Генри Олди - Рассказы ночной стражи [litres]

Слова Мигеру еще звучали в моих ушах: «Из дерьма не выковать меч. Ваши кузнецы – мастера, им это удается.» Думаете, я сердился на слугу? Ошибаетесь. Обидные на первый взгляд слова оказались искренней похвалой.

Переводчик затарахтел на варварском наречии. Я был уверен, что на сей раз он не исказит ни словечка. Когда от точности перевода зависит твоя голова, вернее, живот, а вокруг умирают без фуккацу – знание чужих языков становится идеальным.

Мигеру я с собой не взял.

– Фирибу-доно, – переводчик обернулся ко мне, – благодарит его светлость за щедрый дар.

Я шагнул вперед и протянул варвару мечи, заранее уложенные на предплечья моих рук. Поклонившись в ответ, Фирибу-доно принял мечи как подобает: подставив свои предплечья между моими. Я думал, он что-нибудь сделает не так, но этот человек все делал правильно.

Малый меч варвар сунул за пояс, а большой аккуратно извлек из ножен. На клинке сверкнуло солнце, я на миг ослеп. Когда я проморгался, то обнаружил, что варвар любуется подарком. На лице Фирибу-доно читалось восхищение: подлинное или притворное, не знаю.

Я ждал. Ловушка была расставлена, он не мог пройти мимо.

– Чем Фирибу-доно, – произнес переводчик, выслушав варвара, – может отплатить его светлости за оказанную честь?

– Досточтимый Фирибу-доно хочет доставить удовольствие великому господину? Нет ничего проще. Если Фирибу-доно соблаговолит одолжить на краткий срок свой меч и кинжал, наш повелитель возрадуется. Заверяю, что оружие будет возвращено в целости и сохранности.

Пожилой варвар нахмурился. Он чуял подвох, но не понимал, в чем он состоит. Впрочем, как бы то ни было, отказаться он уже не мог.

– Фирибу-доно сделает это с радостью.

Я принял у ворона его меч и кинжал.

– Прошу уважаемого Фирибу-доно, – я говорю медленно, чтобы переводчик успевал за мной, – подняться на помост. Место подле сёгуна уже приготовлено для него. Это большая честь, больше, чем подарок.

Для ворона заранее припасли стул. Мне неизвестны обычаи варваров, но я предполагаю, что этому человеку будет трудно сидеть по-людски – на пятках, опустившись на колени.

– Я Дарэмо Домо из Ицумо!

Самураи хохочут: игра слов пришлась им по вкусу. Имя и место рождения нового бойца может значить как «Никто Никак из Никогда», так и «Всякий На-Самом-Деле из Всегда» – в зависимости от того, отрицает боец или спрашивает.

– Прошу удостоить меня поединка!

Густые брови Рикарду-доно сходятся на переносице: точь-в-точь как у его старшего товарища. Тонкости речи варвару недоступны, но смех его злит. Я очень на это рассчитывал и оказался прав. Что бы ни вышло из моей затеи, смех над варваром и злость варвара – два слоя целительной мази на уязвленном самолюбии сёгуна.

Похоже, Рикарду-доно понимает мой замысел. Лоб его разглаживается, а на губах возникает презрительная усмешка. Хорошо, соглашаюсь я. Это ненадолго.

Усмешка исчезает.

Гримаса недоумения коверкает черты варвара. Надменно вскинув подбородок, он следит, как противник занимает место напротив него. Темно-лиловое кимоно без гербов. Черная накидка с капюшоном. Из-под капюшона на Рикарду-доно смотрит маска лисы-оборотня: белая с алыми разводами. Зубы лисы обнажены в усмешке, словно лиса – вор, укравший эту усмешку у варвара. В руках лисы – меч и кинжал, одолженные у Фирибу-доно.

Рикарду-доно не боится. Он заинтригован, хоть и пытается это скрыть.

– Mucho sabe la zorra, – кричит молодой варвар, – pero más sabe el que la toma!

Переводчик тут как тут:

– Много знает лиса, но ловец знает больше!

Надо запомнить, отмечаю я. Пригодится.

Мне повезло: сёгун оказался страстным любителем театрального искусства. Всякий раз, покидая столицу, он брал с собой малую труппу любимых актеров, чтобы те развлекали господина в минуты отдыха. У актеров нашлась подходящая маска. За одеждой дело тоже не стало.

– Вы могли бы мне приказать, господин, – сказал Мигеру, выслушав меня. – К чему интересоваться, чего хочет презренный каонай и чего он не хочет?

– Это будет бой, Мигеру.

– Я понял, господин.

– Возможно, насмерть.

– И это я понял, господин.

– Поэтому я не приказываю, а спрашиваю твоего согласия.

– А вот теперь я вас не понимаю, господин.

За миг до того, как он продолжил, я догадался, что сейчас услышу. Гром и молния! Рэйден-сан, сёгун предоставил вам полную свободу действий. И что вы сделали? Выставили себя дураком. Нет, хуже, чем дураком!

– Допустим, я откажусь, – задумчиво произнес Мигеру. – Что тогда?

– Тогда я прикажу тебе! И ты подчинишься!

– Это я понял, господин. Это я понял с самого начала. Извините мою тупость, но я не понимаю другого. Зачем спрашивать согласия, если в случае отказа вы намерены приказать? Добиться своего силой?

Я охрип. Лишился голоса.

Сёгун уже одобрил мою идею. Одобрил? Он пришел от нее в восторг. «Побить варваров их же оружием? Это прекрасное решение, в духе полководцев нашего славного прошлого! Моя благодарность, Рэйден-сан, превзойдет самые смелые ваши ожидания.» Когда же я объяснил, что Мигеру в прошлой жизни, прежде чем потерять лицо, убивал, и не раз, а значит, он не скован ограничениями Чистой Земли, сёгун захлопал в ладоши. Как мальчишка, честное слово! Нельзя так думать о великом полководце, покорителе варваров, но над своими мыслями я не властен.

Отступать было поздно. Желание Мигеру не имело значения.

Зачем же я его спросил?

Кто здесь мальчишка, сёгун или я? Чей язык торопится впереди здравого смысла? Кому сейчас стыдно? И перед кем? Перед безликим слугой?

Перед самим собой?!

– Посмею ли я ослушаться? – Мигеру размышлял вслух, делая вид, что не замечает моего смятения. – Конечно, нет. Я буду сражаться. О да, я буду сражаться по приказу.

«Каков слуга, таков и хозяин!» – крикнул мне однажды некий забияка, желая оскорбить и затеять драку. Забияка был прав. Только я бы сказал иначе: «Каков хозяин, таков и слуга.» Мигеру, ты знаешь, куда следует бить. Ты тоже не промахиваешься.

Я представил, как мой слуга выходит на площадку. Как он сражается по приказу . У меня богатое воображение. Я все увидел будто воочию. Биться с каонай – само по себе позор. Так или иначе, Рикарду-доно будет в проигрыше. Но если варвар победит без достойного сопротивления, сёгун вряд ли останется доволен.

– Блестящая идея, господин.

Все это время прохвост Мигеру следил за моим лицом. Так я в свое время требовал от него, чтобы он снял маску, и наблюдал за его лицевой плотью. Пытался определить, врет он или говорит правду, грустит или злится. Я изучал Мигеру, Мигеру изучал меня.

Ему было проще.

– Поражение или победа, дон Рикардо в любом случае будет опозорен. Я имею в виду, в глазах сёгуна. Хорошо, я буду сражаться.