Генри Олди - Рассказы ночной стражи [litres]

– Как вы могли заметить, Рэйден-сан, его светлость – ваш ровесник. Это значит, что он еще очень молод. У вас есть дети?

– Откуда? У меня и жены-то нет!

– У его светлости жена есть. Но детьми они пока не обзавелись. По окончании праздника его светлость с супругой намерены отправиться в храм Сандзюсангэн-до. Там они станут просить тысячерукую Каннон о даровании наследника.

Я поклонился:

– Благодарю. Это больше, чем я хотел знать.

– Ябусамэ !

Глашатаи драли глотки, словно кричали в последний раз в жизни:

– Все приглашаются на незабываемое зрелище! Ябусамэ !

Столичные самураи разразились приветственными кличами.

Ябусамэ ? Слово казалось знакомым. Да, я видел его в исторических хрониках, которые давал мне читать настоятель Иссэн. Конная стрельба из лука? Неужели? И я это увижу?!

Боги, спасибо за великую милость!

На помосте сёгуна не было. На площади, в пределах видимости – тоже. Увели куда-то, а без него не начнут. Пока господин Кацунага вернется, пока все соберутся… Значит, у меня есть время прогуляться по деревне и рассмотреть приготовления к состязаниям.

Другого случая не представится.

Деревня тонула в вечерних тенях. Фонари и факелы, казалось, горели ярче обычного, разгоняя мрак на площади и улице. Но между домами копилась тьма. Я двинулся вдоль памятной полосы – скаковой дорожки, по которой будут нестись соревнующиеся лучники. Со мной поравнялись трое слуг: двое тащили корзины со стрелами, третий – связку пустых колчанов. Я ускорил шаг, стараясь держаться рядом, выудил пару стрел из ближайшей корзины. Детьми мы мастерили луки со стрелами из тростника, с глиняной нашлепкой вместо наконечника. Сравнить наши поделки с настоящими стрелами было все равно что сравнить перепелку и дракона.

Слуга хотел что-то сказать, но не осмелился.

Ага, а стрелы-то разные. У той, что с белым оперением, наконечник тупой, в виде репки. Железный, не из глины, но тупой. А у этой, с алыми перьями, наконечник хищный, острый. Я взвесил стрелы на ладонях. Тупая определенно тяжелее. Спрашивать у слуг о причине таких различий я не стал. Еще не хватало выказать себя дремучей деревенщиной. Вот уж они надо мной посмеются!

Я вернул стрелы в корзину.

Из конюшни выводили и седлали лошадей. Суетились конюхи, самураи покрикивали на них, приказывали тут подтянуть, тут ослабить. Отдельно от всех, презирая суматоху, стоял дородный чиновник в багровых одеждах, с широким черным поясом и черной шапкой на голове. В руке он сдержал сложенный веер.

Судья, кто же еще! Подаст сигнал к началу состязаний.

Больше смотреть было не на что. Я повернул обратно. Площадь опустела, последние гости спешили отойти к ее краям. Напротив помоста в рыжем трепетании факелов были хорошо видны три деревянные мишени – квадратные, на шестах высотой около семи сяку . Там же стоял и самурайский доспех, который я по наивности принял за великана.

Тоже мишень?!

Обернувшись, я увидел, как помост затапливает людской прибой: вернулся сёгун в сопровождении свиты. Я дождался, пока Ода Кацунага усядется на стул, и поспешил занять свою циновку. Сёгун поднял веер, требуя тишины. Гомон стих, его светлость выждал еще немного и провозгласил:

– Начинайте!

Судья в дальнем конце улицы тоже взмахнул веером. Еще двое судей в багровых одеждах расположились возле мишеней, справа и слева. Храбрые люди! Я представил, что произойдет, если лучники промахнутся, и меня прошиб холодный пот.

Грянул топот. Он несся от ворот, ведущих в деревню, прямо к нам. Это по взмаху веера первый всадник пустил коня в галоп. Ближние факелы слепили глаза, не позволяя видеть все в подробностях. Исчезая в тенях, лучник всякий раз возникал на десяток шагов ближе. Казалось, он приближается рывками.

Топот копыт сделался дробным, рассыпчатым. Эхо? Нет, это веер отправил второго лучника вслед за первым.

Когда первый всадник возник в ярком круге света от факелов, окружавших площадь, и праздничных фонарей, я смог рассмотреть его как следует. Двуцветное кимоно, черное с голубым. За спиной бьется на ветру накидка тех же цветов. Витые красные шнуры затянуты под подбородком. Иначе нельзя удержать на голове шляпу: круглая тулья, загнутые поля, наверху пушистое перо цапли.

Лошадью всадник правил одними ногами. Руки его были заняты луком, натягивали тетиву к самому плечу. Как он держится в седле! Я бы свалился давным-давно. И лук уронил бы, и стрелу, и все свое самурайское достоинство…

Резкий свист. Неожиданно громкий удар.

Треск.

Крайняя слева мишень разлетелась на куски.

– В цель! – судья у мишени поднял веер. – Тэкитю [74]!

Всадник пронесся дальше. Я даже не понял, когда он успел выхватить из колчана вторую стрелу. Прежде, чем он миновал площадь, залитую сполохами и трепетанием огней, еще одна мишень с треском превратилась в жалкие обломки, словно от удара молнии.

– В цель!

Влетев в темноту за пределами площади, стрелок растворился в ней.

Ему на смену уже мчался второй. Свисту вторил разочарованный ропот зрителей: стрела канула во мрак, не задев мишень. Хорошо хоть, в судью не попал! Следующий выстрел превратил ропот в гром ликующих воплей. Оглушительный звон, и тот утонул в этой буре.

– Тэкитю!

Шлем, венчавший укрепленные на шесте доспехи, ощутимо вздрогнул и покосился. Стрела угодила прямо в смотровую щель, под козырек.

Третий лучник проскакал быстрее остальных. Последняя мишень взорвалась, как если бы в ее центре подожгли пороховой заряд. Глухой лязг – и шлем кувыркнулся наземь. Зрители орали так, что боги, должно быть, оглохли.

– В цель!

– Тэкитю-у-у!

– Это восхитительно! Замечательное искусство!

Сёгун лучился довольством.

– Ваше мнение, Рэйден-сан?

– Я потрясен, ваша светлость! – говоря это, я ничуть не погрешил против истины. – Но почему такой громкий звук?

– В ябусамэ лучники используют стрелы с тупыми наконечниками, – сёгун придал себе вид знатока. – Стрела не вонзается в мишень, а разбивает ее на куски. Вам понравилось?

– О да, ваша светлость! Благодарю, что просветили меня, ничтожного.

Сёгун важно кивнул.

Тем временем слуги сменяли мишени на шестах и водружали шлем на место. Сидевший справа от сёгуна министр Фудзивара привстал:

– С вашего позволения, я отлучусь. Отдам распоряжения мастеру- ханабиси [75] Мастер «огненных цветов», пиротехник. …

– О да! – кивнул сёгун. – Пусть начинают сразу после того, как судьи объявят победителей. Но поскорее возвращайтесь! Иначе вы пропустите самое интересное.

– О, заверяю вас! Не пропущу ни за что!

Ханаби я видел всего два раза, когда наш даймё устраивал особо пышные городские празднества. «Огненные цветы» и впрямь были похожи на цветение вишни или хризантем. Распускаясь в небе, они увядали стремительнее, чем их живые братья и сестры. Это наводило на мысли о скоротечности жизни. Вся Акаяма восхищалась зрелищем. Каковы же тогда ханаби, которые запускают для услаждения взора самого сёгуна?