Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– Рейчис, ты можешь взлететь и высмотреть других аргоси?

Он нервно зарычал.

– На таком открытом месте, при всех храмовых стражниках? Кому-нибудь взбредёт в голову сбить меня арбалетным болтом. Кроме того, как я узнаю, кто здесь аргоси, а кто просто ещё один бесполезный голокожий?

Он был прав. Непохоже, чтобы аргоси носили форму.

«Разные взгляды. Разные пути. В половине случаев они даже пользуются разными словами, чтобы описать Пути Аргоси. Они все такие… индивидуалисты».

Толпа разразилась радостным рёвом; он нарастал, достигая крещендо, и я почувствовал, как все хлынули вперёд, ещё сильнее прижимаясь к стенам храма. Мне пришлось встать, чтобы меня не затоптали.

– Мой Бог! – с отчаянным жаром воскликнула женщина рядом со мной. – Ты видишь меня, Бог? Пожалуйста, это я, Ахам. Пожалуйста, обрати на меня взор свой!

Над всеми нами, на неглубоком балконе у вершины шпиля, медленно распахнулась пара изогнутых двойных дверей. Оттуда вышел кто-то в простом белом одеянии. Мальчик лет двенадцати-тринадцати. Но бритая голова и худоба делали его ещё младше.

– Так голокожие представляют себе Бога? – фыркнул Рейчис.

Теперь к нам прижималось столько людей, что он даже не потрудился остаться у меня на плече, а стал карабкаться им на головы, чтобы лучше видеть.

– Боги белкокотов – великаны с зубами длинными, как этот шпиль. И с когтями, такими острыми, что они…

– Не сейчас, – шикнул я.

Все вокруг, мужчины, женщины и дети вопили, глядя на шпиль, выкрикивая мольбы, не очень отличающиеся от слов той женщины. Они отчаянно, настойчиво просили Бога взглянуть в их сторону.

«Неужели это всё, чего мы хотим от наших Богов? Чтобы они заметили нас? Знать, что они наблюдают за нами? Не за огромной массой человечества в целом, а за нами лично?»

Мне казалось: последнее, что мне нужно, – это жить под пристальным наблюдением какого-то божества. У меня и так хватало проблем с чувством вины.

Не говоря уж об изнеможении.

Я не мог опустить Фериус на землю из страха, что её раздавят, но у меня уже отнимались руки. Она не была очень крупной, но оказалась намного тяжелее, чем выглядела. Или я оказался слабее, чем думал. В любом случае, меня начало трясти с ног до головы от напряжения.

– Твоя подруга явилась за благословением Бога? – спросила какая-то женщина рядом со мной с таким сильным берабесским акцентом, что я едва смог разобрать слова.

Я кивнул.

– Я разделю твою ношу, – предложила женщина.

Её с ног до головы окутывала тонкая бежевая льняная ткань, даже лицо было скрыто от мира. Такого прикрытия требовали многие болезни. Я видел мужчин и женщин, чья кожа и мускулы – даже кости – медленно таяли от изнуряющего недуга. Сама мысль о нём вызывала у меня отвращение.

И всё-таки я ещё раз кивнул и поблагодарил, когда женщина взяла ноги Фериус и помогла мне её держать, защищая от толпы вокруг. Я избавился от такого напряжения, что чуть не вскрикнул от облегчения.

– Спасибо.

Женщина чуть наклонила голову. Сперва я принял это за лёгкий поклон, но потом понял, что она смотрит на Фериус.

– Твоя подруга очень больна. Будем молиться, чтобы Бог услышал её, хотя её мольбы безмолвны.

Я снова посмотрел на балкон на вершине шпиля. Мальчик не сдвинулся ни на дюйм. Он просто стоял, глядя на своих поклонников, теснящихся, как рыбы в сети. Жара стала невыносимой, пот струйками стекал по моему лицу. Даже капли, падающие на мою ключицу, казались горячими.

Я услышал позади стон и, обернувшись, увидел, как старик рухнул на землю. Один человек опустился на колени, чтобы ему помочь, но его чуть не затоптали: другие просто перешагнули через старика, чтобы приблизиться к стене.

«Какой Бог позволяет своему народу страдать только ради того, чтобы понаблюдать, как его обожают?» – подумал я.

И тут я увидел, как мальчик широко раскинул руки. Повернул их ладонями вниз и игриво зашевелил пальцами. То, что я принял за новые капли пота на своём лице, оказалось каплями дождя, прохладными и нежными.

Толпа заскандировала:

– Дабхра, дабхра!

«Спасибо, спасибо!»

Вскоре мужчины и женщины снова начали кричать мальчику, чтобы он увидел их, услышал их, исцелил их недуги. Оглушительная какофония просьб наполнила воздух. Они умоляли об облегчении болезни, о богатстве, даже о любви.

– Я так одинока, Бог! – воскликнула одна пожилая женщина, стоявшая передо мной. – Пошли мне кого-нибудь! Не дай мне закончить свои дни в одиночестве!

Вообще-то большинство молили не о сверхъестественной помощи. Они кричали о тех простых вещах, которые люди в любом случае должны давать друг другу. Делиться богатством, пищей и кровом. Лекарством для облегчения страданий. Общаться, чтобы облегчить одиночество.

«О каких странных чудесах мы просим», – подумал я.

«А какого чуда пришёл искать ты, Келлен из дома Ке? Келлен Аргос, Путь Бесконечных Звёзд. Меткий маг. Изгой. Богоубийца».

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто это сказал. Не женщина, помогавшая мне с Фериус. А больше никого поблизости не было. Но голос звучал так близко, как будто шептал мне на ухо или исходил изнутри…

Мой взгляд взмыл над головами толпы, всё выше и выше, пока не достиг вершины шпиля. Хотя всем собравшимся на территории храма, должно быть, казалось, что дитя-Бог смотрит на них, я понял: все они ошибаются. Он смотрел на меня.

«Ну, Келлен? – спросил Бог, его юный голос, как колокол, прозвучал в моей голове. – Ты пришёл убить меня или нет?»

Теперь дождь падал не каплями, а целыми потоками, которые насквозь промочили собравшиеся за стенами храмового города толпы людей. Берабеск никогда не был засушливым местом, даже в пустыне, но столько осадков, выпавших за столь короткое время, было чем-то невиданным. Невозможным. Чудом.

Но, с другой стороны… простое заклинание огня может показаться чудом тому, кто никогда раньше не видел, как действует магия.

«Ты сомневаешься во мне?» – спросил Бог. Судя по голосу, он не особенно сердился, но и не был очень доволен.

Мужчины, женщины и дети, толпившиеся на улицах, начали танцевать под дождём, радостно кружась, натыкаясь друг на друга, воздевая руки к небу в религиозном экстазе.

– Похоже, у тебя и так более чем достаточно поклонников, – тихо сказал я.

Надо полагать, если он Бог, ему не нужно, чтобы я кричал.

«Но это мои приверженцы. Они проводили жизнь в молитвах почти с самого рождения. Первые слова, которым они научились, – слова из семейного кодекса. Когда ребёнок делает свой первый шаг, родители снова и снова выкрикивают: «Бог даёт ему силу!», до тех пор, пока соседи по всей улице не начинают петь вместе с ними».

– Мы не называем таких приверженцами, – сказал я. – Мы называем их лохами.