Эд Макдональд - Знак ворона [litres]

Его голос дрожал и срывался. Он посмотрел на кровь и почернелое мясо на месте моего лица, но, похоже, не увидел, в какую развалину меня превратили драджи. Бедолага искал повод хоть для какого-то проблеска надежды.

Я ему повода не дал. Мы очутились в кошмаре, и чем дальше, тем будет хуже.

– Не одни мы, – заметил я.

К нам медленно брел жутко обожженный «малыш». Обрубок его хвоста еще дымился. Кожа местами обуглилась, местами стала кроваво-красной и сочилась сукровицей. Кисть и предплечье отгорели целиком, нога обгорела так, что отвалились сгоревшие мышцы и виднелась кость. Тварь не могла закрыть пасть, один глаз вытек, но оставшийся глядел на нас. «Малыши» – чемпионы ненависти, а этот чуть не плавился от нее.

Даже драджи старались держаться подальше от ковыляющего к нам чудовища.

– О мать твою, – завидев монстра, выдохнул Бетч, – о духи святые, о мать твою…

«Малыш» встал перед нами. Любое смертное существо давно бы скончалось от настолько страшных увечий. А чудовище стояло – с животом, рассеченным своей же отраженной магией, полусожженное, разрубленное, но, тем не менее, казавшееся страшней прежнего.

Вот же дерьмо. Ну почему меня не стукнули по голове малость сильней, а? Я б валялся себе без памяти и не видел бы этого урода. Не видел бы того, что он собирается со мной учинить.

Драдж-«малыш» остановился в нескольких футах и уставился на нас. Он с трудом держался на ногах, дрожал.

– Не сомневайтесь, впереди у вас только страдания, – выговорил он на дорте, закашлялся и упал на колени.

Никто из драджей не поспешил ему на помощь.

– Офицеры есть? – спросил «малыш».

Тяжело раненного кавалериста слишком сильно била дрожь, он не мог говорить. Я чуть не корчился от страха, но мое распухшее лицо вряд ли выдавало панику. От любого движения в голове стреляло болью. Я прикрыл глаза и расслабился.

«Малыш» снова закашлялся, с обожженных губ поползла смешанная с кровью слюна.

– Если сами не хотите говорить, ответит ваша память, – прохрипел он.

Раненный кавалерист заплакал, забормотал. Наверное, умолял о пощаде. Сдался. Или свихнулся. Лучше, если бы свихнулся. Тяжело и представить, как «малыш» воздаст нам за сотворенное с ним. Наверняка медленно и со вкусом. И с большим опытом.

Появился драдж в вычурных доспехах, с золотыми висюльками и драгоценными камнями в ушах. Наверное, большой командир. Он сердито говорил с «малышом», размахивал руками. «Малыш» огрызался. Командир по очереди показывал на нас пальцем, щелкал, жужжал и, похоже, не боялся «малыша».

К счастью, командир устал махать руками, заговорил медленней, и я смог кое-что разобрать. Командир хотел, чтобы колдун прямо сейчас залез в наши мысли. «Малыш» говорил, что чуть поддерживает в себе жизнь и ему нужно отдохнуть прежде, чем запускать в нас психочервей. Но командир настаивал. «Малыш» смерил нас взглядом, нехорошо посмотрел на кавалериста. Тот потерял сознание.

– Я обыщу этого, пока он не скончался, – объявил колдун. – Может, он сведущий и знает о новом короле.

– Мать вашу, не трогайте его, – просипел я.

Губы и язык не слушались, слова не хотели лезть наружу. На меня не обратили внимания.

Вышли психочерви. Раненый «дрань» резко вздернулся, сел, будто ему загнали длинный штырь в хребет, тряхнул головой и широко открыл глаза. Очень широко. А потом из них и из носа потекла кровь. Кавалерист поперхнулся, задрожали плечи, и кровь потоком хлынула изо рта, закапала из ушей.

– Сохрани нас Светлая леди, – глядя на умирающего, прошептал пораженный Бетч.

Он трясся от страха, но не мог отвернуться, завороженный ужасом происходящего.

Тело раненого не выдержало присутствия «малыша» в мозгу. Кавалерист продолжал сидеть с открытыми глазами, но от него, тем не менее, остался только труп. Но со смертью допрос не окончился. Жизнь покинула тело, но мозг еще не начал распадаться, и «малыш» вволю копался в памяти, будто бродячая лиса в куче мусора.

Прошло несколько минут, и наконец тело обмякло, превратилось в бессильный мертвый мешок с костями. «Малыш» покачнулся, оперся рукой о землю. Снова никто не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ему.

– Он был никем. Его командир – искалеченная женщина, он не из тех, – прошипел «малыш».

– Он вражеский солдат, – возразил командир. – Значит, стоило проверить.

– Проверять всех рядовых? – буркнул «малыш». – Хорошо, эту парочку я проверю завтра, но теперь я должен восстановиться. Мне нужны жизни.

Командир уставился в уцелевший глаз «малыша». Глаз казался несуразно большим на обожженном, изуродованном лице.

– Великий уже потерял одного из своих избранных, и лучше бы вы позаботились о том, чтобы не потерять и второго, – мрачно выговорил «малыш».

Солдаты-драджи отвернулись. Кто рассматривал трещины в небе, кто луны, кто землю – лишь бы не глядеть на командира и дымящуюся тварь перед ним. У командира было лицо старого драджа: серое, гладкое, почти без черт. Но все равно было отчетливо видно, что ему неохота соглашаться с желанием колдуна.

– …Возьми зверей. Сколько хочешь, – наконец предложил он.

– Звери не годятся, – тут же ответил колдун. – В их жизнях слишком мало энергии. Вы знаете, что мне нужно.

– Тогда возьми этих людей, – предложил командир и указал на нас.

– Я не могу просто так их истратить. Они могут знать о возвращении Шавады.

Когда-то я бы подпрыгнул от этих слов. Но теперь меня занимали только кинжально острая боль в лице и страх.

– Мне нужны жизни. Души, чтобы напитаться. Ваши люди не справились с защитой «певцов». Ваши люди должны заплатить.

Командир долго смотрел на «малыша» и шевелил губами. Наконец он выговорил:

– Сколько?

– Десять. Выбирайте, кого хотите. Может, часовых, проворонивших приближение врага. Пускай их приведут в мой шатер – а там посмотрим, – сказал драдж и снова зашелся кашлем.

Затем он побрел прочь. За ним тянулся кровавый след. Командир проводил колдуна взглядом и ушел вместе с солдатами. Нам даже не оставили часового. А зачем? Хлопот мы не доставим, разве что кого-нибудь оплюем, да и то мне теперь плеваться, мягко говоря, не с руки.

Бетч заплакал. Трудно его за это упрекать в такой ситуации. Но плач неприятно напоминал о том, насколько по-крупному я облажался. «Малыш» вернется восстановленным, свеженьким. Я не знал, что «малыши» восстанавливаются магией смерти, но не слишком удивился. Мощь существует во множестве форм, и в свете, который плетут «спиннеры», и в сердце самого мага. Что же удивительного в том, что «малыши» могут сосать жизнь из жизни?

– Он вернется и раздерет нам головы, – проскулил Бетч. – Он вывернет нас наизнанку.

У него от страха дрожали губы. Да, тут уж испугаешься.