, и Виктор не мог ошибиться.

Запах, разлитый в тяжёлой мгле. Вкус в мельчайших капельках тумана. Ошибиться невозможно — они прошли Путём и оказались дома. Правда, не совсем…

Низкое-низкое свинцовое небо, вязкая тишина. Асфальтовая дорога, которой прикатил автобус, исчезла.

— Где мы? — пробормотал Виктор, хотя уже сам прекрасно понимал, где они, только никак не мог уразуметь, как они сюда угодили.

— Серые Пределы, — тихонько сказала Тэль и прижалась к нему.

А сквозь туман начали доноситься поскрипывания, потрескивания, пощёлкивания, словно там, совсем близко, возились громадные насекомые, двигали жвалами, перетирали дерево — «доски гробов», отчего-то подумалось Виктору, — шевелили щетинистыми лапищами, разводили и вновь сводили жёсткие надкрылья…

— Мы пришли, — выдохнул Дракон.

— Но с Пределами что-то не то, — Тэль прислушивалась, но не к звукам из тумана, а к себе.

Виктор потряс головой. С Серыми Пределами по определению ничего не могло быть «то».

— Давай отыщем Ярослава.

— А Лой?

— Ну… и её тоже. Да не ревнуй уж ты, невозможная моя Единорога!..

— Как-как? Единорога?

— Ну не Единорожка же… Перекидывайся. И пошли на нашу сторону.

Тэль кивнула. Преобразилась — белый Единорог тряхнул ослепительно-прекрасной гривой. Топнул копытом, готовый распластаться в беге; и тут копыто провалилось, словно в липкое нечто, покрытое затвердевшей коркой.

А потом за спинами вдруг взревел мотор. Затем залязгали гусеницы, и из тумана высунулась изрядно ржавая морда древнего бульдозера. Не современного, жёлто-чёрного, «словно трудолюбивый пчол», как говаривал один закавказский приятель господина Дракона в интерновские годы, — а древнего, явно послевоенного, когда-то крашеного в серый цвет, а теперь охряно-красного.

Бульдозер поднатужился, поднапружился, выпустил струю чёрного дизельного дыма. Опустил отвал, тоже ржавый, вгрызся им в землю; и попёр, наваливаясь гусеницами, прямо на колодец с журавлём.

Тэль рванулась, высвободила тонкую единорожью ногу. И застыла, недоумённо глядя на невесть откуда взявшуюся машину.

Виктор тоже смотрел. И было на что — в коробчатой старой кабине, с полуоторванной хлопающей дверцей никого не было.

В Срединном Мире машины имелись. Занимались ими гномы, занимались основательно: делали и паровозы, и локомобили. То есть, в принципе могли найтись и бульдозеры, но…

— Эй! Стой! Куда прёшь!.. — не выдержал Дракон. Отчего-то мысль, что высокий журавль, испокон веку поднимавший воду из старого колодца, с треском опрокинется и рухнет под натиском ржавого бездушного железа, была совершенно нестерпима.

* * *

Хорошо ехать на поезде, когда в твоём распоряжении целый вагон.

Назывался он почему-то «курьерским», хотя никогда и никаким курьерам такой роскоши не предоставлялось. Порой в таких вагонах ездило гномье начальство, иногда — богатеи и главы кланов, припоминал Всеволод и несколько случаев, когда они путешествовали на поезде всей семьёй. Но было это давно, уже успело выветриться из памяти — остался только перестук колёс, свет электрических ламп под абажурами из красной и золотой ткани, кожаные диваны, какие-то сладости на столах, их с Нотти возня: они то дрались, то играли, то пытались устроить какую-нибудь проказу.

Давно это было…

Всеволод проснулся утром на широченном ложе, где, наверное, в иные времена спали его мать с отцом. За окнами стремительно проносился хмурый хвойный лес, придавленный низкими тучами. Глухомань, Крайний Восток, земли малообжитые. На старинных картах в Изнанке про такие места писали: «Здесь водятся драконы». В Срединном Мире драконы предпочитали более комфортные районы для существования.

Минуту Всеволод полежал, слушая перестук колёс и поглядывая в окно. Было ещё раннее утро, можно бы и поспать, но…

Не время нежиться в кровати! Он — наследник рода, будущий Дракон, правитель Срединного Мира! Это — его первая серьёзная миссия. К тому же не просто инспекция какого-нибудь отдалённого городка или магического клана, о нет! Он едет спасать сестрёнку!

Так что Всеволод соскочил с кровати, отправился в ванную комнату (там были и унитаз с биде, и душ, и громадная мраморная ванна с гидромассажем — гномы любили роскошь, хотя никто из них в этом бы никогда не признался). Всеволод принял холодный душ, полезный для тела и ума, полотенце выбрал самое грубое, некоторое время примерялся — не побриться ли, но с сожалением понял, что нужды в этом нет никакой. Пришлось ограничиться чисткой зубов.

Когда он вернулся в спальню, кровать оказалась застелена. Следят за ним, что ли? Вот только как? Видеокамеры и даже простые микрофоны в Срединном Мире долго не жили, магия и электроника не любили друг друга.

Одевшись, Всеволод отправился в соседний салон — там уже был накрыт стол для завтрака. Омлет с сыром, свежевыжатый ягодный сок, ещё тёплый хлеб, колбасы, паштеты и нарезанная тонкими пластами солёная рыба, чай и кофе… Официант стоял у его кресла: не гном, а то ли человек, то ли на четвертьэльф, изящный и чуточку надменный, во фраке и с чёрным галстуком-бабочкой. Был он старше Всеволода, но ненамного.

— Спасибо, друг мой, — сказал Всеволод. Отец и мать всегда говорили, что с прислугой надо быть вежливым и не забывать благодарить за работу. Маленький Сева однажды начал спорить, доказывая, что прислуживать за столом это нетрудная работа, за которую платят деньги, и нечего ещё распинаться в благодарностях. Отец переубедил его одной фразой, наклонившись и шепнув на ухо: «Ты хочешь, чтобы официант плюнул тебе в кофе или написал в сок?» С тех пор Всеволод стал очень вежлив.