Генри Олди - Рассказы ночной стражи [litres]

Думаете, я обиделся? Ничуть.

Когда мы выехали на склоны, откуда мне в свое время открылась бамбуковая роща, оказавшаяся кладбищем – признаться, я испытал некоторый трепет. Увидеть кресты над могилами безвинных жертв Тэнси – мне это казалось дурным предзнаменованием. За время нашего пути я не раз предпринимал попытки выведать у инспектора Куросавы, с какой целью нам велели посетить злополучную деревню, и не преуспел в своих действиях. Да что я! Господин Сэки – и тот заводил с инспектором легкомысленные беседы о пустяках, расставляя собеседнику коварные ловушки. С легкостью, удивительной при его телосложении, инспектор выпутывался из сетей, избегал силков, отшучивался и юлил. В итоге старший дознаватель оставался с носом, что злило господина Сэки до чрезвычайности.

Для меня это была хорошая школа как упорства, так и изворотливости.

– Смотрите!

– Что там, Рэйден-сан?

– Кладбище! Оно вовсе и не кладбище!

Задыхаясь от изумления, я смотрел вниз. Роща крестов исчезла, скрылась за забором. Выстроенный из того же бамбука, что и кресты – ствол к стволу, плотно связанные лохматыми веревками – забор на локоть, если не на два, возвышался над крестами. Отсюда, со склона, кресты все равно были бы видны, но над кладбищем натянули своеобразную крышу – гирлянды самого причудливого вида. Тысячи бумажных журавликов, цветов, пятицветных облаков шуршали на ветру, как морской прибой. Над ними парили воздушные змеи: драконы, черепахи, птицы, чудовища с головой тигра и телом дельфина. Хвосты змеев были украшены флажками и привязаны к заборным столбам. Разглядеть кресты и могильные холмы за всем этим великолепием не представлялось возможным.

Господин Сэки цокнул языком. Для него это было высшей формой изумления. Инспектор же восхищался так, что делалось ясно: кладбище, превращенное в живой праздник, для господина Куросавы не в новинку.

Придерживая коней, мы спустились к Фукугахаме. На здешней крутизне животные легко могли сломать ноги, приходилось осторожничать. Вынужденная медлительность рвала мне сердце на части, хотелось нестись во весь опор. Ага, вот и ворота. Я вспомнил, какими они были, и не поверил своим глазам. Хлипкую изгородь из трухлявых жердей сменила новенькая ограда. Прорехи исчезли, ограду украшали штандарты с гербами знатных кланов. Столбы ворот блестели красным лаком и золотом резных наверший. Крыша представляла собой двух драконов, летящих в разные стороны, один над другим. Створки отсутствовали, неведомые строители превратили деревенские ворота в храмовые «насесты [58]».

Входи без спросу, беседуй с богами!

Насчет «без спросу» я погорячился. Ворота охраняла пара стражников, вооруженных копьями. Наконечники копий так сияли на солнце, что я сперва залюбовался, а уж потом сообразил, что наконечники боевые, выкованные из стали. Такие копья я видел впервые.

Ехать дальше? Страшновато, да. Но не поворачивать же обратно?

– Кто бы это мог быть? – задумчиво протянул левый страж, когда мы приблизились. – Эй, Гондза, ты как думаешь?

– Погонщики скота? – предположил Гондза.

– Негодяи! – голос Сэки Осаму опасно зазвенел. – Что вы себе позволяете?!

– Неужто самураи? – удивился левый страж, чьего имени я пока не знал. – Вот ведь нелепица! А по виду и не скажешь…

Гондза свирепо выкатил глаза:

– Назовите ваши имена!

– Сэки Осаму из Акаямы!

– Торюмон Рэйден из Акаямы!

– Куросава Хигаси из Эдо!

– Самураи! – осклабился Гондза. – Чтоб я сдох, настоящие самураи! Суровые воины! Видишь, Кацу? И вовсе они не погонщики. Самурай без меча, друг мой, это то же самое, что самурай с мечом, только без меча [59] Высказывание принадлежит Миямото Мусаси, известному мастеру меча. !

– Добрый ты, – не сдавался Кацу. – Тебе и собака тигр! Как же не погонщики, если с плетками?

– Тут ты прав. Если они самураи, так откуда плетки?

– Издеваетесь? – господин Сэки спешился. – Ничего, вы у меня поплатитесь за свою дерзость. Кто ваш господин?

– Первый министр Фудзивара! – гаркнули оба.

И вытянулись в струночку.

– Я лично доложу господину министру о вашем вызывающем поведении. Уверен, наказание не заставит себя ждать.

– Самурай, – Кацу расплылся в ухмылке. Передние зубы у него выдавались вперед, как у крысы. – Истинный буси [60]! А раз так, извольте сдать ваши плеточки. На хранение, не подумайте дурного…

– Приказ господина Фудзивары, – добавил Гондза. – Всех касается.

Кусая губы, старший дознаватель сдал Гондзе свои плети. Страж отнес их к изгороди, положил в большой ларь, разделенный перегородкой на два отделения. Из того же ларя он достал некий предмет – длинный, узкий, завернутый в полотнище красного шелка.

– Если вы самурай, – продолжил Кацу, делая вид, что не замечает, как багровеет лицо Сэки Осаму, – то и ходите как самурай. Вот, примите, не побрезгуйте!

Когда господин Сэки принял подношение из рук Гондзы, шелк стек на землю, будто струя крови. В руках старшего дознавателя остались два меча, большой и малый. Клинки прятались в ножнах, обтянутых кожей ската.

– Суньте за пояс, – подсказал Кацу. – Вот, здесь проушина, не выскользнут.

– Приказ, – напомнил Гондза. – Приказ господина Фудзивары.

Старший дознаватель смотрел на мечи. Потянул малый из ножен: да, сталь. Острая даже на вид.

– Это какая-то шутка?

– Какие тут шутки? – Кацу стукнул древком копья оземь. – Говорю же, первый министр распорядился. Если не желаете, поворачивайте обратно.

Сэки Осаму раздумал спорить. Сунул оба меча за пояс, встал у воротного столба, дожидаясь нас. Все это время краем глаза я наблюдал за инспектором. Куросава, как и господин Сэки, кусал губы. Но было видно, что сдерживает он не гнев, а смех. Знал, уверился я. Знал заранее и был готов. Так встречают всех, и это не впервые. Что из этого следует? Что за нами наблюдают. Для одних стражников с инспектором такой спектакль не устроили бы.

Зрителей я не видел, но это ничего не значило.

– Лошадок оставьте здесь, – предложил Гондза, когда мы спешились, сдали плети и вооружились дареными мечами. – Не извольте беспокоиться, тут рядом коновязь.

– Отведем, – прибавил Кацу, – сдадим конюхам.

И оба гаркнули, как в первый раз:

– Добро пожаловать в Страну Восходящего Солнца! Банзай [61]!

Лошади заплясали от их вопля.

Я не узнавал Фукугахаму.

Первые два дома по правой стороне улицы – я хорошо их помнил – превратились в единое строение. На крыше желтела свежая солома. Изнутри неслось ржание и глухой перестук копыт. Конюшня, догадался я. На полсотни лошадей, не меньше.

Это же изменение постигло две развалюхи по левой стороне. Вторая конюшня? Стражи у ворот говорили о коновязи. Сколько же людей должно сюда приехать?!