Генри Олди - Рассказы ночной стражи [litres]

Уже приехали, мысленно поправился я.

Мимо прошли – прошествовали! – три самурая в шелковых одеждах. Каждый щеголял своими цветами: лиловый с золотом, молодая трава с серебряными лилиями, темно-бордовый с черным шитьем. Над самураями гордо реяли коси-саси – кожаные флажки всадников на палках, воткнутых сзади за пояс. Гербы на флажках – у всех троих разные – были мне незнакомы.

Жаль, Фудо рядом нет!

Самураи, как и мы, были при мечах. Стальные, подумал я. Острые. И поежился, словно меня уже щекотали лезвием. Что-то в этих мечах, а может, в том, как самураи их носили, показалось мне странным, неестественным. Но понять, что именно, я не успел, а теперь уже и не выясню – красавцы удалились, оставив мне скупую возможность любоваться флажками за их спинами.

Нас эти господа не удостоили даже взгляда, словно ни меня, ни господина Сэки, ни даже инспектора Куросавы на свете не существовало. Они не из Акаямы, уверился я. Откуда же? Если нам повелел явиться сюда первый министр… Неужели из само́й столицы? Надменность самураев стала понятной. Небось, считают всех вокруг неотесанной деревенщиной.

А чем я не деревенщина?

Часть хибар исчезла, как и не было: вместе с пристройками, сараями и заборами. От них остались голые участки земли. Оставшиеся дома преобразились: крыши заново перекрыты, стены укреплены, дворы чисто подметены. Над ними реяли флаги и воздушные змеи, пусть их было и меньше, чем на кладбище.

Праздник? Какой?!

Кроме любования цветущей сакурой, ничего в голову не приходило.

Повсюду я видел слуг, занятых делом, и самураев, разодетых в пух и прах. Претерпела разительные изменения и улица, единственная в Фукугахаме. Ее тщательно выровняли, а посередине обустроили идеально прямую полосу – шириной в семь сяку [62] Прим. 215 см. , присыпанную чем-то рыхлым, с белой каймой по краям. Начинаясь от ворот, дальним концом полоса упиралась в площадь. Ее длину я на глазок оценил в два тё [63] Прим. 218 м. . Я шагнул ближе, желая получше рассмотреть это чудо, и спиной ощутил интерес господина Куросавы.

Инспектор хотел знать, как поведет себя младший дознаватель Рэйден. На другой стороне улицы замедлила шаг компания самураев. Ага, и на нашей стороне кое-кто пошел медленнее, оборачиваясь через плечо. Из-за меня? Нет, конечно. Разве суровых воинов интересуют ошибки и промахи глупого молокососа?

Да, конечно, уже поверил.

Все, кого я видел, передвигались по краям улицы, не ступая на полосу с белой каймой. В шаге от полосы остановился и я. Оправил накидку, перевязал шнур заново; сунул мечи поглубже за пояс. И, ускорив шаг, нагнал инспектора с господином Сэки.

Похоже, я разочаровал зрителей. Чего они ждали? Что я ступлю на полосу? Нарушу какое-то правило? Присяду или наклонюсь? Трону землю рукой? Дам повод для насмешек или наказания?!

Мне не понадобилось касаться полосы, чтобы выяснить: ее покрывал толстый слой опилок пополам с желтым песком. По краям шла узкая кайма белого песка – точно такой же служил символом правды, образовывая круг в зале суда. Наверное, эта полоса была посвящена богам.

Зачем?

Для какого-то торжества? Поэтому здесь запрещено ходить?

Наверняка инспектор Куросава прятал в рукаве разгадки всех загадок Фукугахамы. Но инспектор лишь улыбался, восхищался и удивлялся. Говоря по-простому, он скрывался от нас, как стеснительная красавица за ширмой. Видимо, новички служили частью общего представления. Я что, должен чувствовать себя униженным? Нет, не чувствую, слово чести. Что же касается господина Сэки, то его лицо сохраняло всегдашнее выражение недовольства жизнью, смертью, богами и буддами. Определить по лицу истинные чувства старшего дознавателя не представлялось возможным.

Выглядывая из-за широких спин начальства, я обнаружил, что на деревенской площади собралась целая толпа гостей. Вдруг там удастся что-нибудь разузнать? Кажется, господин Сэки тоже так решил. Он едва заметно ускорил шаг. Для старшего дознавателя это было высшим проявлением нетерпения.

Мы прошли мимо открытой харчевни. На широкой веранде ели-пили с полдюжины гостей. За харчевней в небо поднимались три прозрачных столбика дыма – во дворе готовили еду сразу на трех жаровнях. Я потянул носом и рот мой наполнился слюной. Что же там жарится? Пойти посмотреть? Всего одним глазком!

Ага, так меня и отпустили…

На веранде объявился хозяин. С поклоном вручил самураю в темной одежде его заказ. О чем-то спросил. Самурай кивнул, выпил чашку саке, обернулся – и наши взгляды встретились. Моя рука сама нащупала плеть.

Плеть? Меч!

Убрать руку с оружия стоило немалого труда. Разум говорил: «Не станет же он при всех? среди бела дня?! без всякого повода?!.» Сердце же утверждало, что от Ивамото Камбуна, моего безумного родича, можно ожидать чего угодно.

Сердцу я верил больше.

«Почтение? – я услышал слова Камбуна, сказанные зимой, как если бы он говорил сейчас. Увидел блеск ножа в его руке, как если бы нож сверкнул перед моими глазами. – Дитя, что тебе известно о вражде между нашими предками? Вражде, завещанной нам по наследству? Ты хочешь перебраться через эту пропасть по мосту из пирожков?»

Безумная мысль посетила меня. Спросить в харчевне пирожки? Вдруг поможет? Безумной мысли вторили разумные: если Камбун здесь, значит, тоже получил приглашение. Теперь понятно, почему его освободили, затеяв пересмотр дела. Первый министр хотел видеть Ивамото Камбуна, убийцу безликих, в Фукугахаме. Только ли первый министр?

Ради чего?!

Вопросы множились, ответы прятались. Меж тем Камбун встал и направился прямиком ко мне. На темной ткани его кимоно, справа и слева, были вышиты серебром две разинутые волчьи пасти. При Камбуновой бедности такая одежда ему не по карману. Значит, подарок. И, судя по волкам, с намеком.

– Не ожидал увидеть вас здесь, Рэйден-сан.

Чудо из чудес: Камбун улыбался! Если есть в мире человек, довольный жизнью, сейчас он стоял передо мной.

– Я тоже рад видеть знакомое лицо.

Сказал – и почувствовал всю двусмысленность сказанного. Надеюсь, Камбун не сочтет мои слова шпилькой. Только ссоры мне не хватало!

– В самом деле? – он прищурился. Должно быть, пытался оценить мою искренность. – Вы забыли, что я ненавижу вашу семью? Но хочу заметить, Рэйден-сан, что к вам лично я с недавних пор испытываю подлинное уважение. Хотите узнать причину такого отношения?

Я кивнул.

– Вы самурай, настоящий самурай. Коварство и беспощадность – два качества, какими вы обладаете в избытке. Собой вы рискуете с той же легкостью, что и другими. И знаете, что? У нас с вами больше общего, чем вам кажется. Я вижу мечи за вашим поясом? Они вам к лицу.